Маргит Сандему - Томление Страница 11

— Вот и прекрасно, — осторожно ответила Силье, не любившая разговоров подобного рода. — А где Таральд, на кухне?

— Нет, он отправился домой в Гростенсхольм.

И так как Суннива готова была уже продолжать свои излияния, то Силье поспешила сказать:

— Милая Суннива… Я думаю, тебе не следует так часто встречаться с Таральдом.

Глаза девушки в непонимании остановились на ней.

— Но почему же?

— Вы слишком близкие родственники.

— Но он мой троюродный брат. Разве это близкое родство? Троюродные могут вступать в брак, я знаю это. Даже двоюродные братья и сестры вступают в брак!

— Да, но не из рода Людей Льда.

— Ну, это старое предание! Просто выдумки!

— Нет, Суннива, это не выдумки. Разве ты не заметила, что дедушка Тенгель не похож на других людей?

— Я, конечно, вижу, что он отличается от остальных, но ведь он добрейший в мире человек. — И она шепнула: — После Таральда. — Но затем слезы брызнули у нее из глаз. Она закрыла лицо руками. — Сесилия отправляется в Данию, и все так любят ее. Тарье всегда держится вместе с дедушкой. Тетя Шарлотта боготворит Таральда, как и его родители. Ты, бабушка, всегда предпочитаешь, чтобы тебе прислуживала Ирья. И только меня никто не любит, я в доме словно какое-то несчастное исключение. Я знаю, что ты, бабушка, не хотела, чтобы я жила в доме, и еще ребенком отдала меня Дагу и Лив. А теперь ты хочешь отнять у меня то единственное, что мне дорого?

Силье была в смятении. Почему эта девушка решила, что она никому не нужна?

— И все же, Суннива, ты не права, — сказала она, положив свою руку девушке на плечо. — Я отдала тебя Лив и Дагу только потому, что мне в моем возрасте было уже тяжело ухаживать за ребенком. Хочешь, я расскажу тебе кое-что? Когда у меня было четверо маленьких детей — твоя мать, Даг, Лив и Аре, то я была, наверное, самой обремененной хозяйкой и матерью в Норвегии. Но я любила их, как я люблю тебя и всех остальных моих внуков. И ты помнишь, что я, конечно же, временами была раздражительной! Можешь себе представить все эти тряпки и корыта, которые оставляли меня без сил. Даг может рассказать тебе, как я иногда убегала в лес или как у меня пригорала каша, которую я должна была приготовить для своих детей. Или он поведает тебе о детских одежках, так плохо сшитых, что соседи смеялись надо мной. А ведь в то время я еще была молодой и полной сил. Когда же становишься старше, то все труднее выполнять обязанности по дому и уходу за детьми. Лив — прирожденная мать и хозяйка, но я — нет.

Суннива перестала плакать. Невинное лицо девушки с беспомощным взглядом выражало теперь только удивление, но также и проблеск надежды.

— Я понимаю, что ты чувствуешь себя иногда одинокой, — продолжала Силье. — Ты ведь осталась без отца и матери. Но ты должна помнить, что все тебя любят, — и в усадьбе, и в Линде-аллее, и заботятся о тебе, видя твою беззащитность.

На лице девушки появилась робкая улыбка.

Суннива была слишком уж нежным созданием. Она не умела противостоять жизненным обстоятельствам. Она постоянно нуждалась в заботе, но сама мало что могла дать другим. В ее красивом лице не было и тени от силы воли ее матери, Суль. Силье всегда видела в Сунниве свойства ее отца, Хемминга, и дочь, к тому же, унаследовала многие черты его характера. Это стремление всегда бежать прочь от любых трудностей, жить за счет других и пользоваться чужой милостью. Особенно Суннива льнула к рослой и крепкой Ирье. Именно Ирья выполняла различные тяжелые обязанности по дому, освобождая от них Сунниву.

Но с другой стороны, Суннива была так очаровательна в своей слабости, она никому не причиняла зла и всегда как будто извинялась перед другими.

Силье похлопала девушку по плечу.

— Что же касается Таральда…

Девушка покраснела.

— Что касается Таральда, то вы должны оставаться только друзьями, помни это. Конечно, вы можете взяться за руки и иногда даже поцеловаться. Но не более того. Ничего больше, помни это!

Казалось, что Суннива была поражена откровенностью бабушки.

— Но мы никогда и не думали ни о чем! Мы просто хотим пожениться.

На миг Силье потеряла дар речи. Неужели она так плохо знала эту девушку?

— Даже речи не может быть об этом! — отрезала она и теперь была согласна с Тенгелем. — Иначе вам придется расстаться навсегда.

— О нет! — воскликнула Суннива порывисто.

— И все же вам придется расстаться, чтобы не случилось еще чего похуже.

— Нет, бабушка, будьте же добры ко мне. Вы не знаете, что такое любить другого!

Силье едва удержалась от очередного выпада. Ей хотелось сохранить серьезность, и она продолжала:

— Обещай мне только одно: вы никогда не переступите границы в вашем общении! Слышишь: никогда!

— Конечно же, бабушка, это пообещать несложно.

Вечером Силье пересказала Тенгелю разговор с Суннивой. Он поджал губы и насупился.

— Суннива сама не понимает, что она говорит. Я обязательно должен серьезно обсудить все с Таральдом.

— Пожалуйста, сделай это. Меня очень они тревожат, и сегодня я поняла, что не сумею уследить за ними. Тенгель, ты не думал о том, как повторяется история? Лив и Даг выросли вместе, как двоюродные брат и сестра. И они полюбили друг друга. Но для них все сложилось благополучно, потому что Даг из другого рода. И вот теперь в нашем доме выросли вместе Таральд и Суннива — настал их черед. Похоже в нашем доме благоприятное место для влюбленных!

— Возможно, но на этот раз дело не пойдет на лад. Я обязательно поговорю с Таральдом. И с Дагом тоже, — он должен сказать свое слово.

— Вот и прекрасно. А я возьму на себя Лив.

Ирья лежала в постели у себя дома, в Эйкебю, и пыталась заглушить рыдания. Она удерживала всхлипывания, стараясь не привлекать внимание домочадцев. Она все глотала и глотала слезы, чтобы не разбудить других, которые спали тут же, в широкой семейной постели.

Братья Ирьи лежали на другой кровати, а на третьей — родители с малышами. И в том же помещении располагались семейные пары с детьми в придачу. Все это были ее дядюшки и тетушки, а также старшие сестры и братья. Некоторые из этих пар занимались любовью, и Ирья старалась не прислушиваться к тому, что там происходит, ибо она терпеть не могла всех этих близких отношений. Но не слышать совсем было невозможно. И худшее было в том, что любовью продолжали заниматься и родители всего этого многочисленного семейства. Мать постоянно молилась о том, чтобы ее миновали новые дети, а отец в нетерпении обрывал ее.

Ирья продолжала всхлипывать. Обычно она старалась найти грехи прежде всего в себе самой, не осуждая других, но сегодня ее силы истощились. Все происходящее тяжелым грузом давило на сердце, и она обреченно думала о будущем.