Александра Лисина - Возрождение Страница 11

- Таррэн...

- А что с ним?

- Вы разве не слышите?

Реном Эверон, застывший неподалеку в полной неподвижности, немедленно обратился в слух, силясь уловить то, что вдруг почувствовал иномирный лорд. Какое-то время он ничего не понимал, потому что вечер слишком уж сильно полнился шелестом листвы, неугомонным стрекотом цикад, громкими перекличками певчих птиц, коих тут водилось видимо-невидимо, далеким порыкиванием обитающих на окраинах эолларских львов. Но потом... что-то изменилось в воздухе. Неуловимой тенью пронеслось над притихшими садами, заставляя крикунов немедленно умолкнуть, шебуршащихся у корней грызунов - неверяще замереть на месте. Раскричавшихся птиц - растерянно замолкнуть, а самых чутких и понимающих - изумленно привстать на задние лапы и всем существом потянуться в сторону Южного крыла, из которого вдруг тихо и печально полилась мелодия эльфийской флейты.

Рен Эверон ошеломленно моргнул.

Бездна... да как же это?! Неужели чужаки играют?!! Неужели среди них нашелся кто-то, кто способен разбудить дремлющую Музу и упросить ее спеть для взыскательных ценителей бесспорной красоты этого изумительного чуда?! Неужели они владеют Голосом?!!

Леди Эланна, мгновенно растеряв свою холодность, неверяще ахнула.

- Как это?! ТАРРЭН?! Он ПОЕТ?!

Тиль прикрыл глаза.

- Да. Он играет... для Бел.

Леди Эланна оторопело замерла. Точно так же, как замер неподалеку от нее растерянный и почти раздавленный открывшимся знанием Сорен ал Эверон. Потому что это было невероятно... невозможно... немыслимо! Но Темный лорд действительно играл! Тихую, печальную песнь, в которой только недалекий глупец или совершенно глухой не мог бы распознать искренней боли и тщательно укрываемого отчаяния!

Голос невидимой флейты будил странные чувства, почти дрожал от тоски и неистового стремления добраться до слушателя. Мелодия тихо звучала во внезапно наступившей тишине, делясь своей болью с каждым, кто мог ее понять. Она беззвучно шептала в замершем от неожиданности лесу. Заставляла ветер сочувственно вздыхать. Молча вычерчивала в небе огненные знаки, настойчиво зовя за собой, обещая, умоляя. Она, как живая, разговаривала с миром. И, как путеводная ниточка, указывала дорогу к той, для которой была предназначена.

- Как красиво, - зачаровано прошептала Эланна, завороженная магией песни. - Что это, ллер? О чем он играет?

Тирриниэль странно посмотрел на ее восторженное лицо, где двумя бриллиантами горели почти такие же яркие глаза, как у Белки. Недолго поколебался, но потом все же решился и тихо, стараясь не перебить впечатление от еще звучащей флейты, запел:

По серым дорогам в обрывках одеждБродит без сна одинокий скиталец.Когда-то живой, полный сил и надежд,Способный на Песнь и чарующий Танец.

Когда-то давно был он молод, красив,Обласкан вниманием юных прелестниц.Когда-то горяч был, безумно ревнивИ верил, что может познать бесконечность.

Он был на вершине, Великий Творец,Но вдруг это все потеряло значение.Лишь оттого, что однажды во снеДыханием чуда был нежно овеян.

ОНА появилась из грез, как луна,Возникла из мрака прекрасным видением.Богиня. Волшебница. Чудо. Мечта.Всевышнего знак и Его откровенье.

Любовь закружила его до утра,Крылами надежды его наделила.Заставила сердце пылать без огняИ верой мятущийся дух озарила.

Он счастлив был ею, безумен до слез.Желая кружить ее в медленном танце.Смеялась Любовь, говоря, что из грез,Способна не раз для него возрождаться.

Не зная отказов и страстью гоним,Он ринулся к ней, невозбранно и смело,Желал подхватить, но опасно забыл,Что чудо не может жить в клетке из тела.

Едва лишь коснулся рукою мечты,Как вскрикнула Муза и с болью упала."Зачем?- прошептала беззвучно. - Ведь тыМог счастлив быть здесь..." и ее вдруг не стало.

Он замер, неверяще шаря по тьмеПустыми, лишенными света глазами.Но не было больше Любви в этом сне.Ушло упоение ее чудесами.

Осталась лишь горечь на серых губах,Осталась лишь рана на сердце умершем.Осталась лишь мука в потухших глазахИ боль от ошибки его сумасшедшей.

С тех так и бродит по царству тенейНевидимый призрак, не зная покоя.Живущий единственной мыслью - о НЕЙ,Несчастный безумец с пустою душою...

(Стихи автора)

Рен Эверон судорожно вздохнул.

Но разве он мог подумать, что Ушедшие сумеют сохранить наследие своих раздробленных Родов?! Разве мог хотя бы на миг предположить, что хоть кто-то из них вдруг окажется не просто магом, а Творцом?! Творцом слов, создателем рифмы и настоящим богом почти утерянного искусства Владения Голосом, которому на Алиаре были готовы поклоняться, как исчезнувшим в веках Создателям?!

Он во все глаза уставился на того, в ком никогда бы не заподозрил Творца: лорд Тирриниэль... непримиримый, насмешливый, суровый, жестокий... и вдруг - Творец?! А его сын - не только сильнейший и опаснейший маг своего мира, не только прямой потомок Изиара, но еще и Созидающий?! Лорд Таррэн?!

- Это старая песня, - неожиданно донесся до его затуманенного сознания бархатный голос Темного Владыки. - Очень старая. Еще с тех времен, когда не было Изиара и Расовых Войн, в которых он потерял свой разум. Ее сочинили Светлые эльфы, леди. Очень и очень давно. А пару лет назад нам снова напел ее проснувшийся Лабиринт. Как раз тогда, когда я впервые узнал о Торе, и Он принял меня в свои стены.

Эланна подняла подозрительно блестящие глаза.

- Это... очень красивая песня, ллер. Благодарю, что исполнили ее для меня.

- Честно говоря, давно этого не делал, - неловко кашлянул Тиль. - Немного растерял сноровку. Поэтому прошу прощения: она не стала лучшей в моей жизни.

- Нет, - эльфийка медленно покачала головой. - Вы не правы: это восхитительная песня. Никогда не слышала ничего подобного. И никогда не знала, что Таррэн умеет ТАК играть.

- Бел тоже умеет, - со вздохом признался Тиль. - Так что, надеюсь, оценит ее по достоинству. Если, конечно, услышит.

- Да, за такую песню... я бы, наверное, простила все. Она того стоит.

Он не ответил. Только посмотрел на печально замершую Владычицу, которая бесстрашно подошла к нему совсем близко, и смотрел так долго, внимательно и пристально, что она неуловимо порозовела. А потом посмотрела в ответ и едва не утонула в мерцающих изумрудах раскосых глаз, в которых снова, как и в прошлую их встречу, взволнованно закружились огненные снежинки. Красивые, завораживающие, мерно вспыхивающие и тут же гаснущие, словно от неловкости или смущения.