Житие мое - Ирина Владимировна Сыромятникова Страница 11

на тюремный двор (условно говоря, потому что видно ничего не было). При свете дня помещение выглядело уютным, только немного пыльным. Дядя проверил отвращающие заклинания на переплетах окон, поцокал языком и трогать ничего не стал. Снаружи плескался густой туман, словно молока в воду налили, солнце подсвечивало его изнутри, и создавалось впечатление, что воздух чуть заметно светится. Инфернальное зрелище, в Краухарде таким любоваться не принято.

— Дядь, тебе не кажется, что здесь как-то странно?

— Потустороннее, — с видом знатока кивнул тот. — Оно так близко подступает к границам реальности, что начинает давить на нервы. Вообще-то хреново выглядит вся эта экспедиция.

— Ну они же, наверное, знали, куда едут.

— Уверен? — хмыкнул дядя. — Ситуация может меняться очень быстро. Они ожидали, что их встретят. Заметил? Кто это должен был сделать и где он теперь?

Я невольно поежился — мне еще не приходилось сталкиваться с чем-то таким, что способно отобрать жизнь у человека. Единственными гостями с того света в нашей долине были чарики — сполохи света, блуждающие в тумане, довольно безобидное явление, если руками не хватать.

В дверь вежливо постучали.

— Войдите, — предложил дядя.

В комнату, робея, заглянул давешний студент, белый (куда-то его все время не туда посылают), и сообщил:

— Миссис Клементс просит всех собраться внизу.

— Идем, идем! — Я попытался вспомнить, куда закинул башмаки.

— Чего это ей приспичило? — заворчал дядя и извлек из мешка пару войлочных шлепанцев, я такие взять не догадался.

— Хочет попрощаться? — истерически хихикнул я.

Наверное, когда-то в этом здании проживало руководство тюрьмы: узких коридоров с множеством дверей здесь не было, комнаты были просторными, а сразу за входной дверью располагался вместительный холл. Там-то, среди кучи неразобранных вещей, миссис Клементс собирала народ. Ввиду отсутствия стульев на вещи все и садились. Атмосфера на встрече царила непонятная: с одной стороны, непосредственной опасности вроде бы не было, с другой — что-то странное, несомненно, происходило. Дело осложнялось тем, что столичные жители склонны считать угрозу потустороннего сильно преувеличенной (такое отношение можно себе позволить, когда живешь чуть ли не на солончаке), причем мысль о том, что не зря на острове Короля отсутствуют даже крысы, их головы не посещала. Интуиция упорно твердила мне, что Краухард такого отношения к себе не простит.

Двое студентов о чем-то беседовали вполголоса, белый (теперь я вспомнил его имя — Алех) сел поближе к нам (все верно, маги должны держаться друг друга) и казался подавленным. Дядя был единственным, кто появился на собрании в домашней обуви. Мистер Смит выглядел так, словно только что вылез из какого-то тоннеля, и пахло от него затхлой сыростью. Лишь миссис Клементс была бодра и невозмутима. Я полагал, присутствующим прочтут лекцию о правилах безопасного поведения на острове, вместо этого леди-крокодил толкнула спич о необходимости работать и еще раз работать:

— Сроки экспедиции крайне ограниченны, успешное выполнение задачи требует от каждого вдумчивого и ответственного подхода к своей работе. Тупая исполнительность поощряться не будет. В случае удачного завершения проекта вознаграждение может быть увеличено.

— А что мы ищем-то? — не удержался я.

Она смерила меня раздраженным взглядом:

— Если вы позволите, мистер Тангор, к этому я перейду минутой позже.

Студенты с готовностью захихикали. Я пожал плечами — три года в Редстоне отучили меня заводиться с пол-оборота.

— Этот остров в неприкосновенности хранит загадки древнейшей цивилизации мира! — патетически возвестила миссис Клементс и пустилась в пространное описание чьих-то работ, давая ссылки на авторов и сообщая результаты раскопок. Студенты сосредоточенно записывали.

Я отключился от разговора — история никогда не входила в сферу моих интересов, смысл коллекционирования тысячи никому не нужных предметов от меня ускользал. Мысль о том, что из этих осколков можно извлечь картину жизни ушедших поколений, казалась смешной (не согласны? Попробуйте собрать из разрозненных деталей обычный будильник), а эстетическую ценность в черепках и обломках я не видел в упор. Дорогостоящая придурь, основанная на неутолимом человеческом любопытстве.

— …и оценить уровень развития техномагии той эпохи, — закончила миссис Клементс очередной пассаж.

Это вывело меня из прострации:

— Алхимия?

Миссис Клементс подарила мне презрительный взгляд.

— Техномагия, — повторила она едва ли не по слогам, — отличается от алхимии наличием возможности манипулировать очень тонкими структурами материи, причем допускает выполнение этих операций тысячи, сотни тысяч раз без малейшего отклонения от оригинала.

Я вытянул из кучи вещей коробку с предохранителями, уцелевшими после общения с Алехом.

— Типа такого? — уточнил я. И пусть тот, кто считает, что они отклоняются от оригинала, бросит в меня камень.

Она чуть ли не скукожилась:

— Нет! На гораздо более тонком уровне, на уровне, соизмеримом с воздействием магии!

— Утерянные алхимические приемы, — с сознанием дела заключил дядя Гордон.

Я пожал плечами и не стал продолжать спор — есть люди, которые испытывают иррациональное отвращение к алхимии. Как правило, они принадлежат к белым, но и среди обычных людей тоже встречаются, а демонстративная нелюбовь к искусственному в них прекрасно уживается с любовью к продуктам белой магии, всем этим доработанным лошадям, кроликам и коровам. Хотя, на мой взгляд, разницы никакой. Миссис Клементс относилась именно к этой категории «ботвы». Опыт Редстона подсказывал, что препирательства с такими личностями — дело бессмысленное и непродуктивное.

После пространной лекции о величии и уникальности техномагии мы наконец узнали, что нам предстоит искать, — собравшимся были предъявлены рисунки, схемы и реконструкции древних объектов. Это были такие маленькие угловатые жучки разного размера и с разным количеством лапок, у которых непонятно где был зад, а где перед. Последнее обстоятельство меня здорово развеселило, но я сумел сдержать это веселье до возвращения в нашу комнату.

— Зря хохочешь, — заметил дядя, наблюдая мои конвульсии. — Если они найдут таких хотя бы десяток, то окупят экспедицию с лихвой. Эти штуки раньше называли песчаными гнидами, тот факт, что они искусственные, выяснился не так давно. С тех пор гниды резко потребовались всем — военным, ученым, частным разработчикам. Что это, никто не знает, но все хотят получить. Я слышал, неповрежденное гнездо продали за полтора миллиона крон.

— Полтора миллиона… — Веселье мигом покинуло меня.

— Не смей! — серьезно предупредил дядя. — Думаешь, почему частники не перерыли остров вдоль и поперек, наплевав на запреты? Вспомни за́мок! Там кругом темнота, там не было света сотни, если не тысячи лет. Улавливаешь?

Я улавливал. Да что там, от этой мысли мне стало просто дурно. Из памяти услужливо выплыла теория, существующая на сей счет: чем дольше существует потусторонний феномен, тем сильнее, сложнее и непредсказуемее он становится. Немудрено, что здесь такой магический фон! За тысячи лет даже примитивный чарик мог