Ярослав Коваль - Под сенью короны Страница 11

Наибольшее затруднение создавали доспехи. Поколебавшись, я отстегнул наплечники, стащил латный пояс, дополнительно защищавший живот, решил не брать с собой сумку, только фляжку прихватил да аптечку. А всё остальное так и бросил рядом с ящерами. Ничего, мои скоро подоспеют, подберут шмотки и ящерок обиходят.

Даже со своей выучкой и практикой, натасканный и имеющий опыт карабкаться, цепляться и пролезать во всякие щели, я потратил немало сил и времени, чтоб сперва спуститься, а потом забраться по без малого отвесной скале. К тому же внизу оказался не просто ручеёк, а эдакое длинное болотце, то есть я в придачу ещё и выпачкался по пояс. Но что ж поделаешь…

Забравшись наверх, худо-бедно обтёрся листьями, причём уже на ходу. Теперь, когда девчонка слезла с седла, выслеживать её стало намного труднее, ведь неочевидные следы я искать не умел. Облегчало ситуацию лишь то, что идти тут можно было лишь одним маршрутом, и раз уж она свернула направо, какое-то время ей поневоле пришлось держаться тропинки. Взяв с места в лёгкую рысь, я теперь уверенно и без напряжения держал темп, на что госпожа аристократка едва ли способна.

Только бы догнать раньше, чем она вляпается в неприятности. Или меня вляпает.

Потом пошёл ровный склон, поросший приземистым и относительно реденьким лесом — бежать удобно, но и делать это можно почти в любом направлении. Время от времени однообразие нарушал какой-нибудь неохватный ствол дерева, укоренившегося здесь, видимо, намного раньше, чем остальные (может, тут вырубки были или пожар, пощадивший несколько самых удачливых деревьев). Сперва у меня возникла мысль вскарабкаться на такое и оглядеть мир орлиным оком. Но потом по пути попалась уступчатая скала, поднимавшая лоб далеко над кронами редколесья, и я полез туда. Даже не до самого верха — чуть-чуть приподнять голову над зеленью мне казалось достаточным.

Хорошо, что преследуемая девочка одета не в зелёное и не в бурое. Белое с красной отделкой платье должно очень хорошо выделяться на фоне леса.

Ага, не там ли мелькает её подол? Она здорово забрала влево. Ну ничего. Правда, вон там, судя по всему, заканчивается лес и начинается открытое пространство. Отсюда не разглядишь, что за пространство — поля ли, покосные луга, пустоши или огороды атейлерского посёлка? Надо ловить её до того, как окажется на околице. Против целого посёлка я, если что, не выстою.

Ради экономии времени пришлось рискнуть прыжком с большой высоты и после, благополучно приземлившись, хорошо так поднажать. Я нагнал Шехмин Ачейю уже на самой опушке леса. Девчонка, как оказалось, бегала быстро и выносливо, на зависть многим. Как изнеженная аристократка вообще умудрилась продержаться так долго? Догнав, я перехватил девицу за руку и только тут заметил, что мы не одни.

За опушкой начинался луг, не слишком большой, подпиравший плетни огородов. За огородами поднимались плодовые деревья и крыши домиков. Судя по всему, посёлок был не из маленьких. Здесь, на лужке, с косами в руках, хотя луг явно уже было окошен, торчали мужики. Немного. Человек десять. Заметив нас, они с любопытством повернулись в нашу сторону и приготовились наблюдать за неожиданным зрелищем.

— Госпоже не стоило бы дурить, — пропыхтел я, пытаясь ухватить Шехмин поудобнее и при этом ничего ей не помять. — Вот чего госпожа добивается? Глупо ведь… Глупо…

— Эй, мужики! — завопила вдруг девушка, отбиваясь от моих рук. — А у меня с собой драгоценности! И он хочет их отобрать!

— Ты дура, что ли? — охнул я, забыв обо всякой вежливости или там политкорректности.

Реакция селян оказалась именно такой, какую и следовало ожидать. Сперва они неуверенно переглянулись между собой. Потом, перехватив косы, целеустремлённо двинулись в нашу сторону.

Я нисколько не заблуждался в причинах их целеустремлённости. На нас двигались отнюдь не рыцари Граэленты, горящие намерением защитить чистую деву и её достояние от грязных лап налётчика, то бишь меня. Разлагающее влияние войны уже давно заставило обывателей думать только о собственной выгоде. Добыча, то есть юная аристократка с драгоценностями за пазухой, достанется победителю.

Причём, в какой-то миг, встретившись с нею глазами, я осознал, что девчонка понимает всё то же самое.

Мне поневоле пришлось отпустить её, мужики с косами уже были рядом и требовали своей доли внимания. Наверное, стоило попробовать сперва образумить их словесно. Но идея испарилась, не успев толком сформироваться. Я вынул меч.

Шехмин проявила неожиданную прыть, нырнула под тянущиеся к ней руки и, до неприличия высоко подхватив подол, порхнула в лес. Один из мужиков, бросив косу, неуклюже погнался за нею. Что-то подсказывает мне, что так он за нею долго прогоняется. Ну и хорошо. Не успеет сцапать, перепугать или искалечить — значит, половина проблемы решена. С крестьянами-то я уж как-нибудь разберусь. В мою сторону без церемоний махнули косой — лишнее свидетельство того, что времена изменились, и разговоры разговаривать бесполезно.

Что ж, тем проще. Прыжок, который я совершил, перемахивая через косу, был вполне учебным, стандартным, но мой «противник» не знал и не мог знать ничего о подобных стандартах. Возвратным секущим движением я снёс ему кисть, с разворота добил и атаковал следующего. Жёстко, слишком жёстко. Мужики ломанулись на меня плотной группой, мешая друг другу размахнуться, мне же никто из них по-настоящему помешать был не в состоянии.

Благом для меня самого было то, что в момент схватки я толком не осознавал происходящее во всех его подробностях и действовал по инерции, оставив рефлексию на потом. До сих пор мне ещё не случалось убивать непрофессиональных бойцов. И, воспринимай я нынешнее событие в полную силу чувств, наверняка ужаснулся бы. Бойня, вот что такое «поединок» обученного опытного воина с десятком поселян. Никакого более или менее заметного сопротивления я так и не встретил. Может, если б разбирался с ними на кулачках, строго с применением самбо, глядишь, схлопотал бы разок-другой по чувствительным местам. Но длина меча позволяла не допускать этого даже теоретически.

Да и мой клинок чаще встречался с телом, чем с металлом. Лишь раз он взвизгнул по полотнищу косы, потому что так в тот момент было удобней для меня. Сила удара отшвырнула руки косца вместе с его оружием, и я, тоже получив нужную инерцию и разгон, в развороте почти отсёк ему голову. Церемониться было опасно, эту истину мне накрепко затвердил весь накопленный воинский опыт. Так что у крестьян не было надежды на жалость с моей стороны.

Инерция когда-то усвоенного упражнения подхватила меня, как волны лодку. Ни одного лишнего движения, ни одного шага, пропавшего вхолостую, и каждый жест легко улёгся бы в мелодический ритм на четыре четверти. Впрочем, я ведь не танцевал. В танце хватает той избыточной красоты, которой напрочь был лишён мой бой. А через минуту с лишним и он завершился. Остановив разворот, я стряхнул с меча кровь и брезгливо отвернулся от агонизирующих тел. Реальное обличие романтического образа «толпа налетает на мастера и получает по заслугам» оказалось донельзя неприглядным.