Игорь Чужин - Уйти чтобы не вернуться (СИ) Страница 11

Упаковав местную валюту в кожаный мешочек, я занялся сортировкой добытой в лагере одежды. Две пары штанов оказались мне немного велики, но это не являлось большой проблемой. Нижнее белье, или как говорили в старину 'исподнее', тоже не требовало подгонки, единственное, с чем мне не повезло так это сапоги. Мало того что сапоги были на одну ногу и без каблука, так еще не лезли в подъеме, поэтому мне пришлось остаться в своих лаптях, пустив сапоги на опорки. Опорки я запихнул в лапти, и теперь у меня появилась более или мене надежная обувка. Среди трофеев оказались две пары холщевых портянок, которые меня несказанно обрадовали, потому что носки уже фактически померли. Как не душила меня жаба, но одну пару портянок пришлось пустить на онучи, без которых ходить в лаптях неудобно.

Драпая из лагеря, я хватал фактически все, что попадет под руку и сам толком не помнил, что мне удалось 'захомячить', а поэтому разбирал трофеи с большим интересом. Особо меня порадовала одежка, отдаленно смахивающая на буденовскую шинель с 'разговорами' на деревянных пуговицах. Правда рукава шинели мне были коротки, но я не выбирал ее в магазине и сдать обратно этот 'лапсердак' возможности не имел. Разобравшись с одеждой, я переоделся согласно нынешней моде, а одежда двадцать первого века отправилась на самое дно заплечного короба.

Из еды мне достались от бандитов примерно три кило перловки, где-то с килограмм мелко порезано сушеного мяса с какими-то специями, кусок соленого свиного сала и два каравая черствого хлеба. У меня были серьезные подозрения, что перловка служила так же и кормом для лошадей, потому что я наткнулся на нее рядом с загоном для них, но меня это не напрягало.

В принципе если не шиковать, то имеющийся запас харчей можно растянуть на неделю-полторы и при этом не особо страдать от голода, к тому же всегда можно заняться привычной рыбалкой. Во всех реках, которые мне попадались на пути, рыбы было немеряно и если не корчить из себя гурмана, то вполне можно было пережить тяжелые времена на рыбном меню. Закончив разбираться с харчами, я занялся трофейным инструментом.

Плотницкий инструмент этого времени оказался довольно примитивным и в наборе отсутствовали рубанок и привычная ножовка, а без них сложно сделать даже обычный стул. Этот изъян компенсировали четыре разнокалиберных стамески и три винтовых бура со сменной деревянной ручкой. Среди инструмента мне попались два скобеля предназначенных для обработки бревен сруба и кусок бечевки с узелками, которая видимо, заменяла рулетку. Я также увел у бандитов два неплохих топора, один большой плотницкий, а второй поменьше, для мелкой работы.

Однако наиболее ценной добычей оказались два кованых полотна для пил, изготовленных из металла неплохого качества. Пилы были немного длиннее метра и имели зубья с разной по величине насечкой. Скорее всего, эти полотна предназначались для лучковой пилы, но сам деревянный набор отсутствовал. Сделать каркас для лучковой пилы в принципе не проблема, ну а пока придется обходиться топором.

На зоне судьба заставила меня научиться нехитрому плотницкому делу и первые полгода года после посадки, я обрубал сучки на пилораме. Рулил нами бригадир из вольных, который заметил, что руки у зэка Томилина растут из правильного места и мне доверили рубить срубы для бань. Я еще почти год махал топором, пока меня не перевели в службу главного механика, где занялся ремонтом оборудования до освобождения.

Наличие профессионального набора плотницкого инструмента и полученные на зоне навыки явно указывали мне на вполне доступный способ заработка, а поэтому в голове стал вырисовываться план легализации в новом мире. На первых порах Александр Томилин вполне можно закосить под плотника, ушедшего на отхожий промысел, главное держать язык за зубами и учить язык. Конечно, этот план изобиловал многочисленными прорехами, но другого у меня просто не было, поэтому придется брать его за основу, а там видно будет.

Визит в разбойничий лагерь обеспечил меня материально всем необходимым для физического выживания, а теперь передо мной стояла задача как-то вписаться в окружающий мир.

Вторую ночь на островке я провел уже с относительным комфортом, а рано утром отправился в сторону дороги, чтобы перейти в лес на противоположной стороне, пока бандиты не обнаружили мое убежище.

Глава 4

Весь следующий день я практически на рысях уходил от бандитского лагеря, путая за собой следы, и настолько преуспел в этом деле, что заблудился. Конечно, я и раньше толком не знал, куда иду и просто придерживался юго-западного направления, но на этот раз была потеряна даже ориентировка по сторонам света. Пока погода стояла ясная, мне удавалось ориентироваться по солнцу, но небо затянуло тучами, и пошел мелкий дождь.

По здравому разумению мне нужно было переждать плохую погоду, но я решил продолжить путь. Правильно говорят, что 'дурная голова ногам покоя не дает', вот и мне пришлось бессмысленно отмахать лишний десяток километров, по собственной глупости. Переоценив свои возможности, я полдня наматывал круги по лесу, пока не наткнулся на собственные следы. После такого пассажа, мне ничего не оставалось, как устроить привал и дожидаться когда погода улучшится. Однако дождь продолжался весь следующий день, и мне волей-неволей пришлось продолжить свой путь. На этот раз судьба сжалилась надомной, и на пути попалась хорошо наезженная дорога, по которой я к вечеру дотопал до околицы какой-то деревни.

Дождь к вечеру практически прекратился, но уже начало темнеть. Соваться на ночь глядя в незнакомую деревню я не решился, а поэтому заночевал в лесу. Жизненный опыт подсказывал, что редко кто обрадуется ночному визитеру и на незваного гостя запросто могут спустить собак. Если верить рассказам историков, то в древние века безродного бродягу могли прибить просто для профилактики преступности, а моя жизнь была мне дорога как память!

Проснулся я довольно поздно, когда солнце уже полностью подгонялось над лесом, и сразу забрался на нижнюю ветку дуба, под которым ночевал. Мне нужно было осмотреться, чтобы сориентироваться на местности и прикинуть возможные пути отступления.

Деревня, к которой меня вывела лесная дорога, оказалась довольно большой и имела две перекрашивающиеся улицы. Первая улица шла вдоль берега реки, а затем под прямым углом поворачивала в поле к дальнему лесу. Вторая улица шла параллельно первой, и пересекалась с ней в полукилометре от реки, образуя площадь. Река, на берегу которой стояла деревня, была не особо широкой, но судоходной. На этот факт четко указывало наличие пристани на берегу, у которой пришвартовались несколько больших лодок, с которых на берег сгружали какой-то груз. Рядом с пристанью располагалась заставленная телегами рыночная площадь, и там уже вовсю кипела жизнь. Если судить по дыму от многочисленных костров, то торговцы и приезжие покупатели готовили завтрак.