Левиафан. Пути Древних - Алексей Фролов Страница 11

– Получается спираль, – констатировал Карн, неотрывно смотря на Вегвизир. – Виток за витком мы будем все дальше уходить в пучину человеческой истории.

– Пока не дойдем до самого дна, – насмешливо буркнул Мидас, который тоже не отрывал взгляда от удивительного предмета, что должен был привести их к заветной цели. – Золотой Век. Ха! Исток разрушения и великой распри, дискордии.

– Спираль Дискордии, – тихо проговорила Асвейг и тут же ойкнула, осознав, что сказал это вслух. Вегвизир приковал к себе взгляды и мысли всех присутствующих, заставив их на короткое время потерять контроль над своими действиями и словами.

– Что? – Мидас тряхнул головой. Слова воительницы вернули его в реальность. Он поспешно сунул Вегвизир в кожаный мешочек на поясе и посмотрел на Асвейг.

– Ну, этот парень сказал, что ваш путь – спираль, – лучница стушевалась под всеобщим внимательным взглядом, но, надо отдать ее должное, не опустила глаз и договорила до конца. – А ты, конунг, сказал, что приведет она к Дискордии. Никогда не слышала этого слова, но красивое оно. А вместе получается Спираль Дискордии.

Один хмыкнул, и это был один из тех моментов (что можно пересчитать по пальцам единственной мидасовой руки), когда он позволил себе проявить эмоции в присутствии смертных. Ему подумалось, что Спираль Дискордии – название поэтичное и даже пафосное, однако он лучше кого бы то ни было понимал, насколько идеально это определение.

Карн, которому сначала все это представлялось сложным и непонятным, неожиданно увидел перед собой цельную картину. Паззл сложился и оказалось, что он прост до банальности. Они с Мидасом прошли столько всего, что едва ли этот путь окажется им не по зубам. Пусть даже один – слепец, а другой – калека.

Он рефлекторно повернул голову к фригийскому царю, хотя теперь, чтобы взглянуть на человека, ему не нужно было этого делать. Он ощутил, что Мидас тоже смотрит на него. Иначе и быть не может – они пройдут Спираль Дискордии ради них. Ради Ниссы и Фавны.

Глава 4. Начало пути

Они решили двинуться в путь тем же вечером, дабы не терять времени даром. На самом деле, добраться до Арконы за тридцать один день не представляло великой трудности, но это при идеальных условиях. А учитывая удачливость Карна и Мидаса, словосочетание «идеальные условия» они могли встретить разве что в своих фантазиях.

Карн стоял подле каменных стен броха, провожая зарю искалеченными глазами, сокрытыми под плотной льняной повязкой. Его собственная одежда после минувшей битвы превратилась в грязные окровавленные лохмотья, но Сирона подобрала ему кое-что из друидского тряпья. Учитывая, что из дюжины друидов Арброта выжило лишь двое, позаимствовать у них немного одежды не было бесчестно.

Теперь на нем были вылинявшие шерстяные штаны цвета зимней росы, заправленные в видавшие всевозможные виды кожаные башмаки. Его собственные обмотки пришли в полную негодность, а новых не нашлось, поэтому штанины пониже колена от просто обвязал неширокими кожаными лентами. Поверх серо-коричневой нижней рубахи изо льна не самого лучшего качества он надел темно-зеленую тунику, в каких исконно ходили притенские друиды. Это была единственная верхняя одежда, которая подошла ему по размеру, парень сильно исхудал, вернувшись из путешествия к Оркадам, и хорошо если весил килограмм семьдесят.

Сироне удалось найти для него вполне себе годный плащ с капюшоном, темно-синий, почти как у Всеотца. Шлем, который ему выдал Гволкхмэй, так и не обнаружился, очевидно, его успели прибрать к рукам меркантильные нордманы, которые никакому добру не позволяли валяться без дела. Но хотя бы отыскались секиры, обе Карн засунул под широкий боевой пояс и скрыл плащом.

В котомке за спиной у него лежало немного вяленого мяса, несколько кожаных и шерстяных лоскутов для ремонта одежды, соль, кремень с кресалом и маленький бытовой ножик. Прожив среди притенов почти два месяца, он так ничем и не разжился. Хотя многие из этого удивительного народа могли до самой смерти иметь за душой не больше, чем было при нем сейчас. И это не создавало трудностей. Совсем наоборот, даже в определенном смысле освобождало. Тут люди точно не были рабами вещей.

Да и для самого Карна стремление к материальным ценностям осталось где-то глубоко в прошлом, там, где он шел домой по рассветному городу и затягивался синим «Честером». Теперь он понимал, насколько все это было глупо и бесполезно. Теперь он понимал, что лишь одно действительно ценно…

От размышлений его отвлек хриплый кашель. Он не обернулся, не было нужды. Парень уже стал привыкать к своей физической слепоте, он без труда почуял ауру Мидаса. Фригийский царь просто отрубился после разговора с Одином и завалился спать прямо на голых досках. Он храпел и попердывал почти два часа, причем даже каменные стены не спасали от его акустических выкрутасов. Карн подумал было, что ему тоже неплохо отдохнуть, но спать совсем не хотелось. Наоборот – хотелось действовать. Ведь впервые за долгое время перед ним вновь была конкретная цель. Его собственная цель, а не чья-то еще.

– Твою мать, вот это я дал, – протяжно зевнул Мидас. Нордманская одежда древнего бога тоже обратилась грязными лохмотьями, но утром, когда он нажирался кромой, его это совсем не волновало. Теперь же Карн и на нем увидел друидскую одежду – темно-зеленую тунику, из-под которой выбивалась карминовая нижняя рубаха, серые шерстяные штаны и высокие ботинки, которые ему были явно маловаты. Но обувь, в которой Мидас прибыл со своим войском, осталась где-то там, на поле боя у пристани. Один ботинок он порвал в самом начале схватки, второй со злобой сорвал, когда зацепился за порог хмельного зала и пропорол в тонкой коже длинную дыру.

На Мидасе тоже был плащ, но не синий, а грязно-желтый или скорее луковый. Карн не видел этого, без физического зрения парень даже не мог распознать цвета собственной одежды, зато мгновенно почувствовал, как к ним подошли еще люди. На самом деле, он не собирался устраивать сцену массовогопрощания, они уже и так обо всем поговорили в брохе после того, как Мидас уснул, а Всеотец самым неожиданным образом испарился. Карн ждал лишь Огмиоса, который должен был привести им двух лошадей – последняя щедрость Коннстантина, который, как чувствовал парень, тоже был здесь.

– Какого хера вы все тут собрались, а? – Мидас