Вадим Панов - Правила крови (антология) Страница 11

— Комиссар, — протянул второй аналитик, нав-предсказатель, — может, имеет смысл объявить приз за охрану женщины…

— Не начинайте заново, Доминга, — поморщился Сантьяга. — Сколько бы мы ни предложили, в Тайном Городе все равно найдутся желающие уколоть Навь. К тому же и чуды, и люды никогда не примут от нас деньги.

— Но они должны помнить, чем заканчивались прошлые попытки.

— Жизнь состоит из череды достижений, — пожал плечами комиссар. — Если не получилось раньше, это хороший повод попробовать еще раз. — Сантьяга помолчал. — Сколько энергии осталось в Майле?

— Она почти ничего не тратила, — деловито ответил Тамир. — Сейчас в ней почти столько же, сколько мы в нее влили.

— Столько, чтобы Майла сумела добраться до Логова, но не смогла вспомнить…

— Мы почти не видим ее, — пожаловался Кумар. — Сигнал очень слабый.

И это несмотря на безумное количество магической энергии, которое «ласвегасы» тратили на сканирование города.

Успеют ли гарки прийти на помощь? Успеют ли наблюдатели вовремя понять, что у Майлы возникли проблемы? Сейчас все зависело от них. Сантьяге оставалось только ждать.

— Мы просчитали варианты, — тихо проговорил Допинга. — Вероятность того, что Майла доберется до Логова, как обычно, высока. Но что будет там, в зоне? Я не понимаю: почему вы никогда не отправляете туда наемников?

— И я всегда отвечаю вам одно и то же, — улыбнулся комиссар. — Потому что мы обязаны уважать чувства осов, даже если с практической точки зрения это полное безумие. В Ночь Осаннмма в Логово могут войти только они. Так было, и так будет.

Челы снова изменились и снова изменили свой город. Брусчатку заместило ровное покрытие, имитирующее настоящий камень, дома устремились еще выше, а на улицах стало гораздо больше странных железных повозок. И совсем не осталось лошадей. Майла любила лошадей, ее очаровывала их грация, умные, все понимающие глаза, и ей не понравилось, что челы изгнали этих прекрасных животных из своего города. Зато в нем стало больше света, и тьма уже не чувствовала себя полновластной хозяйкой на ночных улицах. И челы, несмотря на позднее время, не спешили спать, наслаждаясь теплой прохладой летнего сумрака. В небольшом парке слышались голоса и смех, витала аура покоя и расслабленности, и безмятежность ласкала душу Майлы.

Она чувствовала биение родного сердца, но не могла не задержаться под звездами. Новые образы, новые чувства наполняли ее. Майла жадно впитывала эмоции челов, проникала в душу их домов. Разговаривала с камнями старого города и улыбалась, слушая их..

Майла не могла сразу отправиться к тому, кто звал ее. Она должна была наполниться чувствами, впечатлениями, любовью. Жаждой жизни. Должна была увидеть звезды…

Она подошла к небольшому фонтану и, склонившись над невысоким бортиком, зачерпнула ладонью воду.

— Что вы делаете?

Вода была невкусной, с горькой примесью грязи, но Майла с наслаждением глотнула холодную жидкость, омыла руки и тряхнула кисти, отправив в стремительный полет веселые брызги.

И рассмеялась.

— Что же вы делаете? — удивленно повторил сидящий на бортике мужчина.

— Вода! — Майла вновь опустила руки в фонтан и вновь встряхнула ими. — Свобода!

— Но зачем вы ее пьете?

— Она пришла из Земли. Она скована камнем. — Майла посмотрела на мужчину. — Она не может быть плохой.

— Она грязная.

— Ну и что?

— Э… — Мужчина растерянно умолк, подбирая слова, и вдруг, сам того не ожидая, улыбнулся. Улыбнулся по-настоящему, по-доброму, как улыбаются близкому человеку. Улыбнулся в ответ на теплую волну искренней доброжелательности, идущую от этой красивой и удивительной женщины.

— Вот ведь, мля, дурацкое задание, клянусь хоботом Спящего, — пробубнил Отвертка.

— В чем дело, боец? — осведомился уйбуй Булыжник. — Служба не в охотку?

— В натуре, я не ною, — мигом собрался дикарь. — Но мне интересно: как мы эту девку конкретно определим? Ваще, где это видано, мля, чтобы девку только по фотке определять? Ни имени, ни отчества? Всех подряд валить будем?

Боец глубокомысленно оглядел редких прохожих.

— А так бы ты у нее паспорт полез проверять? — хмыкнул Булыжник.

— Да хотя бы! Конкретно подвалили бы, типа полицейские и, типа, давай, туда-сюда, документы на стол, шалава. Ага! Фамилия совпадает — пулю между глаз, и до свиданья.

— Заказчик сказал, что девку мы так узнаем. Она адназначна будет выделяться.

— Наголо побреется, как эта, ведьма человская? Не к ночи будь помянута.

— Может, и побреется.

— Выделяться она будет! — Отвертка, почувствовав молчаливую поддержку других рядовых бойцов, сидевших в джипе Булыжника, осмелел: — И ваще я не понял, почему бабло делить неправильно будем? Весь город говорит, что за девку десять «лимонов» обещано, тогда почему нам всего пять?

— Не нам, а тому, кто убьет, — поправил подчиненного уйбуй.

— А почему пять?

— Потому что три пойдут в доход семьи, — несколько неуверенно ответил уйбуй. — А еще два поделят между всеми бойцами. Чтобы, типа, никому не было обидно адназначна. И чтобы нам не пришлось по Москве носиться, а у каждого был свой пост. Кому повезет, тому повезет.

Но в голосе Булыжника не слышалось железной уверенности. Ему тоже не нравилась по-ли-ти-ка Кувалды, но одноглазый набрал такую силу, что спорить с ним никто из уйбуев не рисковал. Охота связываться! Да и Копыто, верная псина фюрера, не пойми как умудрившийся спастись во время выборов, лихо вычислял смутьянов и отправлял их на виселицу.

— А я желаю все себе! И плевать…

— Шустрый ты, боец, адназначна шустрый.

— Да уж, — подбоченился Отвертка. — Я шустрый.

— Такие тренерами не становятся, — заметил уйбуй.

— Это почему? — Физиономия дикаря разочарованно вытянулась. Отвертка с детства думал, что только такие шустрые, как он, и становятся, по выражению Булыжника, тренерами. Или хотя бы уйбуями.

— Потому что шустрые долго не живут, — наставительно поведал командир десятки. — Помнишь Напильника? Вот ведь, сукин сын, шустрый был, а где он сейчас? То-то. Через полгода забудем даже, как выглядел.

— А я уже не помню, — признался боец Баллон.

— И это правильно.

Отвертка задумался:

— А какие долго живут?

— Осторожные.

— А…

Боец явно желал продолжить разговор, но Булыжник предупредительно поднял руку:

— Замри, Отвертка. Это она!

Майла заметила врагов сразу — распространяемая ими агрессивная аура не могла остаться незамеченной. Но женщина не сразу осознала, что их злоба направлена на нее. Не сразу поняла, что является объектом охоты. Ей, наполненной свободой, жизнью и любовью, не сразу удалось осознать, что в тихом, полном света городе может произойти нечто подлое, некрасивое.