Клайв Льюис - Племянник чародея Страница 11

Оставалось сидеть дома и ждать и её, и дядю. Если они вернутся, надо побыстрее надеть кольцо и сразу же тронуть колдунью. Пускать её в дом нельзя; значит, надо стеречь у двери, как кот у мышиной норки. Дигори пошёл в переднюю и прижался носом к окошку, откуда были видны и крыльцо, и улица, так что пропустить он никого не мог. «А где же теперь Полли?» – подумал он.

Думал он не меньше получаса, но вы себе голову не ломайте, я вам скажу. Полли опоздала к обеду и промочила к тому же ноги. На все расспросы она говорила, что гуляла с Дигори Кёрком, а ноги промочила в пруду. Когда её спросили, где этот пруд, она отвечала: «В лесу»; когда её спросили, где лес, она отвечала: «Не знаю». И мама решила, что она забрела в какой-нибудь дальний парк, где шлёпала по лужам. Естественно (для тех, конечно, времён), ей запретили гулять – особенно с «этим Кёрком», не дали сладкого и велели два часа не выходить из своей комнаты.

Значит, пока Дигори глядел на крыльцо, Полли сидела – точнее, лежала – у себя, и оба они думали о том, как медленно течёт время. Мне кажется, ей всё-таки было легче, чем ему: одно дело – ждать, пока пройдут два часа, другое – шептать: «Вот, вот!» – и узнавать снова и снова, что это не та, кого ты ждёшь, а чужой кеб или фургон булочника. Время от времени часы отбивали четверть, и большая муха жужжала в верхнем углу окошка. Дом был из тех, где после полудня очень тихо и почему-то пахнет бараниной.

Пока Дигори ждал, случилось одно происшествие, о котором я расскажу, потому что потом это будет важно. Знакомая дама принесла винограду для больной, и в приоткрытую дверь Дигори поневоле слышал её беседу с тётей.

– Какая прелесть! – говорила тетя. – Если бы что-нибудь могло ей помочь, этот виноград помог бы. Ах, бедная, бедная Мейбл! Боюсь, ей помогли бы теперь только плоды из Края Вечной Молодости… В нашем мире уже ничто… – И обе заговорили тише.

Раньше Дигори подумал бы, что тётя просто говорит чепуху, как все взрослые; он и сейчас чуть не подумал так, но вдруг понял, что он-то знает другие миры, кроме нашего. Быть может, где-то есть и Край Вечной Молодости. Все может быть… И… и… – ну, вы сами знаете, как возникает почти безумная надежда и как вы боретесь с ней, чтобы не разочароваться снова. Именно это чувствовал Дигори, но боролся не так уж сильно – он ведь и впрямь знал другие миры. Уже случилось столько странного… Волшебное кольцо у него есть. Через лесные пруды можно попасть куда угодно. Перепробовать их все, а потом… МАМА БУДЕТ ЗДОРОВА. Он уже и ждать забыл, и чуть было не схватил кольцо, чтобы поскорей найти тот нужный мир, как вдруг услышал громкий цокот копыт.

«Что это? – подумал он. – Пожарные? Где же пожар? Ой, они скачут к нам! Да это она сама!» (Не буду говорить вам, кого он имел в виду.)

Действительно, к дому нёсся кеб. На нём – не там, где сидит кучер, а прямо на крыше – стояла Джадис, царица цариц и ужас Чарна. Глаза её горели, зубы сверкали, волосы хвостом кометы стлались за нею. Лошадь она хлестала без милости, и та, раздувая ноздри, неслась во весь опор. Пролетев в дюйме от фонарного столба, лошадь эта остановилась, встала на дыбы, а кеб стукнулся о столб и развалился на куски. Колдунья ловко перескочила лошади на спину, шепнула ей что-то, та снова встала на дыбы и заржала, как от боли. Дигори видел лишь оскал, да горящий взгляд, да гриву. Королева и тут удержалась, как самый заправский наездник.

Дигори охнуть не успел, как из-за поворота вылетел ещё один кеб, а из него выскочили толстый джентльмен во фраке и полицейский. Сзади ехал третий кеб с двумя полицейскими и штук двадцать велосипедов; сидевшие на них мальчишки (главным образом – разносчики) орали и звонили вовсю. За ними бежала толпа. В домах захлопали окна, на каждом крыльце появилось по слуге или служанке. Кто пропустит такое зрелище!

Тем временем из развалин первого кеба вылез старичок, в котором Дигори признал своего дядю, хотя лица не увидел, ибо цилиндр его закрыл. Многие кинулись на помощь, в том числе и Дигори.

– Вот она, – кричал толстяк, указывая на королеву, – держите её, констебль! Камней взяла на тысячи фунтов… прямо с прилавка… Жемчуг у неё на шее… всё моё… Мало того, она меня прибила!

– И точно! – обрадовался кто-то в толпе. – Ух, синячище! Ну и дамочка! Силы-то, силы!

– Приложите сырое мясо, хозяин, – посоветовал мальчик из мясной лавки.

– Ничего не пойму, – сказал самый главный полисмен.

– Да говорю же я… – снова начал толстяк, но кто-то крикнул:

– Вы старика не прозевайте! Это он её возил.

Старик, то есть дядя Эндрью, сумел наконец подняться и потирал ушибленные места.

– Извольте объяснить, что здесь творится, сэр, – сказал полицейский.

– Умфи-помфи-шомф, – сказал дядя сквозь цилиндр.

– Попрошу без шуток! – строго сказал полисмен. – Снимите шляпу!

Сделать это было нелегко, но, к счастью, появились ещё два полисмена и сдернули цилиндр, взявшись за поля.

– Спасибо, – слабым голосом сказал дядя. – Спасибо… Мне плохо… Если бы капельку бренди…

– Минутку, сэр! – сказал первый полицейский, извлекая большой блокнот и маленький карандаш. – Кто отвечает за эту особу? Вы?

– Эй, берегись! – закричали в толпе, и полисмен успел отскочить. Лошадь чуть не лягнула его, и так сильно, что могла убить. Колдунья развернула её мордой к собравшимся и острым ножом рассекла постромки.

Дигори все это время пытался подобраться к колдунье, но не мог – мешала толпа. Чтобы подойти с другой стороны, надо было протиснуться между копытами и перильцами палисадника. Если вы знаете лошадей, вы поймёте, что мешала и лошадь. Дигори лошадей знал и выжидал, скрипя зубами.

Сквозь толпу пробился краснолицый, довольно молодой человек в котелке.

– Хозяин, – обратился он к полицейскому, – это моя лошадка… и повозочка моя. Сейчас одни щепки останутся…

– По очереди! – сказал полисмен. – Я не могу слушать всех сразу!

– Да как же? – сказал кебмен (звали его Фрэнком). – Я свою лошадку знаю, у неё папаша в кавалерии служил. Если дамочка будет её мучить, она тут всех перебрыкает. Пустите-ка, я разберусь.

Полисмен обрадовался предлогу и отошёл от лошади подальше, а кебмен Фрэнк добродушно обратился к колдунье:

– Вот что, барышня, оставьте вы лучше лошадку! Вы же из приличных, к чему вам такой тарарам? Ступайте домой, попейте чайку, отдохните, всё и пройдёт. – И он обратился к лошади, протянув руку, чтобы погладить её: – А ты, Земляничка, постой, не рыпайся! Тише, тиш-ш…

И тут колдунья заговорила:

– Пёс, – сказала она злобно, звонко и громко, – убери руку! Перед тобой королева!