Гарри Тертлдав - Возвышение Криспа Страница 11

– Ладонь на руку, толчок в спину, а потом рывок – вот так – и твой противник летит через бедро. Давай, я покажу тебе пару раз помедленнее.

– Ясно, – сказал чуть погодя Крисп. К тому времени оба они порядком вывозились в грязи. – А как мне вырваться, если кто-то попробует меня так схватить?

Изрезанное шрамами лицо Идалка просияло.

– Знаешь, парень, я показывал свой приемчик дюжине мужиков, если не больше. И ты первый задал мне такой вопрос. Значит, вот что ты делаешь…

Так все и началось. Весь остаток лета и всю осень, пока на улице не стало слишком холодно, Крисп обучался у Идалка борьбе каждую свободную минуту. Минут этих вечно не хватало, как ни старался он выкроить их между уборкой урожая, уходом за деревенским скотом и тренировками с оружием другого рода, нежели становившееся все более стальным и ловким тело Криспа.

– Ты борешься уже прилично, а будешь еще лучше, – сказал Идалк в один из прохладных дней ранней осенью. Потом согнул кисть, поморщился, снова согнул. – Нет, вроде не сломана. Но я буду рад, когда выпадет снег, клянусь, буду рад – посижу себе дома и подлечусь до весны.

Все ветераны любили так пожаловаться на жизнь, и все они были в лучшей форме, чем любой крестьянин их возраста, а также лет на десять моложе. Но стоило кому-то поверить в их стенания, как они выкидывали одну из своих штучек, вроде той, что сыграл с Криспом Идалк, когда они боролись впервые.

Поэтому Крисп только фыркнул.

– Если ты настолько устал и измотан, то, наверное, не сможешь отпраздновать с нами Зимний солнцеворот? – спросил он с преувеличенно искренним сочувствием.

– Остряка из себя строишь? – Идалк дернулся, точно собираясь схватить Криспа. Тот отпрыгнул, наученный горьким опытом всегда быть настороже. – В первый же год, когда не увидишь меня на празднике солнцеворота, – продолжал ветеран, – можешь пойти на мою могилку, сынок, и начертить над ней солнечный круг, потому что именно там я и буду.

Снег выпал за шесть недель до праздника солнцеворота, то бишь дня зимнего солнцестояния. Большинство ветеранов служили прежде на дальнем западе, возле Макурана, и жаловались на суровость зимы. Крестьяне, которым довелось зимовать в Кубрате, не обращали на их жалобы внимания. Они занимались своими делами, починяли ограды, ремонтировали плуги и другие орудия, рубили дрова… и готовились к главному событию года.

Утро праздника выдалось морозное, но ясное. Солнце низко на юге спешило прочертить небосклон. Бег его сопровождали молитвы сельчан, старавшихся не дать Скотосу украсть светило с небес и погрузить мир в вечную тьму.

Чтобы добавить света, на деревенской площади разожгли костры.

Крисп подбежал к одному из них, разбрасывая снег сшитыми из кожи сапогами. И прыгнул через пламя. «Сгори, горе-неудача!» – крикнул он, пролетая над огнем. Через минуту снег фонтаном взлетел в воздух там, где он приземлился.

Сразу за ним прыгнула Евдокия. Ее пожелание горю сгореть прозвучало испуганным писком – в этом году ей впервые позволили прыгать через костер. Крисп поддержал неуклюже приземлившуюся сестренку. Она улыбнулась ему. Щеки ее разрумянились от мороза и возбуждения.

– Кто там следующий? – спросила она, оглядываясь назад сквозь мерцающий воздух над огненными языками. – А-а, это Зоранна.

Давай уйдем с дороги.

Подталкиваемый сестрой, Крисп отошел от костра. Полет Зоранны над огнем провожал глазами не он один. Приземлилась она почти так же неуклюже, как Евдокия. Не оттащи его сестра в сторону, подумал Крисп, он смог бы поддержать Зоранну.

– Младшие сестры – это сущее наказание, – туманно заметил он вслух.

Евдокия тут же подтвердила его правоту: схватила горсть снега, сунула ему за шиворот и побежала, пока он корчился на месте. С воплем, в котором смешались смех и ярость, он погнался за ней, забрасывая ее снежками.

Один снежок не попал в Евдокию – зато долбанул Варадия в плечо.

– Ах вот ты как! Поиграть захотелось! – взревел ветеран и метнул снежком в Криспа.

Крисп увернулся. Снежок ударил кого-то сзади. И вскоре все вокруг стали бросаться снежками – в друзей, во врагов, в любого, кто оказался в ненужном месте в нужный момент. Шапки и овечьи тулупы сделались такими белыми, что чудилось, будто деревню наводнили снежные люди.

На улицу вышли несколько мужчин, в том числе и Фостий, в нарядах, позаимствованных у самых рослых деревенских толстух.

Они разыграли ехидную сатирическую сценку, представляя, как ведут себя их жены и дочери в то время, когда мужчины работают в поле: сплетничали, указывая пальцами на предмет своих сплетен, ели и пили вино – много вина. Отец Криспа отлично сыграл даму под мухой, которая болтала так безостановочно, что даже не заметила, как свалилась с табуретки, и продолжала чесать языком, лежа на полу.

Мужская половина зрителей фыркала от удовольствия. Женщины закидали актеров снежками. Крисп шмыгнул в дом и тоже налил себе чарку. Он бы с большим удовольствием выпил горячего вина, но в такой день никому не хотелось сидеть в доме и держать котел на огне.

Когда Крисп вернулся на площадь, солнце уже садилось.

Деревенские женщины и девушки упивались местью. Надев короткие мужские рубахи и изо всех сил стараясь не дрожать, они разыгрывали из себя охотников, хвастающих громадными размерами своей добычи, – пока одна из них не выставила напоказ, брезгливо держа его за хвост, маленького мышонка.

На сей раз хлопали женщины, а мужчины топали ногами и бросались снегом. Крисп стоял, не шелохнувшись. Одной из женщин-«охотниц» была Зоранна. Рубашка не доходила ей до колен; соски ее, твердые от холода, натягивали тонкую ткань. Крисп не спускал с нее глаз, чувствуя, как тело наливается жаром, но не от выпитого вина.

Наконец женщины убежали, сопровождаемые оглушительными аплодисментами. В быстром темпе было разыграно еще несколько сценок, высмеивающих слабости отдельных жителей деревни: попытки Цикала отрастить волосы на лысине – на сей раз у него выросла целая охапка сена, – привычку Варадия пускать ветры и так далее.

И вдруг Крисп не без смущения увидел пару крестьян, явно представляющих его самого и Идалка, занятых борьбой. Объятие, которым закончилась тренировка, было скорее непристойным, чем атлетическим. Сельчане улюлюкали и радостно хлопали в ладоши.

Крисп отступил назад, понурив голову. Он был в таком возрасте, когда охотно смеешься над другими, не выносишь насмешек над собой. Криспу хотелось только одного: поскорее убраться отсюда куда подальше.

Он шагал, глядя в землю, и нечаянно чуть не столкнулся с кем-то, спешившим из дома обратно на площадь.