Ольга Голотвина - Привычное проклятие Страница 11

— Да. Еще чувствую чужую магию, даже слабые следы. Это могут многие Дети Клана, но у меня это с детства. Поведу, бывало, вот так ладонями… — Хашуэри вытянул руки перед собой и легко развел в стороны, словно раздвигая высокую траву. Вдруг лицо его утратило беспечность. — Ладонями… Хозяин, а ты знаешь, что на твой двор наложено проклятие?

Ответом было ошарашенное молчание.

— Старое, — рассуждал вслух Хашуэри. — Цепкое. Долго набиралось силы, как зерно, что в земле ждет своего срока, а потом прорастает. Это стряслось года три назад… нет, пять!

— Пять? — призадумался Кринаш. — Это я только-только женился, рабов еще не купил. Кто ж мне так удружить мог? — Он замолк, припоминая, а затем ухмыльнулся. — Ох, не иначе как Гульда порезвилась!

— Гульда?

— Есть такая старая чума. То ли вправду ведьма, то ли просто ищет, чем у дураков поживиться. Где живет — неизвестно. Шляется от деревни к деревне. То пропадет надолго, то вдруг опять ее демоны принесут. И не просит милостыню, а требует, нахально так!

— Странное имя. Какой отец назовет так свою дочь — Дерзкая Речь?

— Во-во, и я думаю, что кличка. И Семейства своего не называет. Мужики ее боятся, как лесного пожара. А меня не запугаешь бабьими угрозами. Нужно тебе что, так попроси учтиво, а не грози, что порчу наведешь! Да и не похожа на нищенку: сама толстая, одежа добротная. Слово за слово — поругались мы… ух, сильна лаяться! Не сдержался, пихнул ее, да сил не рассчитал. Мы на берегу стояли, она в реку и плюхнулась. Выбралась — да как пошла честить меня и все мое хозяйство! Я — за палку. Она заткнулась и убралась.

— Зря смеешься, хозяин. Эти деревенские ведьмы — как старые лисы: много уловок знают. Толковыеслужанки Хозяйки Зла. Припомни-ка: что она говорила?

Когда-то Кринаш не придал значения угрозам старухи. Но сейчас встревоженно нахмурился, припоминая. Перед глазами встало круглое обрюзгшее лицо, обрамленное седыми патлами. Рот оскалился в злой ухмылке, которая выглядела жутковато: у Гульды не было верхних зубов, кроме двух, которые напоминали клыки вампира.

— Все не упомню. Кричала: «Чтоб у твоего порога сошлись все дороги — и по каждой прикатила неурядица! Чтоб вся твоя жизнь — вбок, да вкривь, да наперекор да под откос!» И еще: «Чтоб на твой двор ворохом валились чужие невзгоды, а ты б замаялся их перебирать!» Вот дура, а? Оно мне надо — в чужие дела лезть!

— Сегодня же влез!

— Ну, сегодня… это ж другое!

Оба замолчали, призадумались. Помрачневшая Дагерта села на крыльцо. Разговор этот ей совсем не нравился.

Постоялый двор просыпался. Чумазая Недотепка с деревянным ведром поплелась к Тагизарне по воду. Из пристройки показались Верзила и Молчун и, не дожидаясь, пока их накормят, принялись изображать бурную деятельность. Верзила, подхватив топор, начал сноровисто колоть дрова. Молчун скрылся в козьем загончике, который Дагерта гордо именовала хлевом. Оба разом поняли: у хозяйки не то настроение, чтобы торопить ее с завтраком и вообще соваться ей под руку.

— Еще вот что говорила, — вспомнил Кринаш. — «Чтоб у тебя три гостьи загостились: Суматоха, Сумятица да Неразбериха!»

— Лучше бы тебе со старухой помириться.

— А мы помирились. Она с тех пор много раз заходила: ворчит, ругается, еды требует и норовит стянуть, что плохо лежит… Нет, где уж Гульде проклятия накладывать! Навидался я таких, пока по свету бродил. Бабы как бабы, только хитрей да ленивее других, работать не хотят… Видать, гостил у меня маг, а я ему чем-то не угодил.

— А господин может снять проклятие? — Дагерта была так расстроена, что осмелилась вмешаться в беседу мужа с Сыном Клана.

— Нет, хозяюшка, этого не умею. Хочешь — заговорю ограду, чтоб ни твари из-за Грани, ни здешние колдовские существа не смели войти во двор без позволения твоего мужа? Ни из-под земли, ни с неба…

Дагерта выразительно закивала. Кринаш с интересом поднял голову.

Хашуэри поднял свой зеленеющий посох. Лицо стало отрешенным, взор застыл на чем-то, недоступном глазам обычных людей.

Узкие полосы золотистого света скользнули по земле вдоль ограды, зазмеились, заструились все дальше и дальше — и вдруг над подворьем встал, чуть колыхаясь, купол света. Он не слепил глаза, он был легким и прозрачным, его нежные переливы ласкали, как прикосновение материнской руки, сулили защиту и покой.

Из окон в изумлении глядели проснувшиеся гости.

Верзила, выронив топор, запрокинул голову в небо.

Дагерта потрясенно вскинула руки к щекам.

Молчун тихо стоял на пороге хлева. На его тонком, умном лице играли отсветы магического огня.

Из сарая выбрался бродячий художник с сеном в волосах — этот не просто глядел, а впитывал в себя дивную красоту, что просияла над постоялым двором.

Все кончилось быстро. Световые стены опали, исчезли, растворились в воздухе. И стало видно, что над лесом поднимается солнце.

И еще стало видно, что перед воротами торчит перепуганная Недотепка с ведром.

— Что встала? — прикрикнул на нее хозяин. — Неси воду на кухню!

— Да-а, — прохныкала девчонка, заходя во двор и указывая пальцем на ограду. — А чего оно светится?

Кринаш пригляделся. По земле вдоль ограды тянулась тоненькая золотистая полоска.

— Это так теперь и будет, — проследил его взгляд Хашуэри. — И без твоей воли не войдет сюда ни Подгорная Тварь, ни оборотень, ни упырь, ни лесовик. Вот только против магов чары не действуют.

— Слыхала? — грозно обернулся Кринаш к Недотепке. — Так оно теперь и будет светиться! А ты так и будешь ходить! Боишься — закрой глаза и иди не глядя!

Девчушка понятливо закивала, с готовностью зажмурилась, сделала несколько шагов — и грохнулась наземь, выронив ведро.

— Ох, дурочка, да сейчас-то зачем глаза закрывать? — пожурила ее Дагерта, бросив укоризненный взгляд на мужа. — Всю юбку изгваздала! Беги на кухню, просушись.

— Солнце клонилось к закату.

— У пристани стоял большой, с низкой осадкой корабль «Речная лилия». Он поднимался вверх, к истокам Тагизарны, и остановился здесь на ночлег.

— Очень удачно, — глядя на корабль, сказал Хашуэри хозяину. — На рассвете и отплывем домой. Хочется скорее увидеть дочку. Пожалуй, в память о том, что произошло, я назову ее Ульки Серебряное Деревце. Ты не против, дорогая? — обернулся он к Ульфейе.

— Та степенно кивнула. За день женщина успокоилась, привела в порядок одежду и теперь держалась с достоинством, приличествующим будущей супруге Сына Клана.

Внезапно в чинную беседу ворвался возбужденный крик:

— Идемте! Скорее, пока солнце не село! Поглядите! Все поглядите! Я ее все-таки… я ее нарисовал!