Александр Карнишин - Настоящее фентези (Сборник рассказов) Страница 11

Между поспешно раздвинутыми козлами в деревню медленно втягивался обоз. На телегах сидели хмурые бородатые мужики, посматривая остро по сторонам. Пять телег не смогли въехать на утоптанную площадь перед домом старосты, где обычно собирался деревенский сход, растянулись по единственной улице. Мужики поспрыгивали с них, потягивались, приседали, разминая ноги и спины, копались в сене, доставали тяжелые кожаные куртки, хищно изогнутые сабли, высокие бердыши с широким лезвием. Двое облачились в красное сукно и теперь набивали неспешно длинные фузеи, подсыпая порох из рогов-пороховниц.

Староста и двое местных старейшин, седых и согнутых временем, стояли в растерянности, не понимая, к кому нужно обращаться.

А понаехавшие мужики уже разошлись по деревне, встали караулами на въезде и выезде. И те, что с огневым боем, разделились, встали с разных концов единственной настоящей улицы. Теперь из деревни никто не сможет выйти.

Только после этого от самой задней телеги, прихрамывая на правую ногу и морщась недовольно, подошел заросший черной бородой чуть не до глаз крупный человечище:

— Здорово, деды!

— И вы здравы будьте, — поклонились все трое в пояс.

— Не ждали, небось, хитрованы? Ишь, вырядились в старье… А налоги кто платить будет?

— Дак, разбойники у нас… Грабют…,- забормотали старики.

— Ага. Разбойники, они самые. И на нас напасть пытались. Только вот интересно… Кто к вам еще ездит-то?

— Ась?

— Ездит к вам кто? Кого тут грабить? Церковь у вас есть?

— Дак, нет церкви-то, деревня мы…

— Кабак тогда, может, есть богатый? Народ съезжается пиво пить?

— И кабака нету. У нас же не проезжее тута место. В лесу сидим, крайние.

— Ярмарки тоже нет, что ли?

— Нет, господин, — решил староста умаслить приезжего обращением.

— Ну, так кто же тогда тут разбойничает и над кем? Чем живут благородные разбойнички? Вот в чем вопрос. И мы этот вопрос разрешим сегодня к общему спокойствию. А пока, деды, организуйте поселить и накормить всех наших. Я буду у старосты. Как солнце дойдет до крыши, так начинайте по одному приходить на разговор. Все, кто может говорить. От самого мала и до велика — все. К утру закончим, думаю, — почесал он голову под кожаным круглым подшлемником.

Деревня угрюмо зашевелилась. По домам повели приезжих мужиков. Печи специально стояли горячие с утра, потому щами с давленым чесноком и зеленым луком перьями накормили всех. Мяса в хлебове по летнему времени не было, за что извинялись перед городскими, но те кивали понимающе, благодарили, и снова шли на улицу, присматриваясь к окружающему.

К вечеру городские оживились, забегали скорее, стали, как овчарки с овцами, сгонять всех жителей на площадь. Тычками и командами выстроили подобие очереди, в которой непривычно для общества первыми стояли дети малые, да женщины. Как только солнце коснулось крыши, первый из пацанов мелких шагнул, заметно трясясь от страха, на крыльцо. Обратно он уже не вышел. Обратно всех поднимавшихся на высокое, в четыре ступеньки, крыльцо проводили сразу на зады, чтобы не советовались с другими. И там сажали их прямо на мягкие грядки старостова огорода под присмотром городских.

Ночь наступала теплая, но деревенским было холодно от ожидания решения приезжих. Разговаривать не хотелось и не моглось. Сидели, покачиваясь, как от боли, вспоминая, а что, собственно, спрашивал страшный чернобородый?

Хведьку он спросил, не разбойник ли он. Посмеялся на разинутый в изумлении щербатый рот и отправил на огород.

Машку спросил, сколько ей лет. И все. И правильно ли она сделала, что ответила?

Олешна так и не поняла, что спрашивали. Очень сложное что-то.

…

Старосту ввели последним, когда он уже еле дышал, и черные точки плавали перед глазами.

Уже светало.

— Ну, что, староста, готов помочь государству и раскрыть преступные замыслы?

— Я-то?

— А кто еще? Ты — и кто еще? Сын твой? Или вон Хведька, щербатый этот? С чего он щербатый? В бою зуб выбили?

— Э-э-э…

— Так и запишем.

— Но, господин…

— Все, староста. Иди, иди, готовь людей к расправе.

Старосту вытолкнули на крыльцо. Людей погнали с огорода и согнали снова на площадь. Староста пересчитал всех глазами и дребезжащим голосом завел:

— Общество! Приказано нам на рассвете стоять здесь и ждать, значит, суда и…

— Ты так ничего и не понял, старик, — раздалось за его спиной. — Мы тебе не суд и не королевская жандармерия со следствием. И не церковная сотня. Мы, дед, Расправа. Наша задача, по наставлению древнему, от отцов и дедов данному — поиск невиновных и наказание непричастных. Чтобы впредь никому неповадно было. Так что готовьтесь люди. расправа вам будет…

Чума

В эту простую полотняную палатку-шатер — столб посередине и выцветший парус куполом — очередь не стояла.

Очереди были туда, где показывали бородатую женщину и крокодила, тварь лютую в воде, но на суше вызывающую смех. Очередь была в большой цирк, где сегодня обещали призы победителю первого циркового силача. Призы были немалые. По расчетам выходило, что если кто из горожан сможет справиться с этим неохватным в плечах оглоедом, то полученных призовых хватит на целый год безделья. Год! За это стоило попытаться хотя бы. Попытка стоила всего один золотой. Тоже не дешево, конечно. Но и приз главный такой, что окупал все потери на много дней вперед.

Очередей к ларькам с едой тоже не было. Но не потому, что не вкусно готовили или плохо обслуживали. Совсем наоборот. Там суетились маленькие нездешние смуглые люди, повязав по поясу белые фартуки чуть не до земли. Ты еще только поворачивал в их сторону, а они уже заворачивали в большую лепешку овощи и мелко порубленное жареное мясо, поливали все соусом — красным или белым — посыпали перцем, и когда покупатель останавливался перед прилавком, ему уже с улыбкой вручали получившийся съедобный сверток. Те, кто не боялся купить нездешнюю пищу, ели осторожно, заранее сморщившись, но потом задумчиво кивали, и медленно обсуждали с толпящимися и заглядывающими в глаза любопытными: да, мол, неплохая еда. Совсем не наша, конечно. И острая. Но под пиво домашнее такое пошло бы. Опять же и экономия какая выходит. Если чистое мясо делать, так гораздо больше его уйдет. А тут вот тебе и лепешка вместо хлеба, и овощи для сытности и сочности. Нет, совсем даже неплохая еда. Да попробуйте сами!

Одни отходили, другие подходили и получали тут же эту нездешнюю еду, кусали, морщась поначалу, потом улыбались — вкусно.

Палатку, стоящую почти у входа на рынок, старались не замечать. Глаза отводили, задумчиво глядя по сторонам, как бы невзначай обходили по кругу, издали. Вроде и нет тут никакой палатки. Пустое место, только неудобное — вот и обходили.