Ирина Шевченко - И придет волчица Страница 11

      Его слова обрываются тишиной, горькой как слезы его воспоминаний.

      - Я был плохим драконом, малыш. А когда встретил ее, то понял, что так им и останусь... Но я бы пережил то, что случилось. Наверняка пережил бы. Остался бы с тобой и никогда не бросил. Но я не хотел ее отпускать. Был один шанс из тысячи... Я знаю, что это слишком мало, но даже будь у меня один шанс на миллион, я сделал бы то, что сделал. Драконы не делят свое сердце любовью. Но они могут разделить свою жизнь силой собственной крови. Даже не разделить свою, а взять чужую жизнь и привязать ее к своей. Это сложно и требует определенных познаний в магии. Это опасно, потому что проводится подобный ритуал, когда тот, с кем ты хочешь поделиться своей силой, находится на грани между жизнью и смертью, и та связь, что проводишь ты между вашими судьбами, может сыграть с тобой злую шутку. И не ты привяжешь к себе уходящего в небытие, а он утянет тебя за собой...

      И вновь тишина.

      - С тобой так и случилось?

      - Да. Когда она умерла, я понял, что и мне осталось не долго. И изменить ничего уже не мог. Прости, малыш, я должен был подумать о тебе. Настоящий дракон так и сделал бы: взвесил все "за" и "против" и принял бы верное решение. Но я уже говорил тебе, я никогда не был правильным драконом. Надеюсь, ты поймешь меня.

      Я понимаю. Теперь понимаю. И если бы у меня был этот самый призрачный шанс, то я использовала бы его, не задумываясь. Прости, малыш...

      - Не повторяй моих ошибок, родная. Не нужно...

      - Мне это и не удастся. Я ведь не проводила никаких ритуалов, связывающих наши жизни.

      - А это и не обязательно. Ты ведь у меня тоже неправильный дракон. И твоя человеческая половинка уже протянула между вами крепкую ниточку. А люди... Только люди, малыш, умеют любить раз и на всю жизнь.

      - Потому что их жизнь зачастую короче любви.

      - Нет. Потому что они люди. И если бы я был жив сейчас, то просил бы тебя об одном. Отпусти его. Назад ты его уже не перетянешь, не вернешь. А он тебя к себе может. Слишком крепко вы оказались завязаны, малыш. Как в той старой и грустной сказке о разделенном сердце. И я не хочу, чтобы ты ушла вслед за ним...

      А я хочу. Безумно хочу к нему в тот чудесный край, что, не сговариваясь, придумали храмовники всех известных мне Миров, но как выяснилось, даже драконы не знают наверняка, есть ли он на самом деле.

      - Не нужно. Поверь мне, в твоем случае это будет еще хуже, - взгляд серебристых глаз, так похожих на те, что глядят на меня из зеркала, наполняется печалью.

      - Почему?

      - Потому, что только человек потянется за своей половинкой сердца. А дракон останется. Ты же не хочешь, малыш, чтобы в тебе умер человек? И то, что останется не будет уже тобой. А кем оно будет, даже я не могу предсказать. Отпусти его.

      - Отпустить - это значит забыть?

      - Нет.

      - Не думать?

      - Нет. Ты знаешь, о чем я.

      Он прав, я действительно знаю. Отпустить - это значит разорвать по живому ту самую связывающую нас нить, с кровью и болью вырвать ее из своего сердца вместе с глупой невероятной надеждой на невозможное чудо. Раз и навсегда сказать себе, что все то, что было между нами, навсегда останется лишь тускнеющим с годами воспоминанием. Но я не могу так. Пока еще не могу. Слишком нужен он мне, как и эта несбыточная надежда.

      - Не играй с Судьбою, малыш. Никому еще не удавалось ее обмануть. Мне, по крайней мере, не удалось. И поверь, мне больно было оставлять тебя, почти так же больно, как прощаться с твоей матерью. Хотя я и знал, что Лайс позаботится о тебе...

      - Рошан. Ты ведь оставил меня на Земле, с Рошаном.

      - Глупенькая, - вновь обнимает меня теплая память моего отца. - Я оставил тебя на Земле с Любой. Потому, что ты нужна была ей даже больше, чем она тебе. А потом я полагался только на Лайса. Ведь Рошан, каким бы хорошим он не был, все же дракон. А драконы, как я уже говорил, не умеют любить так сильно и искренне, как люди или карды. А я хотел, чтобы тебя любили. Лайс не бросит тебя, поверь. Это у него в крови: человеческая любовь, эльфийская преданность и негасимые кошачьи инстинкты киа Пилаг: согреть обиженного детеныша, пусть даже чужого, приласкать, приободрить тихим мурлыканьем, а если надо, то и угомонить грозным шипением. И непременно отдать ему частичку своего сердца. Сначала тому издерганному мальчишке-эльфу... Да, я помню его, малыш. Помню, сколько хлопот доставлял он в свое время Эн-Ферро, и сколько вместе с тем дарил радости. Он умел и удивлять, и радовать... Но все же, будь я жив, то сказал бы, что моя дочь сделала плохой выбор.

      - Скажи, - прижимаюсь я крепче, и мои настоящие слезы оставляют влажные пятна на его рубашке, сотканной, как и сам он из обрывков воспоминаний. - Скажи. Все отцы осуждают выбор своих дочерей. Это нормально. Я так хочу быть нормальной. Обычной. Хочу, чтобы у меня был отец, которому бы не нравился мой парень. Хочу, чтобы у меня был этот самый парень. И ему бы тоже не очень нравился мой отец. Это нормально. А потом, со временем, они все равно нашли бы общий язык. И каждый понял бы, что второй не так уж и плох. И хотя один из них дракон, а второй эльф...

      - Это было бы замечательно, малыш. Но прости, так уже никогда не случится. Во всяком случае, отца у тебя уже нет. Зато у тебя есть строгий хвостатый братец, и поверь, во всем Сопределии не найдется парня, которого магистр Эн-Ферро сочтет достойным моего солнышка...

      - Это уже не важно. Потому что во всем Сопределии просто нет уже того парня...

      - Не зарекайся. Не хорони свое сердце раньше срока. Сейчас ты не можешь и подумать о таком, но однажды, я верю... Я верил бы, будь сейчас жив, и надеялся бы всей душой на то, что рана на твоем сердце, затянется, как это и бывает у драконов, делая его лишь сильнее. А та частичка человека, что живет в тебе, снова полюбит так же горячо и искренне.

      - Нет, - отчаянно трясу головой. - Не хочу. Как ты это себе представляешь? Любить, разрывая душу напополам, терять и снова склеивать разбитое сердце до тех пор, пока оно не обрастет рубцами драконьей безучастности? Не хочу.

      И не смогу. Никого уже не смогу я полюбить так же, как любила его. Так же, как люблю его...

      - Прости, малыш. Наверное, все же я слишком дракон, а в тебе так много человеческого. Так много от твоей матери. Ты вообще похожа на нее. У тебя ее улыбка. Ее нос. Тот же тонкий абрис лица...

      - И твои глаза.

      - Глаза - это мелочи. У тебя ее сердце. Человеческое сердце, которое умеет любить по-настоящему.

      Мы снова молчим, и тишина окутывает нас белым пушистым облаком.