Михаил Ежов - Время камней Страница 11

— Императрица мертва, — сказал Сафир прямо, когда они оказались в покоях Маневаля и дверь закрылась за ними. — Убита уримашскими пиратами.

Управитель всплеснул руками, тяжело опустился в кресло и, подняв глаза на Сафира, сказал:

— Прошу вас, лорд Маград, рассказывайте!

И Сафир, расположившись напротив Маневаля, поведал ему историю морской погони, битвы, а также своих пленения и бегства.

— Как странно, — сказал Маневаль, когда юноша закончил, — что пираты пощадили только вас. Было бы логичней, если бы они решили потребовать выкуп за императрицу Флабрию. И вообще, ее смерть кажется мне бессмысленной. — Он пожал плечами. — Не может быть, чтобы она или ее служанка дали уримашам повод расправиться с ними.

— Меня тоже удивили слова юнги. — Сафир кивнул. — Но зачем ему лгать? Впрочем, я до сих пор не понял даже, зачем он помог мне.

— Это действительно неясно, — согласился Маневаль.

В это время в дверь постучали — слуги принесли ужин. Когда они, оставив подносы и кувшины, вышли, управитель сказал:

— Так вы считаете, что кораблям уримашей помогало колдовство?

— Только так можно объяснить скорость, с которой они нас преследовали. — Сафир развел руками. — Но что в этом удивительного? Они могли нанять какого-нибудь мага, полагаю, средств на это у них хватает.

— Да, это вполне вероятно. И вы правы: император должен узнать о случившемся как можно быстрее.

— Мне бы хотелось завтра же утром выехать в Тальбон.

— О, конечно, я распоряжусь обо всем. И у вас будет сопровождение. Думаю, четырех всадников хватит?

— Вполне. Через неделю мы будем в столице.

— Можно послать почтового голубя, но стоит ли доверять столь важные новости птице?

Сафир покачал головой:

— Я сам доставлю скорбную весть императору.

— Хорошо, — Маневаль кивнул. — Надеюсь, нашим кораблям удастся разыскать уримашские триремы и выяснить судьбу императрицы Флабрии.

— Надежды на это мало, но не сомневаюсь, что будет сделано все возможное.

— Кстати, насчет этого старика недалеко от границы, о котором вы упомянули. Вы уверены, что дом располагается именно справа от основного тракта?

— Конечно. Я прекрасно ориентируюсь на местности, — солгал Сафир. — Надеюсь, вам известно, что Пажеский Корпус — военный институт?

— Само собой, — Маневаль кивнул, — я спросил только для уточнения. Дело в том, что мне уже несколько раз докладывали о внезапном бегстве государственных преступников. Придут их арестовывать, а дом пустой, только слуги, но те, конечно, ничего не знают. Есть подозрение, что какая-то организация переправляет преступников в Лиам-Сабей. Возможно, вы случайно наткнулись на их перевалочный пункт.

— Почему бы вам не прочесать лес? — предложил Сафир. — Я, правда, не смогу вас сопровождать. Сами понимаете…

— Ну разумеется! — всплеснул руками Маневаль. — У вас совершенно иная миссия, лорд Маград, но я непременно сделаю, как вы сказали. Мятеж окончательно подавлен два дня назад, так что теперь можно с легкой душой выделить пару отрядов на поиски этой загадочной поляны. Выпьем за удачу! — предложил он, наполняя кубки вином.

— Она нам обоим понадобится, — отозвался Сафир, кивнув.

Они подняли кубки и выпили. Напиток был легким и обладал прекрасным ароматом. Юноша прикрыл глаза, чтобы насладиться букетом. Он был свободен, он был жив и почти добрался до дома. И за это тоже стоило выпить. Сафир произнес про себя тост и, улыбнувшись Маневалю, сделал еще один глоток.

Существо попробовало пошевелиться и ощутило, каким длинным стало его тело. Совсем непохожим на прежнее, которое было до того, как… но до чего? Кем оно было прежде? Оно не могло вспомнить. А впрочем, так ли это важно? В конце концов, все меняется. Остановка означает смерть.

Оно огляделось. Кажется, раньше мир был более цельным, не таким раздробленным. И нравился существу гораздо больше. А теперь… Куда делись все те краски, от которых разве что не рябило в глазах? Да, все-таки развитие не всегда приятно. Но, может быть, изменилось что-то еще? Существо пошевелило конечностями и ощутило, что их много, слишком много для того, чтобы ими пользоваться. Возможно, стоит взглянуть? Оно подняло голову и посмотрело на свое длинное членистое тело, черное и блестящее. Конечности шевелились беспорядочно, похожие на изломанный тростник.

«Кто же я? — подумало существо, изучая себя дюйм за дюймом. — И откуда взялось?» Оно не помнило ничего, кроме отдельных образов, да и те словно плавали в мутном потоке.

А потом оно услышало голос. Он звал. Не по имени и не словами, а завладевал волей, оплетал сознание невидимой сетью, которую нельзя было разорвать, с которой нельзя было бороться. Сначала он спрашивал, а существо отвечало, затем он рассказал о том, кто оно и зачем появилось на свет, а потом приказывал, и оно слушало, понимая, что исполнит любое желание голоса, каким бы оно ни было. Существо узнало, что оно должно служить и подчиняться, никогда не спорить и не сомневаться, и тогда ему позволят жить. Жить! Жить…

Как странно звучало это слово в устах невидимого Хозяина. Словно его предлагали в дар и одновременно произносили как угрозу. Оно завораживало и пугало. Жить… Видеть, чувствовать, действовать. Ощущать свое длинное членистое тело, использовать его мощь, которую уже чувствовало существо. Быть… Находиться где-то, присутствовать. Это было единственной ценностью, тем, ради чего стоит… что именно? Ответ пришел сам собой: все, что угодно. Сомнений нет. Существо будет подчиняться голосу, оно никогда не ослушается его. Оно ждало, жаждало приказаний, молило о них Хозяина, горя нетерпением доказать свою преданность и готовность.

И голос смилостивился и отдал приказ…

Глава 2

В холодном утреннем воздухе было отчетливо видно, как дрожит линия горизонта — черная полоса приближалась, на глазах превращаясь в орду. Уже можно было различить круглые щиты с грубо намалеванными желтыми драконами и помеченные той же эмблемой черные и красные знамена. Лес копий колыхался над рогатыми шлемами, стальные наконечники тускло поблескивали в розовых лучах рассветного солнца.

Позади конницы виднелись буйволы, влекущие разобранные осадные башни, катапульты и баллисты. Натужно скрипели груженные камнями, бревнами и горшками с зажигательной смесью повозки, оглашая степь заунывной песней войны.

Крепость считалась неприступной, но любой истинный полководец знает, что неприступные крепости существуют только в воображении самолюбивых и самоуверенных людей, поэтому герцог Даршак, комендант Норфорда, еще два дня назад, когда стало известно о приближающейся вражеской армии, велел согнать за крепостные стены весь скот, пополнить запас метательных снарядов, приготовить чаны с маслом и смолой. Люди вооружались, на стены поднимались сработанные наспех катапульты — в дополнение к старым надежным боевым машинам, способным посылать камни на четыреста, а то и пятьсот ярдов.