Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата Страница 11

— Мальчик мой, скажи, ты читал Откровение Иоанна Богослова?

— Наверное, читал, если ты меня в детстве заставлял, — пожал плечами Вольфгер, — а с тех пор у меня как-то не находилось повода, знаешь ли…

— Чему удивляться, если даже аристократия, и та не читает Писание? — вздохнул монах.

— А церковь в этом сама виновата! — жёстко отпарировал Вольфгер. — Мой покойный отец с великим трудом мог нацарапать свою подпись под документом, а ты хотел, чтобы он читал Библию, написанную на латыни! Да большая часть наших дворян вообще неграмотна! Считается, что чтение книг — удел священников и монахов, о чём ты говоришь?! Да если бы Римская курия желала, чтобы аристократия читала Писание, она позаботилась бы перевести на немецкий язык хотя бы Евангелие!

— Доктор Мартинус Лютер перевёл Евангелие на немецкий, — тихо ответил монах, — вот только ничего хорошего из этого не вышло…

— Ты знаешь имя Лютера? — удивился барон.

— Конечно, кто же в Саксонии его не знает? — в свою очередь удивился отец Иона.

— Ну, вот я, например, услышал его имя впервые только сегодня…

— В некоторых вопросах, прости меня, сын мой, ты осведомлён не больше ребёнка, — сказал монах и поднял руки, останавливая грозящий разгореться спор. — О Лютере мы ещё поговорим, сейчас не о нём.

Как я понял, Откровение Иоанна Богослова, сиречь Апокалипсис, ты не читал, а если и читал, то не помнишь. А я вот последние три дня только и делаю, что вчитываюсь в каждую фразу этой святой книги, и с каждым разом мне становится всё хуже и хуже.

— Почему? Что ты нашёл в ней такого?

— «Откровение» — совсем небольшой текст, в нём всего двадцать две главки, каждая размером в полстраницы, книга написана очень мрачным и тёмным языком, понять её сложно, а местами и вовсе невозможно, во всяком случае, многое в ней недоступно моему скромному разумению. Но, понимаешь Вольфгер, из того, что я сумел понять, явственно следует, что наступают Последние Дни.

Монах замолчал и посмотрел в лицо Вольфгера, желая уяснить, понял ли он сказанное.

Барон вскочил, отшвырнув кресло:

— Ты сошёл с ума, монах! По-твоему что, приближается конец света, Страшный суд и прочая эсхатологическая чепуха, которой полусумасшедшие монахи от века пугали школяров и деревенских дур?

— Воистину приближается, — кивнул головой Иона.

— Да с чего ты это взял?!!

— Смотри сам: Господь перестал отвечать на мои молитвы…

— Да мало ли!!!

— Ты прав, — кротко ответил отец Иона, — кто я, и кто он. Но иконы!

— Что иконы?..

— Ты же видел сам: лик Святого Младенца заплакал кровью. И не только в моей часовне, но и в замковой тоже. Это не может быть совпадением. И ещё вспомни: в феврале в твоём саду зацвели розы, а на Пасху выпал снег. Когда такое было? И это — тоже Его знак.

Вольфгер медленно поднял кресло, поставил на место и рухнул в него. Он огляделся. Прочные замковые стены, дубовый стол, мавританский кувшин с вином, лес за окном… Весь мир казался как никогда ярким, прочным и материально весомым. В памяти всплыла детская картинка: золотоволосые ангелы с торжественными ликами дуют в длинные трубы, другие ангелы, как холстину на заднике театра, сворачивают в рулон небо с солнцем и звёздами, а из разверстых могил в истлевших саванах тянутся на суд мириады умерших. Барон с трудом поборол ледяной озноб.

— И… и что же делать? Что ты предлагаешь? Ты, святой, учёный человек, скажи?!!

— Прежде всего, сынок, — мягко ответил монах, — надо смириться с судьбой и…

— Нет!!!

— Ты собираешься противоречить Ему?! — удивился отец Иона.

— Нет! Но я не хочу умирать! И не хочу, чтобы умерли все! Это несправедливо!

— Пока ещё никто не умер. Он явил только смутные знамения… А вот нам следует разобраться в том, правильно ли мы их поняли.

— Каким образом? Молиться? Но ты же говоришь, что Святое Семейство не отвечает!

— Да, мне не отвечает, и, лишний раз напоминая об этом, ты делаешь мне больно. Но, может быть, Оно ответит тому, чья молитва имеет больший вес, кто верит чисто, сильно и глубоко…

— Кого ты имеешь в виду? — не понял барон.

— Скажи, Вольфгер, кто в Саксонии является наместником Папы?

— Кардинал Альбрехт, маркграф Бранденбургский архиепископ Магдебургский и Майнцский, курфюрст и эрцканцлер[12]Империи, — отчеканил Вольфгер.

— Правильно, он, — покивал монах, — вот к нему нам и предстоит отправиться.

— Нам? — удивился Вольфгер, — а я-то тут причём?!

— Ну, подумай сам, — ответил монах. — Я стар, могу умереть по дороге, меня могут убить разбойники, я могу заблудиться в лесу, стать жертвой диких зверей, да мало ли что? Ты — другое дело. Ты — воин, под твоей охраной я в безопасности. И потом, кто я, и кто он? Кардинал ни за что не примет какого-то монаха, а твоего отца он помнит, знает и тебя. Тебе он не сможет отказать в аудиенции, а ты возьмёшь меня с собой. Убедил?

— Убедил… — скривился барон. — Но что мы скажем архиепископу, о чём спросим его? Ты не боишься, что мы будем выглядеть полными дураками?

— Нет, этого я как раз не боюсь, — вздохнул монах, — лишь бы оказалось, что мои опасения лишены оснований.

— А если это окажется правдой, что тогда?

— Тогда мы станем глашатаями, провозвестниками грядущего, мир должен подготовиться к достойному уходу!

И ещё одно, Вольфгер, сынок, у меня есть надежда. Маленькая такая надежда, совсем крохотная. Она едва теплится под тяжким грузом грехов и сомнений, но она не умерла. А вдруг Он даёт нам ещё один шанс? А? А мы его не используем… Этого никак нельзя допустить.

Поверишь ли, я уже третий день не могу ничего есть, и сплю я тоже урывками, меня постоянно мучают кошмары. Мальчик мой, не тяни с решением, скажи: «да»! Ибо если ты скажешь «нет», я уйду один, и тогда — будь что будет! Я не могу больше ждать, ожидание иссушило мою душу до капли!

— Ехать будет небезопасно, — задумчиво сказал Вольфгер, — купец-иудей предупредил меня сегодня, что в стране зреют крестьянские бунты.

— Ещё одно подтверждение! — уронил голову на грудь монах, — вот и ещё одно! Боже! За что ты так сильно караешь рабов своих?

— Хорошо, — невесело сказал Вольфгер, — будь по-твоему, мы поедем. Ты, я и Карл. Но, конечно, не сегодня, а завтра с рассветом. Успеешь собраться?

— Я давно собрался! — воскликнул монах, — а почему не сегодня? Зачем терять целый день?

— Затем, что я должен поговорить с Паоло и с начальником замковой стражи, Альтенберг надо готовить к осаде, завозить продукты, дрова, запасать воду, ты же видишь, что творится! Раз я уезжаю, нельзя оставлять замок на произвол судьбы. Потерпи уж до завтра, прошу…