black__tiger - Зеркало иллюзий Страница 11

— Пошли.

Гарри направился к выходу, не оглядываясь более ни на Снейпа, ни на думосбор, ни на своего старшего спутника.

Позади раздалось звучно, хотя и с хрипотцой:

— Я не отпускал вас!

Гарри оглянулся. Сириус, толкнув его под локоть, осведомился громким шепотом:

— Ты что, вернул ему палочку?

Гарри мотнул головой, молча, завороженно глядя из темной прихожей в дверной проем. Снейп выпрямился рядом с креслом – почти такой же, как в думосборе: прямой, надменный, язвительный. Без палочки, без привычных профессорских регалий – но хозяин как дома, так и положения. Несмотря на свой немаленький рост, он был ниже Сириуса, но сейчас они стояли не рядом, и разница не бросалась в глаза.

— Кто разрешил вам уйти, Поттер?

— Вы не мой профессор, – возразил гриффиндорец исключительно из чувства противоречия, невольно делая шаг и другой обратно в гостиную.

— Я ваш директор. Был им в течение всего вашего седьмого курса. Это факт, который не отменяется тем обстоятельством, что седьмой курс вы прогуливали.

Гарри не хотел грубить… он вообще пришел сюда не за этим! Но профессор с первого курса ухитрялся его провоцировать.

— Вам объяснительную написать? У меня была уважительная причина!

От такой наглости Снейп даже помолодел.

— Ну, знаете ли… Девять месяцев можно отсутствовать по одной–единственной причине. По причине беременности!

— Правда? – Гарри, заинтригованный, и не подумал обидеться, а принялся загибать пальцы:

— Сентябрь, октябрь, ноябрь… А вот и не девять, а только восемь!

Сириус, которому Гарри удачно загораживал дорогу, метнул в зельевара грозный взгляд – но этим и ограничился.

— Поттер… – сама по себе пауза, разумеется, ни о чем не говорила, и все же продолжение далось Снейпу явно нелегко. – Вы явились сюда только за ответом?

— А зачем еще? — удивился Блэк, выдвигаясь из‑за спины Гарри. – Я не вижу накрытого стола и гостеприимного хозяина.

— Нет, – сказал Гарри. – Но какой теперь смысл? Если вы хотите, чтобы все оставалось по прежнему?

— Откуда вы знаете, чего я хочу?

Гарри почувствовал, что все‑таки закипает. Ну, да, он так и не овладел легилименцией… но один раз ему удалось пробить профессорскую защиту – и примерно в таком же взвинченном состоянии. Вот сейчас он и выяснит…

Его сосредоточенную ярость снова нарушил Блэк:

— Хочешь, чтобы мы остались, зажги камин. Холодно. Как в Азкабане.

— Он заблокирован, – Снейп констатировал очевидный факт с отчетливо прозвучавшим в голосе глубоким удовлетворением.

— Только для перемещений, – разочаровал его Блэк. – Для отопления – никаких препятствий.

— Дров нет, — возразил Снейп.

— Есть, – подал голос Гарри. – Я сам проверял.

— Палочку! – не находя более отговорок, потребовал Снейп.

— А этим не обойдешься? – Сириус вытащил из кармана джинсов и кинул в руки Снейпу помятый коробок обыкновенных магловских спичек. – Ты же последнее время все равно магией не пользовался. В целях конспирации.

Снейп поднес зажженную спичку к растопке и, не оборачиваясь, буркнул:

— Свет верхний выключите.

И пал мрак.

Сгусток тени распрямился и словно шарахнулся от едва занявшегося огня, трижды скрипнули половицы, недовольно заворчали пружины старого кресла; громыхнул передвигаемый стул. Другая тень наткнулась на угол стола, и Блэков голос, помянув Мерлина, осведомился:

— А свечи у тебя есть?

И другой, более молодой, запротестовал:

— Не надо свеч. Обойдемся.

Во–первых, Гарри не хотел знать о маге по имени Снейп ничего лишнего, ничего сверх самого необходимого, ничего такого, что дом – даже заброшенный – мог бы рассказать о своем хозяине. А во–вторых, без освещения гостиная выглядела куда более уютной, чем при свете. Потому что в темноте не было видно, что в доме не живут. То есть не жили.

Ладно бы – только пыль. Просто в доме, в котором живут, оставляют книги – на столе, а стулья – не задвинутыми под стол, а плед – на спинке стула… Хотя Снейп – он и есть Снейп, такой въедливый, что по его обиталищу не скажешь, жилой это дом или мемориальный музей: все будет разложено по местам, повешено и задвинуто.

Гарри хотел всего лишь дождаться, когда задержавший их уход хозяин соблаговолит объяснить, для чего он это сделал.

Из разбавленной темноты внезапно прозвучало:

— За себя.

Гарри вздрогнул: послышалось?

— ЧТО?

— Вы спрашивали: за что? Вы неправильно поставили вопрос. Не “за что?” – “за кого?” За себя. Если вы…

“За себя”?

Гарри непроизвольно отшатнулся, точно его снова отбросило в май тысяча девятьсот девяносто восьмого года, в самое начало того жуткого и благословенного мая, только на этот раз не он сам окунулся в чашу – а ее содержимое выплеснули ему в лицо. Гриффиндорец не первый раз сталкивался с думосбором и знал, что серебристая субстанция не имеет ни вкуса ни запаха. Невесомая, неощутимая – тут она показалась мокрой и холодной… как вино в дешевых магловских романах.

Первой мыслью было утереться, даже рука дернулась; второй – Снейп, наверное, обиделся на такую явную реакцию. И только третьей по очереди пришло осознание, что на самом деле он не шевельнулся, только дрогнул уголок рта.

Забавно, не правда ли: ты опасаешься причинить боль человеку, который не стеснялся тиранить тебя самого – постоянно и даже вроде бы получая от этого удовольствие… Или все‑таки нет?

…Что там еще говорит этот Снейп – как всегда, с отменной язвительностью?

— Если вы понимаете, Поттер, что я хочу этим сказать.

Еще бы не понимать!

Те воспоминания… пена, из которой…

В отличие от тела, всегда затянутого в черное, наглухо застегнутое на все пуговицы, лохмотья воспоминаний обнажили душу. Их было слишком много… для одного раза. Ударная доза. Ударная – наотмашь. Сбивающая с ног. Оглушающая. Пощечина, нанесенная так расчетливо, что след от нее горел и по сей день.

— Думаю, что по…

— Ни черта вы не понимаете, Поттер!

Но объяснить даже не попытался. Он и так сказал слишком много.

И Гарри молчал. И слушал, всей силой своей сосредоточенности не позволяя вмешиваться Блэку. Гарри слушал МОЛЧАНИЕ Снейпа, тяжелое, с шумным сбивчивым дыханием… сопровождаемое слайдами воспоминаний. Он снова опрокинулся в чужую память: и в ту, куда пробился силой, и в ту, что подсмотрел украдкой, и в ту, что была навязана ему против воли.

“За себя”. За нелюбимого, обделенного вниманием ребенка – любимым и ухоженным. За запятнанного – чистеньким. За того, кто сдался – тем, кто устоял… перед угрозой, перед соблазном – какая разница? За зависевшего от других (от Лили, сокурсников, Пожирателей, Волдеморта, Дамблдора, от Гарри, наконец; от всех, за чей счет он самоутверждался) – независимым и свободным. Заплативший страшную цену – он мстил тем, кто ничего не платил и ничем не жертвовал… по его мнению. Пока не наткнулся на того, кто сам был жертвой. Настоящей. А он этого не понял. Не захотел понять. Отказывался понимать.