Кристофер Голден - Охотники за мифами Страница 11

Оливер нахмурился и уставился в одну точку. Внутри будто что-то надломилось. В мозгу вертелись последние события (неужели прошло всего несколько минут?) — так ювелир крутит в пальцах бриллиант, разглядывая грани. Он осмыслил происшедшее, принял его. Или, по крайней мере, ему так казалось. Но очевидно, подсознание по-прежнему принимало все за некую причудливую фантазию, сон. Или бред сумасшедшего. Ведь у него же стресс, разве нет? На утро назначена свадьба с женщиной («Господи, утро! Джулианна!..»), женитьба на которой, как он понимал, вызвана самыми неблаговидными причинами. Оливер вдруг почувствовал острую боль, и стало очевидно: он вовсе не спит.

Да, он лгал себе, когда думал, что действительно смирился со случившимся.

До последнего момента.

Лишь заметив, как быстро рана в боку зимнего человека затягивается голубым льдом, очень похожим на розовую кожицу, которой зарастает ссадина, чтобы превратиться в шрам… именно в этот миг Оливер ясно понял: все по-настоящему.

Ощущение нереальности сразу испарилось.

— Шок. — Он засмеялся, слегка по-сумасшедшему.

Как зачарованный, он разглядывал Фроста, словно увидев его впервые. «Джек Фрост. Джек Фрост, мать твою! В его жилах течет вода, а сделан Джек из снега и льда. И он… как бы обидно ни звучало это для него и ему подобных… миф».

Оливер широко раскрыл глаза и вдруг почувствовал такую резкую боль в животе, будто проглотил клубок змей. Но это был просто смех, жуткий хохот безумца, жаждавший выплеснуться из горла.

— Кажется, у меня шок, — пробормотал он. — Наверное, я должен вернуться.

Зимний человек повернул голову и вопросительно посмотрел на него.

— Я имею в виду, что здесь… — Он развел руками, сглотнул. Горло сжалось от внезапно нахлынувших чувств. Пульс участился, сердце готово было выскочить из груди. — Просто фантастика… Но мне нельзя… нет, я рад, что ты в порядке и все такое, но у меня…

Он ненавидел звук собственного голоса, произнося слова, которых боялся всю жизнь:

— У меня есть обязательства…

На острых скулах Фроста играл лунный свет. Он снова качнул головой:

— Прости меня, Оливер. Я думал, ты понял…

Зимний человек нахмурился, и, хотя ледяные глаза казались бесстрастными, Оливер готов был поклясться, что увидел в них подлинное сожаление, настоящую печаль.

— Ты не можешь вернуться. Даже будь у меня сейчас достаточно сил, чтобы еще раз пересечь границу, — а я заверяю тебя, что их нет, — все равно: вернуть тебя домой — значит убить.

Теперь ты меченый, как и я. Отныне они будут охотиться на нас обоих… На меня — потому, что это их задание, и я непременно выясню, кто его дал; а на тебя — потому, что ты Вторгшийся. Люди нередко попадают за Завесу, сбившись с пути. Но с тобой все иначе.

Бывают такие места и времена, где Завеса становится зыбкой, и тогда ваши люди — порой поодиночке, а порой и целыми селениями — проскальзывают сквозь нее. Но стоит только волшебству, что сплело Завесу, коснуться Заблудившихся — и они больше не могут вернуться назад, не могут перейти границу обратно. Даже с помощью Дверей, ибо Двери созданы все тем же волшебством.

Но ты — не Заблудившийся. Ты можешь вернуться. Когда один из Приграничных открывает портал, рвется сама волшебная ткань Завесы. Ты прошел сквозь Завесу, не испытав ее прикосновения. И сумеешь возвратиться, как только кто-нибудь из Приграничных согласится открыть тебе дорогу. Что до Заблудившихся… Даже Приграничные не могут отправить их назад. Такова уж природа заклятий, использованных при создании Завесы.

А ты считаешься Вторгшимся. Ни одному из них не дозволялось пройти сквозь Завесу и остаться в живых: их казнят, как только обнаружат. Разве что нам удастся тебя спрятать.

Оливер прерывисто вздохнул и крепко зажмурил глаза. Потом прижал к векам кулаки, словно это могло как-то помочь прогнать наваждение.

— О чем ты говоришь? — Он открыл глаза и поглядел на зимнего человека в упор. — Он охотится за тобой, а не за мной. Допустим, я оказал тебе любезность, но вообще-то совсем не собирался сюда идти! Я…

Если до этого зимний человек колебался, то теперь отбросил все сомнения. Сверкая ледяными гранями, буравя Оливера ледяными глазами, он не столько набросился, сколько стремительно скользнул к нему. Острые сине-белые когти схватили ворот рубашки. Мокрая ткань тут же смерзлась и захрустела, когда Фрост сжал ее в кулаке.

— Ну хватит! — прошипел он, тяжело дыша в лицо Оливеру. — Я обязан тебе жизнью, Оливер Баскомб. Я этого не забуду. Но все окажется зря, если твоя глупость удержит нас тут до появления Охотников. Сокольничему и его дружкам нет никакого дела до твоих объяснений. Пора бы тебе…

— Нет! — крикнул Оливер. Отдернул прилипшую к телу рубашку и отступил назад, скрипнув башмаками. Сердце панически трепыхалось. — Я должен…

Он остановился. Перевел дыхание. Пощипал себя за переносицу.

— Я должен вернуться, — прошептал он. И покачал головой. — О черт. Джулианна, прости меня.

Должно быть, зимний человек почувствовал произошедшую в нем перемену — он сделал шаг назад и застыл в ожидании, скрестив на груди руки. Оливер сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Змеи страха в его желудке свились в клубок. Он помедлил, еще раз судорожно вздохнул.

Ветерок над озером подул чуть сильнее, и, хотя ночь была довольно теплой, в мокрой одежде Оливер сразу продрог. Свежий прохладный воздух помог ему очнуться. Редкий подлесок зашуршал на ветру — единственный звук в окружающей тишине.

Тяжкое бремя давило на плечи, но Оливер стоял, выпрямившись во весь рост.

— Хорошо. — Его левое веко дернулось. — Итак, мы здесь. Хотя я по-прежнему не имею ни малейшего понятия, где именно, и тебе придется мне все объяснить. Все. Но если оставаться здесь опасно, ты можешь говорить со мной на ходу.

Оливер провел рукой по голове, взъерошив волосы в тщетной попытке просушить их. Из груди снова вырвался короткий смех.

— Господи Иисусе… Ну ладно. — Он огляделся по сторонам. — Так куда надо идти? К горе?

Зимний человек испуганно покачал головой, тряхнув волосами-сосульками:

— Нет. На вершинах гор лед. Там-то они и будут искать меня в первую очередь. Конечно, дома я смог бы быстрее восстановить свои силы, но мне нельзя возвращаться туда, пока все это не кончится. Для начала отправимся на северо-восток, чтобы убраться подальше от озера, а после — на восток и будем идти, пока не выйдем к Дороге Перемирия.

Оливер открыл было рот, но так ничего и не ответил. Что тут скажешь? Он снова одернул прилипшую к телу мокрую одежду. «Да, пока не высохнет, идти будет неприятно. И припасов у нас с собой нет, ничего съестного. А впрочем, нужна ли Фросту еда? И догадывается ли он, что еда нужна мне?»