Анатолий Нейтак - Камень и Ветра 2. Ветра в зените Страница 11

А рядом стояли две знакомые тени, имена которых, впрочем, никак не вспоминались.

– Плохо, – Заключила первая тень. – Появились признаки истощения.

– Вижу, – Буркнула вторая. – Вообще, нехорошо вышло.

– Нехорошо?

– Не придирайся к словам! Не я же, в конце концов, устроил ему… ну, всё это!

– Оправдываться ты будешь перед Клаусом. Когда его найдёшь.

– Погоди! Давай разберёмся. Седое Взморье я выбрал не только из-за нужных свойств его пси-структуры, но и…

– Молчи. Вину на Рокаса и Алию ты не переложишь. С них будет отдельный спрос за то, что они проморгали изменение ситуации в их любимом "карманном мире". Но куратором при Клаусе был ты. Ты – и никто иной!

– Угу. Ещё скажи, что я вызвался добровольцем.

– Извини. Я рассчитывала, что ответственность заставит тебя изменить отношение к жизни и к ближним. Видимо, зря рассчитывала. Придётся мне самой идти в Седое Взморье… и Эмо с собой взять для страховки. Нет, ну до чего не вовремя!

– Ты про Кару?

– Нет. Про следственный комитет.

– О!

– Вот тебе и о. Группу могут прижать в законодательном порядке, а я…

И тут плоть сна, зашелестев, свернулась, словно свиток.

Открыв глаза, Клаус обнаружил над собой женское лицо. Дряблое и бледное, всё в складках, обрамлённое засаленными серыми складками какого-то головного убора. Тупо глядящие с этого лица глаза неопределённого оттенка часто-часто моргали.

– Это… ты здоров ли? – полушёпотом спросила женщина. – Пить хочешь?

– Д… – выкашляв из горла тугой комок и сморщившись от гадкого вкуса во рту, Клаус хрипло закончил. – Да, хочу.

Женщина выпрямилась.

– Хозяин! – завопила она неожиданно громко и визгливо. – Парень очнулся, пить просит!

– Ну, так напои его, – глухо (из-за стены? а может, сверху или снизу?) прозвучал ответ. И вдогонку, чуть тише, но внятно:

– Дура.

Оскорблению женщина не придала значения, если вообще заметила его. И Клаусу ничуть не понравилось такое равнодушие. Или то была покорность?

– Хозяин, – прошептал он, – это Всадник? Да?

Вопрос женщина тоже пропустила мимо ушей. Тяжеловесно ступая, она приблизилась к кровати и поднесла Клаусу плошку с тёплой, чуть глинистой на вкус водой. Однако и от такой он не отказался – напротив, вмиг высосал всё до капли и сказал:

– Ещё!

Двигаясь в том же размеренном темпе, женщина принесла ему вторую порцию; видимо, слух у неё был строго избирателен и пропускал к разуму только то, что ей было удобно слышать. Когда плошка опустела, женщина отступила на шаг и деловито свернулась в клубок на полу, спрятав лицо. Клаус моргнул, огляделся – и придушенно вскрикнул.

– Что поделаешь, не красавец, – криво усмехнулся Всадник (а кто же ещё? Нет, именно Всадник, и никто иной). – Тебя как звать?

– Клаус. Клаус Метцель.

– Странное имя. А моё прозвание тебе известно ли?

– Да.

– Добро!

Всадник неожиданно захохотал – с уханьем и скрежетом, как неисправный механизм. И так же неожиданно оборвал смех. А Клаус всё глядел на него, глядел – и чувствовал, как в животе толкается, просясь на волю, выпитая вода.

Слишком крупная голова. Маленькие хитрые глазки под нависающими бровями. Кривая шея. Усохшее тельце с круглым брюшком, недоразвитыми ножками и коротенькими руками. "Не красавец"? Да нет, просто урод. Однако если бы даже Клаус не лежал, а стоял, ему всё равно пришлось бы глядеть на Всадника снизу вверх. Потому что уродливый колдун сидел в чём-то вроде люльки, сделанной из широких кожаных ремней и висящей на груди у настоящего великана. Раньше Клаус таких огромных людей и не видывал. Два метра двадцать? Больше? Лунообразное лицо "скакуна" несло печать той же самой тупости, что и у женщины, подавшей ему воду – но возведённой в степень полного идиотизма.

– Значит, ты слышал обо мне. Когда? Где?

– Где – не знаю. Но говорили те, кто меня… похитил.

– Ага, ага. Ну что ж…

Великан в три шага пересёк немаленькую комнату, подошёл к окну; развернулся, махнув ручищами, и прошагал обратно. Всё это – с одним и тем же выражением на лице. Зато сморщенное личико Всадника меняло выражения за двоих.

"Он что же, в самом деле управляет этим здоровяком, как…? Нет, быть не может!" Однако Клаус предчувствовал: его догадка до ужаса близка к истине.

Именно так. До ужаса.

– Знаешь, – бросил Всадник, останавливаясь и поворачиваясь (Клаусу с каждой секундой становилось всё сложнее отделять его от идиота-носильщика), – а мы с тобой поладим, Клаус Метцель… поладим, поладим. Если будешь ты хорошо себя вести. Послушным будешь. Ты ведь не хочешь узнать, что бывает с непослушными? Нет? Не хочешь?

Губы онемели.

– Не хочу, – еле выдавил Клаус.

Ответ Всадника, похоже, не интересовал. Он что-то забормотал себе под нос, монотонно и скучно. Что именно? Нет, сдался Клаус через минуту, не понять. Тарабарщина какая-то. К тому же всё больше односложная. Если это язык, то крайне странный.

"Небо и солнце, почему я влип в это безумие? Почему именно я, ну почему?!" Клаус зажмурился, а когда открыл глаза – увидел, что Всадник пристально смотрит на него из-под своих карикатурных бровей. Смотрит и уже не бормочет.

– Зачем? – спросил его Клаус. – И почему не кто-то другой?

– Ну, зачем – вопрос глупый, – с неожиданной рассудительностью сообщил Всадник. – Ты ведь уже не мальчик, должен понимать, что к чему. А почему именно ты? Да потому, что ты ещё не умеешь пользоваться Ключами. Уже знаешь их, но применять не можешь. Иначе пустил бы их в ход. Давно, ещё на корабле. А то и раньше. Да? Да.

– Ключи?

Всадник сладко и страшно улыбнулся.

– Не упрямься, малыш, – мурлыкнул он. – Ничего страшного не будет, если ты передашь мне тайное знание. Кому будет плохо, если старый Всадник тоже сможет скользить из одного места в другое прямо сквозь пространство? Если я смогу парой слов усмирить бурю или вызвать дождь с ясного неба? Если смогу летать, как птица? А может, Ключи дадут мне власть над тайнами жизни и я смогу вылечиться? Может быть такое? А? Может, владелец Ключей становится бессмертным? Что тогда со мной сделают эти выродки, эти недоумки, волей случая вознесённые на вершину быдлом – таким же тупым, как они сами? Ничего! Ничего они не сделают! И я, я буду править! Я сам буду отдавать приказы, а они лишь кивать и повиноваться! Нет – они будут ползать передо мной во прахе, лобызая грязь, которой я касался, и молить о пощаде!

Лицо Всадника неестественно и жутко потемнело от прилившей крови. Он уже не говорил, он кричал.

– Все они будут рыдать, будут умолять – меня, одного меня! И не только они! Этот зазнайка Грёзоплёт тоже будет служить мне. И Облако, и Клин, и Песня Ветра! И Бормотун! Все! До одного! Никто не уйдёт, никто не посмеет противиться, никто и никогда! Я буду велик, как баргау – те, что первыми отыскали Ключи. И даже более того. Я-то уж сумею распорядиться ими получше, чем вымершие предтечи!