Музыка для Повелителя (СИ) - Потёмкин Сергей Страница 12

Глеб рванулся вперёд:

— Баюн!!!

Дух скрючился, будто сбитый машиной. Из шерсти торчали перья: превращение не завершилось. Взгляд был застывшим, как у куклы.

Глеб остановился, боясь идти дальше.

Баюн сейчас встанет — наверняка встанет!.. Ведь на улице все живы… значит, и Баюн тоже жив!..

Но Баюн не вставал.

Через силу сделав шаг, Глеб присел на колено. Протянул руку, чуть помедлил и с замершим сердцем коснулся шерсти.

Та была тёплой, словно дух всего-навсего прилёг отдохнуть.

— Аура есть, — сказал Азарин. — Слабая, но стабильная.

Глеб готов был захохотать или заплакать, но вместо этого прошептал:

— Его исцелят?

— Понятия не имею, — в интонации Азарина не было ни намёка на жалость. — Дажес бригадой специалистов это займёт не один день. Проще сменить фамильяра.

Смысл этих слов обжёг Глеба, как огнём… Встал он так резко, что Азарин вздрогнул:

— А я чуть было не решил, что в вас есть что-то человеческое, — голос Глеба звенел от ярости. — Если Баюна не вылечат, то в штабе меня не ждите!

Азарин сжал губы, но затем сунул руку в карман, — а когда вынул её, та была не пустой: меж его пальцев белел мел.

Шагнув к Баюну, он опустился на асфальт. Глеб удивлённо наблюдал: маг чертил пентаграмму, а в ней — замысловатые руны.

Пальцы Азарина светились. Он с заметным усилием поднялся:

— Клади спиритуса в центр.

— Зачем? — испугался Глеб.

— Чтобы спасти его. Клади, не трать время!

Руны засияли, едва Глеб положил на них Баюна.

— Жить будет, — Азарин вернул мел в карман. — Позже приместим его в штаб, а сейчас помоги мне найти Кали.

— Ладно… — Глеб замялся. — Спасибо…

В помощь Азарина не верилось. Будто стыдясь её, тот отвернулся:

— От местных никакого толку, а про нас Кали не знает, — меж бровей мага пролегла складка — он явно о чём-то размышлял… а уже через секунду Азарин шёл из проулка: — Едем в парк — Кали нападёт на Нурарихёна, когда он выйдет к ёкаям.

Глеб не знал, с чего он это взял, но поспешил следом. Бросать Баюна не хотелось, однако Кали тут нет, а горожане в опасности… И духи тоже — особенно Нурарихён.

На улице Глеб глянул на мост: Баюн говорил, что там ребёнок, но на мосту было пусто. Может, Баюну показалось?..

Оседлав велосипеды, они помчались вдоль реки. Глеб всё-таки спросил — точнее, прокричал:

— Почему бы Кали не убить Нурарихёна сейчас?

— Из-за паланкина, — отозвался Азарин. — В нём амулеты, которых нет даже в штабе.

— Они её остановят?

— Только пока закрыт кузов… Смотри прямо и не болтай!

Глеб насупился — он сам решит, куда смотреть!..

А посмотреть было на что: вдоль канала ютились дома с типичными японскими крышами, свет круглых фонарей золотил красную пагоду. Вдалеке была гора — не Фудзи, но для открыток сгодится. «Жалко, что это не вулкан, — подумал Глеб, — тогда сходство с Японией было бы полным».

Проехав под эстакадой, они проскочили перекрёсток. Замелькали витрины, и наконец показался парк — купы деревьев с далёкой статуей Будды.

У ворот галдели зрители. Свернув туда, где их не было, Азарин слез с велосипеда (тот упал, но мага это не заботило) и, подпрыгнув, ухватился за ограду.

Глеб пристроил к ней «свой» велик:

— Может, предупредим ёкаев?

— Парад в разгаре, — Азарин уже лез в парк, — и отменять его не станут. Мы только панику посеем.

— А законодержцы тут есть? — взявшись за кованые пики, Глеб подтянулся. — Или хотя бы охрана?

— Кали вырубила восьмерых, включая твоего фамильяра — как думаешь, от них будет толк?

«Не больше, чем от нас», — подумал Глеб.

Спрыгнув за оградой, он поглядел по сторонам.

В каменных фонарях горел огонь, в точности как в саду госпожи Сайто. Слева росли клёны, справа блестел водоём. По островкам важно ходили журавли.

Азарин указал вперёд:

— Ёкаи обычно собираются у того озера. Нужно занять место для обзора.

Они побежали к воде. Вдоль дорожки росли кусты — пышные, как огромные шапки. Чуть дальше темнел крутой холм.

Заметив его, Азарин скомандовал:

— Туда.

С возвышенности открылся берег. Место было удобным, а что темно, волноваться не стоило: у каждого зрителя фонарь. Когда процессия приблизится, здесь станет светло как днём.

Отдышавшись, Азарин спросил:

— Сколько ты ещё сможешь ходить?

Глеб сел у камня и взглянул на часы:

— Около получаса.

— Ёкаи здесь будут минут через двадцать, — Азарин опустился у куста айвы. — Увидишь Кали — дай знать: сам ничего не предпринимай. Это ясно?

— Вполне, — буркнул Глеб.

И они стали ждать: Глеб за камнем, Азарин за кустом. Четверть часа оба молчали. Глеба это устраивало — даже напарнику-волколаку он обрадовался бы больше.

Уловив его взгляд, маг усмехнулся:

— Противно сидеть со мной в засаде?

— Приятного мало, — признал Глеб.

— Зато этот час ходьбы ты запомнишь.

Глеб отвернулся:

— Я их и так запоминаю.

Они помолчали; время тянулось медленно. Азарин вдруг сказал:

— Есть решения трёх видов: верные, неверные и вынужденные. Третьи как пилюли: горчат, но пить надо.

Глеб усмехнулся:

— Сделать меня приманкой для Коротова — одно из таких решений? Хотя это я ещё могу понять: вы хотели его спровоцировать. Но с Деей вы поступили подло.

Азарин потёр виски:

— Когда Лаэндо отравил её, мы были бессильны — не попади ты в Лесовье, она бы умерла.

— У Лаэндо могло быть противоядие! — вспылил Глеб. — А вы его даже не искали!

— Думаешь, он отдал бы его? На блюдечке, обвязав лентой?

— Думаю, что вы бездействовали, — процедил Глеб. — Вадим Сергеевич, Монгол, даже Эми с госпожой Сайто — все пытались помешать Коротову!.. А вы остались в стороне!

Азарин вздохнул:

— Ты слышал про оптические иллюзии? Есть такие картинки: видишь одно, а на них другое.

— Это вы к чему? — не понял Глеб.

— Ни к чему… Забудь.

Прозвучало это странно, но тут замелькали огни: к парку подошли ёкаи. В огромных силуэтах Глеб узнал великанов. Впереди бежали дети — самые смелые из зрителей… Хотя вряд ли ёкаев тут боялись.

— Не высовывайся, — буркнул Азарин.

Глеб прошептал, прячась за камнем:

— Баюн говорил, что на Кали куртка с капюшоном!

Он всматривался в процессию, тянувшуюся от ворот. Капюшон и куртка… Но тут нет никакой куртки — все в кимоно! Может, и Кали переоделась?..

С паланкином приближался звон колокольчиков. Колонна разбилась надвое, и Глеб тихо спросил:

— Что они делают?

— Обходят озеро, — Азарин подполз к склону. — Люди встанут на одном берегу, духи на другом. Потом выйдет Нурарихён и произнесёт речь.

Паланкин вынесли на берег, люди и спиритусы притихли. Тэнгу-носильщики шагнули назад, опустив кузов.

Под шёпот толпы дверца паланкина скользнула в сторону. Показалась рука — почему-то человеческая… Но на берег ступил не человек.

Нурарихён казался старцем — маленьким и худым, но голова его была с половину туловища. Из волос на ней росли только брови, затылок выдавался назад гигантской шишкой. Дух был в одежде монаха — даже подпоясался верёвкой.

А разглядеть остальное Глеб не успел, потому что в те секунды из-за деревьев вышла Кали.

Случилось всё быстро: откинув капюшон, она бросила фонарь — метра на три. Прогремел взрыв, веер огненных брызг накрыл берег… словно десять драконов разом высморкались.

Зрители с воплями отпрянули.

Глеб с Азариным вскочили — в тот миг, когда Кали открыла третий глаз. У Глеба стиснуло горло. Одно дело — лицезреть такое на фото, и другое — в двадцати метрах от себя.

Глаз Кали налился кровью. Она подняла руку, на её пальце блеснул чёрный алмаз. В тот же миг воздух словно задрожал. В висках Глеба загудело, выхватившие мечи тэнгу отшатнулись, а великаны, рухнув на берег, стали выть и кататься по траве.

Позади Кали загорелись кусты — наверное, там уронили фонарь. Разбегавшиеся зрители падали; алмаз в перстне источал силу, которую Глеб чувствовал даже с вершины холма.