Бастард (СИ) - "Nar Garcvorg" Страница 12

Белозубый, крепкий, с благородным лицом — он, казалось, совсем на постарел за четверть века, что прошла с их последней встречи. Бейлор выбил бы его из седла, но Хайтауэра подвел доспех — от удара копьем завязки порвались, и к концу ристалища рыцарь приехал наполовину обнаженным, на радость придворным дамам. Боги, наследник Староместа был прекрасен! На полностью лишенном волос теле было лишь три шрама, и все они были боевыми — от копья, меча и топора; длинные русые волосы рассыпались по плечам, когда шлем слетел. Когда рыцарь обернулся к сопернику, синие глаза смеялись — будто Хайтауэр и не помнил, кто наградил его единственным оскорбительным прозвищем. Быть может, так оно и было.

Последним препятствием на пути к Ланнистеру был какой-то малыш-оруженосец. Мальчишка до невозможности задирал локоть и постоянно тряс головой. Кто вообще пустил на турнир бойца, которому мешает шлем? Лишь за секунду до столкновения тот собрался и ударил точно туда же, куда бил Клиган. В следующем столкновении мальчишка упал, и лошадь протащила его по всему ристалищу. Кажется, он останется калекой.

Но эта жертва была впустую — Цареубийца победил в первой же стычке, а копье с отравленной иглой даже не задело позолоченный доспех.

Оставалась еще общая схватка, но она так и не состоялась. Пожалуй, следовало признать — к лучшему.

Плечо прострелило болью, мир перед глазами поплыл, и он едва не свалился на землю.

Похоже, составление планов стоило оставить брату.

— Мой принц! — рыцарь оказался рядом быстрее, чем мужчина осознал, что падает.

— Не называй меня так! — прошипел он. Оперевшись на правую руку, он легко спрыгнул с коня и отдал поводья искалеченному рыцарю. — Не здесь.

Он грустно взглянул на горную гряду, возвышавшуюся над их головами. Недалеко отсюда, у Принцевого перевала, прошла последняя битва восстания, уничтожившего половину его семьи.

Как же звалось это место? Замок Счастья? Что-то похожее…

От развалин Башни Радости веяло смертью. Когда Тайвин Ланнистер уничтожил Рейнов, он разрушил Кастамере до основания. Принц был там и видел руины, так же как и отведенное русло реки. Но здесь было страшнее. Это место почти что пахло гневом Эддарда Старка. Замок был уничтожен — если бы не оставшаяся скорбная богороща, нельзя было бы понять, что раньше здесь было хоть что-то. А кроме богорощи здесь не росло вообще ничего — должно быть, Старк велел посыпать землю солью. Только ветер, будто в насмешку — северный, играл с пылью и камнями.

Рядом, на горе, были выложены восемь курганов. В пяти из них покоились друзья Старка, еще два стали пристанищем для королевских гвардейцев. Ладонь принца медленно скользила по камням восьмого кургана — он отличался от остальных. Губы растянулись в пустой улыбке. Эртура Дейна не было под этой грудой камней — но кто же там был? Или этот курган сделан лишь для обмана? Почему он другой формы?

— Мой пр… Сир, — вовремя исправился рыцарь, — нам нужно идти дальше. Вас ждет дочь.

Дочь. Маленькая Лия, крепкая, дикая, дитя скорби и гнева, как говорила её мать. Ей уже семь лет, а он все не мог забыть женщину, в честь которой назвал дочь. Они были совершенно непохожи.

— Для кого сделан этот курган? — вопрос был так же пуст, как недавняя улыбка принца.

Минуту рыцарь размышлял, постоянно сжимая искалеченную руку. Этот человек был верен принцу, насколько вообще может быть верен воин, неспособный сражаться.

— Северяне делали такие курганы для мертворожденных, самоубийц и для безвинно казненных.

Кто же лежит здесь?

* * *

Армия Севера двигалась на юг по Королевскому тракту. Восемь тысяч пехотинцев и вчетверо меньше всадников. Джорах говорил, что армия увеличится втрое, но она не могла такого представить. Дейси почти всю жизнь провела на Медвежьем острове, все население которого едва ли превосходило это войско, и с трудом могла представить, что все они смогут сражаться одновременно.

В свои шестнадцать она уже неплохо представляла, что такое сражение — на остров иногда нападали железнорожденные и, куда чаще, приходилось сражаться с одичалыми. Дейси участвовала не меньше, чем в сорока схватках, её не рвало от вида разбросанных по земле потрохов и их запаха, а булавой она вполне могла перешибить молодую сосну, но ритм барабанов и звук тысяч марширующих сапог заставлял её сердце замирать, будто ей снова двенадцать лет и она впервые видит мужское тело.

По словам Джораха, они шли быстрым маршем, и это слегка разочаровало Дейси — отряд, с которым она выслеживала одичалых на материке, двигался почти вдвое быстрее. Армия каждый вечер разбивала лагерь, люди ставили палатку для мейстеров, шлюхи порхали между костров, мужчины пили и пели — это было совсем непохоже на молчаливые вечера, когда угрюмые воины кутались в плащи у костра и гневно смотрели в огонь, представляя, как будут рубить одичалых, напавших на деревню. Это было чем-то другим, чем-то великим, о чем будут петь южные барды, о чем матери потом будут рассказывать детям.

Дейси прислушилась — рядом едва слышно кто-то напевал:

— И вье-о-отся знамя с могу-у-учем зверем,

Он ска-а-алит на врагов клыки,

Вверх рве-о-отся пламя, лома-ая стены,

И кровь пьют острые клинки…

Низкий голос заставил её покрыться мурашками. Почему он не поет громче? Она как можно незаметнее подняла взгляд на певшего юношу. Прямые темные волосы доставали тому до плеч, карие глаза невидяще смотрели за горизонт, а мозолистые ладони небрежно держали уздечку. Её щеки покраснели — сама Дейси лишь недавно смогла сосредоточиться на чем-то, кроме попыток не свалиться с лошади.

Его звали Джори Кассель, и, кажется, он командовал гвардией Старков. Она знала, вечерами он берется не за выпивку, а за меч, и Джори очень хорош с мечом. А еще за ним первые дни хвостом ходил сын лорда Старка, десятилетний Джон Сноу, пока хранитель Севера не отправил бастарда помогать лекарям.

Этот Джон Сноу вообще был каким-то странным ребенком — почти все время молчал, не искал приключений, не заваливал воинов вопросами. Впрочем, Старки и должны быть такими.

Этим вечером Джори тоже тренировался. До Рва Кейлин оставалось лишь два дня пути, а значит, осталась половина пути до Гибельной Крепости, где будет армия всех королевств.

Первое путешествие на юг неожиданно пробуждало в памяти рассказы матери. Дейси не знала имени своего отца, но лишь потому, что его имя не знала и мать. Однако Дейси помнила все, что Мейдж когда-либо рассказывала про него — ее отец носил шпоры и соблюдал обеты, у него были длинные светлые волосы и голубые глаза, он хорошо пел, совершенно не умел танцевать. Умел драться на кулаках едва ли не лучше, чем мечом. Был родом с какого-то острова. Вдовец.

По словам матери, они встретились в Речных землях еще до того, как Безумный король обезумел. Отец ехал на север, мать — на юг. Он ввязался к драку на постоялом дворе и получил ножом в живот от её брата, лорда Медвежьего острова.

"Он был силен как Джон Амбер, только не так противен, — смеялась Мейдж, — Он оглушил этого дурня, Джиора, схватившегося за сталь, хотя мог и зарезать — так и привлек мое внимание".

Они ехали на юг искать ей жениха, но едва добрались до Харренхолла, как Мейдж поняла, что беременна.

Как и с отцом, шанса узнать дядю у неё не было — тот надел черное, как только Джорах стал достаточно взрослым, чтобы править островом, а это случилось еще до того, как она научилась говорить. Зато у нее был лучший кузен на свете — Джорах был ей и отцом и старшим братом, он учил её ходить под парусом и ловить рыбу, стрелять из лука и ездить верхом. Он, вопреки матери, взял Дейси с собой.

— Миледи? — Дейси поняла, что все это время пялилась на Джори Касселя. Она покраснела. Ведь даже не думала о нем, как она оказалась у его палатки?

— Сир?.. Кхм… — Дейси не могла понять, как к нему обращаться.

— Капитан Джори, — представился он.

Проклятье! Их же уже представляли! Теперь выглядит так, будто она забыла его имя. Лихорадочно пытаясь придумать, что сказать, она выдала первое, что пришло в голову: