Терри Гудкайнд - Третье правило волшебника, или Защитники Паствы Страница 12

А еще есть Натан, пророк. Ему, прожившему почти всю жизнь под заклятием Дворца Пророков, уже почти тысяча лет. Ричард даже боялся представить всю величину его знаний. Ему было известно, что Ричард – боевой чародей, за несколько тысячелетий впервые рожденный на свет, и он помог юноше принять свой дар и осознать его значение. Натан поддержал его тогда, и Ричард был уверен, что пророк будет помогать ему и впредь. Тем более что Натан тоже Рал, предок Ричарда.

В его голове проносились отчаянные мысли, но вслух он сказал:

– Зачинщик установил свои правила. Я должен каким-то образом их изменить.

– И что ты думаешь сделать?

Ричард поглядел на город.

– Что-то такое, чего они не ожидают. Он пробежал пальцами по золотым буквам слова «Истина» на рукоятке меча, и клинок отозвался всплеском магической силы.

– Я ношу Меч Истины, врученный мне настоящим волшебником. У меня есть долг. Я – Искатель.

И, вспомнив об убитых мрисвизами людях, он в ярости прошептал сам себе:

– Клянусь, этот сноходец утонет в кошмарах!

Глава 4

– Мои руки зудят, как от муравьев, – пожаловалась Лунетта. – Это здесь очень сильное.

Тобиас Броган оглянулся через плечо. Лунетта яростно чесалась, и заменяющие ей платье лохмотья развевались в слабом утреннем свете. Среди сверкающих доспехов и алых плащей окружающих всадников ее нескладная толстая фигура выглядела гротескно, как огородное пугало. Расплывшись в щербатой улыбке, Лунетта опять заерзала и зачесалась. Броган брезгливо скривился и отвернулся, пригладив жесткие усы. Взгляд его вновь обратился на замок Волшебника, возвышающийся перед ним. Первые слабые лучи зимнего солнца осветили темно-серые стены и снег на вершине горы. Губы Брогана искривились еще сильнее.

– Я говорю, магия, господин генерал, – настойчиво продолжала Лунетта. – Здесь быть магия. Сильная магия. – И она опять что-то забормотала о том, как все у нее чешется.

– Заткнись, старая ведьма! И без твоих способностей любой дурак знает, что Эйдиндрил насквозь пропитан магией.

Маленькие глазки глянули на него из-под густых бровей.

– Это быть разное от того, что ты видел раньше, – ответила Лунетта. Тоненький голосок разительно не соответствовал ее комплекции. – Разное от того, что я когда-нибудь чувствовала. И это быть где-то там, а не прямо здесь.

Она махнула рукой на юго-восток и зачесалась еще отчаянней.

Броган пробежался взглядом по толпе спешащих людей, потом окинул критическим взором великолепные дворцы, выстроенные вдоль улицы, носящей, как он слышал, название «Королевский Ряд». Дворцы предназначались для того, чтобы поразить приезжих богатством, могуществом и силой духа людей, которым они принадлежали. Каждый был обрамлен колоннами, украшен великолепными барельефами и яркими витражами, но для Тобиаса Брогана это были всего лишь каменные павлины, и только. Более никчемной траты денег он не видел за всю свою жизнь.

Вдали возвышался дворец Исповедниц. Его каменные колонны и шпили своей строгостью и изяществом резко отличались от пышности Королевского Ряда и каким-то образом казались белее снега, будто пытались под маской неземной чистоты скрыть свою богохульную сущность. Броган поглядел на это святилище зла, средоточие магической власти, и погладил костлявыми пальцами кожаный футляр на поясе.

– Господин генерал, – наклонившись к нему, настойчиво позвала Лунетта. – Ты слышать, что я сказала...

Броган резко повернулся, и его до блеска начищенные сапоги заскрипели на морозе в кожаных стременах.

– Гальтеро!

Из-под сверкающего шлема с алым – в тон плаща – плюмажем сверкнули глаза, похожие на две черные льдинки. Легко удерживая поводья рукой в перчатке, Гальтеро развернулся в седле с грацией дикого льва.

– Господин генерал?

– Если моя сестрица не будет держать свой рот на замке, когда ей приказано, – Броган метнул на Лунетту разъяренный взгляд, – заткни ей его!

Лунетта опасливо покосилась на широкоплечего Гальтеро и открыла было рот, чтобы запротестовать, но, встретив взгляд его ледяных глаз, передумала и принялась чесать свои руки.

– Простите меня, господин генерал Броган, – пробормотала она, почтительно склонив голову перед братом.

Гальтеро злобно двинул своего жеребца вперед, и могучий серый конь едва не сшиб каурую кобылу Лунетты.

– Молчать, стреганица!

Щеки Лунетты вспыхнули от оскорбления, и глаза на мгновение грозно сверкнули, но так же быстро погасли. Толстуха съежилась в своих лохмотьях и покорно опустила взгляд.

– Я не быть ведьмой, – прошептала она себе под нос.

Бровь над ледяным глазом изогнулась, отчего Лунетта съежилась еще больше и замолчала окончательно.

Гальтеро был отличным солдатом. То, что Лунетта – сестра Брогана, не имело для него решительно никакого значения, если получен приказ. Она – стреганица, то есть женщина, находящаяся под властью зла. По первому слову Брогана Гальтеро, как и любой другой солдат, готов был не раздумывая и без сожаления выпустить из нее кровь.

То, что она была сестрой Брогана, лишь укрепляло в генерале решимость как можно лучше исполнить свой долг. Лунетта служила всем постоянным напоминанием, что Владетель способен разить даже праведных и испортить самые лучшие семьи.

Семь лет спустя после рождения Лунетты Создатель исправил несправедливость, и на свет появился Тобиас. Появился, дабы противостоять Владетелю. Но для их матери, начавшей соскальзывать в объятия безумия, было уже слишком поздно. Когда, не перенеся позора, безвременно сошел в могилу отец и она свихнулась уже окончательно, на восьмилетнего Тобиаса легла нелегкая обязанность бороться с проклятым даром сестры, дабы она не попала во власть Владетеля полностью. В те годы Лунетта обожала братика, и он использовал ее обожание, чтобы убедить сестру слушать только его. Вообще-то говоря, Лунетта всегда нуждалась в руководстве. Беспомощная душа, с рождения пойманная в ловушку проклятия, от которого нельзя избавиться и нельзя убежать.

Путем неимоверных усилий Броган смыл с себя позор, который приносит всякой семье рождение ребенка, обладающего даром. На это ушла почти вся его жизнь, но Тобиас вернул доброе имя своему роду. Он им всем показал. Он сумел обернуть проклятие себе на пользу и стал избранным среди избранных.

Тобиас Броган любил свою сестру, любил достаточно сильно, чтобы, если потребуется, лично перерезать ей глотку и освободить ее от власти Владетеля, да и самому избавиться от мук, если ее дар вдруг вырвется из-под его контроля. Она жива только до тех пор, пока приносит пользу, пока помогает искоренять зло, истреблять еретиков. Таким образом она сражается со злом, захватившим ее душу, и приносит пользу в борьбе с Владетелем и его приспешниками.