Солдат никому не пишет (СИ) - "Маркеллиан Летучий" Страница 12

Небесный светильник едва-едва вставал из-за края земли, готовясь к долгому трудовому дню, и начинал робко произлевать свои первые златоносные лучи в предрассветные сумерки. Серо-голубое небо было ясно и спокойно, лишь далеко на юге виднелись островки мелких рваных облаков. Над пространством, отделяющим твердыню от опушки леса, стоял лёгкий туман, надёжно скрывающий противников от глаз друг друга. Северные флодмундцы, поднятые ещё в час тьмы, стояли в боевой готовности, нетерпеливо ожидая приказа командования, — стоять пнём при такой холодрыге и сырости без возможности развести костёр занятие весьма сомнительного удовольствия. Некоторые, чтобы побороть усталость и сонность, накопившуюся под час тяжёлого перехода — последние пять дней разжигать костры строго воспрещалось, дабы не выдать своей диспозиции противнику, — собирали с высокой травы росу и отирали ею лицо. Лёгкий шепот и гул голосов простирался по ополченцам, серьёзно переживающим из-за предстоящей опасности. Наконец среди рядов появились офицеры, они, не вдаваясь в словоблудие, немногословно скомандовали идти вперёд, на приступ.

Волна ропота пробежалась по рядам.

— Это полный бред, — полушёпотом в своей излюбленной манере тарабанил Бренделл, осторожно поглядывая по сторонам, чтобы какой-нибудь случайный офицер не подслушал его ламентаций, — наиглупейшая затея, брать приступом, вооружившись одним лишь слабоумием и отвагой Абльен, — это вам скажет даже младенец, если он, конечно, сможет говорить. Я, конечно, никогда не сомневался, что в маститых полых шарах, которые именуются по ошибке головами, наших воевод ветер ходуном ходит и всё никак не находит об что стукнуться, но чтоб настолько…

Бренделл резко оборвал свою вдохновенную речь, увидев подозрительно оборачивающегося офицера, бросившего пристально-всматривающейся взгляд.

— Бренделл прав, — тихо прошелестел Гаврус, — нас попросту ведут на убой, будут топить, как котят в тазике.

— А тебе приходилось это видеть? — многозначительно спросил Кинрир.

— Может, вы уже прекратите? — с раздражением сказал Рохард, — от вашей болтовни легче не станет, будет, что будет.

— Будет-будет, — повторил в ответ Бренделл, — телами нашими засыпят стены и по ним заберутся.

— Хватит нести чепуху, — сердито заметил Кинрир.

— Всё, молчу, скоро увидим, кто прав.

На этот раз предположение Бренделла оказалось необоснованным. Хоть в эффективности озвученного им метода, ставшего поистине традиционным в военной практике, никто не сомневался, но с точки зрения командования в данный момент предпринимать такую тактику было не то что нерентабельно, но даже и неликвидно. После взятия крепости закономерно возникла ключевая цель всей этой кутерьмы — захват Востока, а для дела подобного калибра требовалось известное количество живой силы, почему раскидывать ополченцами нужно было с умом. Абльен был настоящим замком, стоящем на входной двери, но ко всякому ключу есть свой ключ.

Сминая траву под сапогами, неспешными стройными рядами шагали флодмунцы к отвесным каменным стенам. Сквозь мутную пелену тумана начали проступать зыбкие очертания твердыни, гордо закрывающей собой проход между низкими осыпавшимися вершинами утлых Кейруанских гор, бойницы, машикули, угловые башни и ров говорили о предстоящих испытаниях, с которыми будет сопряжён штурм Абльена. По лицам многих солдат было, что замешательство и страх закрались в их души. Многие уже бормотали последние, как они думали, мольбы к духам, моля принять их павшие в бою души, но неожиданно, когда армия подошла к середине пути и, сквозь начинавший было рассеивается туман, увидели даже развязно бродящих по стенам часовых, земля разразилась оглушительным грохотом, будто твердь раскололась в самой своей основе, сопровождаемым не менее сильным трясением, от которого, казалось бы, должны рассыпаться в прах сами горы. Одночасно с этим все тонны неодолимой и несокрушимой каменной кладки были подняты, словно пушинки, снизу огненным столпом и в разрушительном вихре беспорядочно разбросаны по близлежащей округе, зашибив как некоторых защитников крепости, так и стоящую на подступах вражескую армию. На месте бывшей непреодолимой стены зияла страшная дыра, окуреваемая дымом и пылью, оставшимся от бедствия, не осталось ни следы, ни от башен, ни от бойниц, ни от машикулей, а тёмная борозда рва была сплошь засеяна до края каменными обломками. В Кеменладе лишь одно вещество обладало столь сокрушительной мощностью, чтобы с лёгкостью уничтожить стену крепости — порох.

Ни до, ни после так и не стало известно, почему Дартад предоставил образчик своей секретной технологии вражескому государству, с коим не имел даже официальных дипломатических отношений, но, как впоследствии судачили местные, точно не из благожелательных мотивов. Это подтверждается тем фактом, что получена партия пороха была без помощи Лорда-канцлера Внешних Дел, так что, по всей вероятности, это было проделкой пресловутой Imperatoris Oculos — полумифической организации, работающей исключительно на Императора и под его эгидой. Наиболее осведомлённые сплетники утверждали, что подобным действием имперцы намеренно пытались превратить одну из бесчисленных стычек в настоящую войну, ослабив в кровавой бойне флодмундский народ, а затем взять его живьём — насколько верна эта догадка мы уже никогда не узнаем. Применение дартадского пороха стало поистине ошеломляющей оплеухой для защитников крепости, да и по правде сказать, всего Северного Трелива, ведь ожидать можно было что угодно, но только не это. Именно поэтому слуховые колодцы, закованные в бесчисленных паутинах из-за вынужденного бездействия, мудро выкопанные ещё в морфитский период, не выполнили своего долга, так как гарнизон, по обыкновению, ожидал примитивной лобовой атаки.

Пользуясь ступором и паническим страхом врага, ударившимся в суеверный ужас при виде фонтана пламени, офицеры приказали солдатом немедля идти в пролом. Большинство из атакующих были в весьма сходных с их оппонентами ощущениях, поэтому наказ был выполнен с некоторой проволочкой, потребовавшейся для привождения в чувство ополченцев. Первой ринулась в образовавшейся пролом сумбурная орава потрёпанных судьбой и интендантом людей, по флодмундской системе классифицируемая как тяжёлая пехота. Рьяно крича нечленораздельные слова, выпучивая глаза и поднимая волосы дыбом, они с отвагой вздымали первых попавшихся защитников на копья, очищая для своих воинских собратьев площадку дальнейших действий. Теперь настала очередь остальных.

Рохард, как и все, был озадачен увиденным действием, так как сам факт существования пороха был ему неведом, поэтому фееричное исчезновение бассейна явно походило на магическое вмешательство, чего точно так же не могло быть. Не произнеся ни слова, впрочем, как и остальные, он послушно повиновался приказу офицера и пошёл в авангарде войск, задача которого состояла в закреплении успеха тяжёлой пехоты. Хоть осаждённые были неописуемо испуганы и озадачены произошедшим изменением в пейзаже, но всё же стараниями коменданта крепости и посулом познакомить всех с верёвкой на суке кой-как они были приведены в боевую готовность и отправлены отбивать наплыв супротивников. На башнях возвысились силуэты лучников, лихо разящие проворными стрелами зазевавшихся ополченцев. Из казарм коголотой высыпались, как горох из бочки, пешие воины, на ходу надевающие шлемы и перчатки. Во всю гремели свою призывную песнь трубы, возвещая не терять время зря.

Вошедшие в кровавый раж тяжёлые пехотинцы не заметили, как их лихо завлекли вглубь укреплений и, отрезав в закрытом дворе, вызвали подкрепление, перебив в ловушке незадачливых противников одним за другим. Окончив с этим, защитники крепости кинули все силы на сдерживания противника подле бреши. Силы северных флодмундцев к тому времени уже в значительном количестве проникли за стены, и сперва-наперво нужно было разделаться с ними. За этим на уцелевшие стены были перекинуты лучники, имеющие приказ стрелять непрерывно до тех пор, пока хоть что-нибудь живое шевелится среди врага. Очень быстро среди захламлённой горами расколотых блоков площади начали высится такие же горы трупов, сочащихся ещё тёплой кровью, сливающейся от ручейка к ручейку, от речушке к речушке, от реки к реке, создавая самое настоящее подобие кровавого озера, украшенного островками безжизненных тел.