Волков. Гимназия №6 - Пылаев Валерий Страница 12

Бумажка выглядела так, будто лежала у меня в кармане полгода, а не каких-то полчаса с небольшим. Истрепалась, лишилась всех уголков и в некоторых местах протерлась чуть ли не насквозь. Даже цифры – шесть счастливых семерок – выцвели, и теперь я едва мог их разглядеть. Оттиск руны еще кое-как проглядывал, но теперь древний символ превратился в три криво нарисованные палочки и не излучал ни капли силы.

Счастливый билет отработал свое.

– Волков!

Сердитый голос вырвал меня из раздумий, и через мгновение над партой склонился косматый силуэт. Учитель истории чем-то напоминал стареющего льва – то ли седой непослушной гривой, то ли суровым взглядом, не сулившим мне ничего хорошего.

– Вижу, вам уже все прекрасно известно. В таком случае – не будете ли любезны рассказать остальным о переломном моменте в ходе войны тысяча девятьсот четвертого года?

– Эм-м-м… Порт-Артур? – наугад бросил я. – Продолжительная оборона…

– Можно сказать и так.

По вполне понятным причинам мой ответ не тянул даже на «удовлетворительно», и все же учитель почему-то остался доволен.

– Конечно, не стоит недооценивать успехи Уральского гвардейского корпуса в Маньчжурии, – уточнил он. – Многие до сих пор фактически приписывают победу в войне исключительно спешной переброске сил на Дальний Восток и решениям Генерального штаба.

Значит, все-таки победа. Чутье меня не подвело, и император Александр действительно справился с японской угрозой. Неизвестно, какой ценой – но справился. На мгновение я почувствовал… нет, не то чтобы радость, скорее что-то похожее на мстительное удовольствие – крепко меня зацепил в свое время Портсмутский мир.

Слишком крепко.

– Русские войска действительно не дали японцам развить успех в Маньчжурии, – продолжил учитель. – Но переломной точкой в войне следует считать именно прорыв блокады Порт-Артура двадцать первого октября одна тысяча девятьсот четвертого года. И последующее полное освобождение крепости в течение примерно двух недель, за которые третья японская армия генерала Ноги была фактически полностью уничтожена Уральским корпусом и гарнизоном под командованием Романа Исидоровича Кондратенко. Эти и дальнейшие события определили…

Учитель говорил негромко и монотонно – будто читал лекцию по бумажке. И большинство моих однокашников изрядно клевали носом. Зато я слушал внимательно, разве что не затаив дыхание. Историю – ту, которую не просто знал, но и когда-то видел собственными глазами. И даже принимал участие.

Впрочем, здесь все мои воспоминания вековой давности стоили не так уж много. Я то и дело выцеплял из убаюкивающей речи учителя знакомые имена, фамилии, чины и географические названия – но чуть ли не большую часть слышал впервые.

После победы при Порт-Артуре японцы растеряли остатки инициативы – и их в конечном итоге вышвырнули с Квантунского полуострова в Корею, уже оттуда гнали до самого побережья, а весной девятьсот пятого окончательно опрокинули в море.

Впрочем, немалой ценой: потери даже среди высшего офицерского состава были огромными. Наделенные Талантом аристократы, конечно же, не шли в первых рядах, но все же нередко использовали способности, чтобы переломить ход боя – порой ценой жизни. Даже сам император Александр лишился на фронте двух наследников: Михаила, который командовал гвардейским полком.

И старшего, Николая, которому в этом мире так и не суждено было занять престол.

Если память мне не изменяла, остальные сыновья государя к нынешнему году тоже уже скончались – во всяком случае в моем мире. Но задуматься о делах престолонаследия я не успел: учитель уже перешел к морским сражениям девятьсот пятого года.

Из известных мне осталась только Цусима, которая случилась в апреле – примерно на месяц раньше положенного. Эскадра под командованием уцелевшего в Порт-Артуре адмирала Макарова значительно уступала японцам в скорости – зато количеством превосходила чуть ли не вдвое. По словам учителя, именно это и предрешило ход морского сражения. Русские моряки победили, захватив чуть ли не полтора десятка судов, включая броненосцы первого класса.

После такого удара Япония уже не оправилась.

– Но до окончательного поражения врага тогда еще осталось почти полгода. – Учитель развернулся на каблуках, заложил руки за спину и неторопливо зашагал обратно к доске. – Сражения на территории Японии продолжались до начала ноября девятьсот пятого года, и на стороне российской армии выступили самураи под предводительством Харусады из рода Токугава. Который и заключил с императором Александром тайный союз.

Ничего даже близко похожего я уже, конечно, не помнил – в моем мире все сложилось иначе. И если у России и были союзники по ту сторону Японского моря, они так и не смогли повлиять ни на ход войны, ни уж тем более на ее итог.

– По условиям договора государь в обмен на поддержку и военную помощь союзных княжеских родов должен был способствовать восстановления власти сёгуна, которую род Токугава утратил еще в середине девятнадцатого века.

Это я помнил. Гражданская война в Японии продолжалась полтора года – и последний в истории сёгун ее проиграл. Вероятно, и здесь случилось примерно то же самое. С той только разницей, что местные самураи помнили старые обиды куда дольше – и даже пошли против собственной страны, чтобы вернуть власть.

– Так и случилось, – продолжил учитель. – Японский император Мэйдзи подписал капитуляцию в Киото восемнадцатого октября одна тысяча девятьсот пятого – этот день и принято считать завершением войны. Хотя боевые столкновения и продолжались до самого начала следующего года, они уже не носили систематический характер, и участие в них принимали по большей части не солдаты российской армии, а местные силы под командованием сёгуна.

– Иван Павлович! А что случилось с японским императором? Самураи его убили?

Рослый и плечистый парень с коротко стриженным затылком, сидевший через одну парту впереди меня, вытянул руку. И даже чуть приподнялся со стула – видимо, так сильно интересовала его судьба побежденного монарха.

– Убили? – усмехнулся учитель. – Нет, конечно же. Японцы считают своего императора чуть ли не живым божеством. Впрочем, реальной властью трон в Киото не обладал уже сотни лет, и едва ли хоть кому-то была бы хоть какая-то польза от его… устранения. Скорее уж, нового правителя интересовало другое.

Учитель на мгновение задумался – видимо, пытался вспомнить какие-то имена или даты, но так и не смог.

– Фактически итогом войны для Японии стало упразднение парламента и ограничение полномочий кабинета министров. Но в первую очередь – восстановление власти сёгуна в лице Харусады Токугавы и привилегий сословия самураев. Таким образом, несмотря на активные возражения со стороны Великобритании и отчасти – Соединенных Штатов Америки, в Японии снова сменилась форма правления. С того, что принято называть конституционной монархией, – обратно на военную диктатуру аристократов.

– Диктатуру? – Здоровяк на парте впереди снова поднял здоровенную ручищу. – Но это же… получается – это плохо? Так, Василий Алексеевич?

Парню явно не слишком-то легко давался урок. Он то ли не блистал врожденным умом, то ли просто не понял часть мудреных слов – потому и зацепился за одно из знакомых.

– Плохо? Пожалуй, можно сказать и так. Хоть и не нам с вами, Фурсов, осуждать друзей государя. – Учитель улыбнулся и покачал головой. – Как бы то ни было, при всей сомнительности своих методов самураи способны удержать власть и навести порядок. В каком-то смысле в Японии до сих пор тлеет гражданская война, и сторонники парламентской системы опираются на интересы некоторых европейских держав. А сёгун Токугава, в свою очередь, нуждается в союзе с императором Александром и будет отстаивать интересы российской короны на Востоке.

Видимо, учитель сам любил эту тему: его голос оживился, да и сама речь стала куда занятнее – не заученной лекцией, а, скорее, рассуждением. Не то чтобы в совсем уж вольной форме, и все же куда менее похожей на зазубренные абзацы из учебника.