Марина Ефиминюк - Тайны Истинного мира Страница 12

– Сила?

– Да, сила. Вот щелкни пальцами.

– Зачем? – Я вопросительно глянула на него и все-таки щелкнула пальцами.

Сэм отчего-то очень довольно заулыбался и протянул:

– Видишь, ничего не случилось.

– Я заметила.

– Нет, Маш, ты не понимаешь. Ничего не взорвалось, не переместилось, не включилось. Даже дверь не вылетела.

– А должна была?

– Да, Маш, должна была. Щелчок – это выброс энергии в чистом виде.

– Как в сериале про сестричек ведьм?

– В каком сериале? – Не понял Сэм, удивленно уставившись на меня.

– Ну, они там махали руками и раскидывали врагов с помощью магии.

– Маш, – мальчишка прыснул со смеху, – оставайся тенью, правда, ты такая забавная.

– Тень?

– Они черно-белые, как в старом кино. Не видят настоящего цвета и не могут выбрасывать энергию. Все просто. Еще инферны, нам не хватает силы, и мы ее черпаем у других.

– Энергетические упыри, одним словом.

– Название «черти» мне нравится гораздо больше, – обиделся тот.

– Сомерсет, скажи, почему за мной гоняется эта самая Зачистка?

Мальчишка пожал плечами.

– Маш, да я толком и не знаю. – Он замялся, а потом прошептал, как будто кто-то мог подслушать: – Говорят, ты памятник Пушкину на главной улице взорвала, а заодно кинотеатр и казино. Да?

Я почесала ладонь, чтобы унять желания треснуть его по лбу. Можно подумать, я что-нибудь помню!

– Слушай, чем тебе кинотеатр помешал? – заканючил мальчишка. – Мне он нравился…

– Сэм, просто скажи, что тогда произошло. Я ничего не понимаю. Еще вчера вечером я ложилась спать уверенная, что сюрпризы в жизни бывают только на Новый год.

– Так скоро Новый год, – расплылся тот в улыбке.

– Да, но и угрозы – не подарок под елкой!

– Говорят, когда ты взорвала площадь, много народу погибло, вот за тобой и гонялись. – Сэм, почему-то смутился. – Ты чего, правда, ничего не помнишь? Наверное, цвет себе стерла, вот и забыла почти все. Я слышал, что такое бывает.

Покачав головой, я развела руками.

– Нет, конечно, я помню маленький город, откуда приехала осенью. Помню, как снимала квартиру и даже хозяйку, – я замолчала. Такое чувство, что в голове у меня все перемешалось.

– Маш, не хочу тебя расстраивать, но ты очень давно живешь здесь. Может, тебе кто-нибудь засунул в голову чужие воспоминания? Ну, чтобы ты что-нибудь специально забыла. Говорят, когда цвет стирают, то в человека можно что угодно вложить, если уметь, конечно.

– Забыла о чем-нибудь? – Я задумалась. – Знаешь, ты возможно прав, Сомерсет. Когда на меня напали дома, то спрашивали, куда я спрятала какие-то кристаллы, и дама в автомобиле тоже о них спрашивала.

– Кристаллы? – насторожился мальчишка. Я закивала.

– Может, все из-за кристаллов? – предположил он. – Тогда, Маша, нас спасут только они…

…– Отдай мне то, что ты украла, Маша! – Передо мной стоял худощавый старик с гордой осанкой. Его ярко-синие глаза горели ненавистью, обезображенное ожогом лицо перекосило от нетерпения. Казалось, злостью дышала каждая клеточка его тела. Какая ирония судьбы, одним щелчком пальцев он мог разорвать меня на кусочки.

Мне была незнакома комната, где я оказалась. Высокие белые потолки, светлые стены с картинами, больше похожими на чудовищно яркие прямоугольные пятна. Неудобные диваны, расставленные в четкой геометрической закономерности под прямым углом друг к другу. Зато здесь же имелся старинный низкий столик с коваными уголками – единственная вещь, принадлежащая мне лично.

– Владимир, я не понимаю, о чем ты говоришь! – ответила я как можно спокойнее, хотя сама замирала от страха. Не каждый день к тебе с обвинениями заявляется глава Верхушки.

Черт возьми, я же идеальная истинная, у меня же идеальная анкета! Откройте глаза, я скоро сама войду в Верхушку, я же слышала об этом!

– Сегодня ты совершила кражу и вынесла из здания Зачистки весьма важную вещь! Ты знаешь, о чем я, Маша. Верни мне кристаллы прямо сейчас, и тогда мы оба забудем о недоразумении! – Он не говорил, а приказывал.

Его большая голова с седой шевелюрой тряслась на тонкой морщинистой шее. Казалось, дунь на старика, и он развеется пеплом по моей белой нежилой квартире, так похожей не операционную.

– Я бы рада вернуть, но… – снова начала я, с сожалением разводя руками.

И он ударил. Неожиданно, резко, подло, в лицо. Запрещенной боевой энергией. Я вскинулась, скорее повинуясь инстинкту, нежели, осознавая, что происходит. Два шара встретились над нашими головами и слились в один мощный энергетический поток. Неуправляемым почерневшим смерчем он опалил мне ресницы и плеснул в лицо мужчины…

Будто толчком меня выбросило из сна. Я лежала на кровати, укутавшись в одеяло и свернувшись комочком, так что свитер жгутом задрался до самой груди. Меня колотило, а сердце билось, словно крохотная пичуга. Через занавеску, чуть раздувавшуюся от сквозняка, пробивалась ночь, озаренная скудным светом дворового фонаря. Сэм дремал рядом, лежа на спине. Он был очень худым и очень юным, просто смазливым мальчишкой, и, по-хорошему, я не понимала, что здесь делаю. Все глупо, нужно позвонить Эдику, извиниться перед матерью Сомерсета, уехать домой и забыть обо всем. Обязательно нужно сделать так! Но сознание засасывалось ненавистным и тяжелым сном. То, о чем забывалось днем, все равно вылезало из уголков подсознания ночью, чтобы разбудить меня и напомнить о прошлой жизни. Черт возьми, я все-таки не сумасшедшая!

Сэм неразборчиво забормотал во сне и улыбнулся. Неожиданно внутри у меня что-то кольнуло.

– Сэм! – всполошилась я, как вспугнутый воробей. – Сэм!

Мальчишка резко открыл глаза, и вдруг с силой навалился на меня, подминая под себя, и глубоко затянул носом воздух. Его ноздри расширились, а темные глаза стали совершенно черными. Я почувствовала тошноту и боль в груди, голова загудела, ужасно захотелось закашлять, словно у меня из легких откачивали кислород.

– Сэм?! – вскрикнула я, пытаясь его оттолкнуть.

В то же мгновение в его взгляде проявились проблески мысли, он шарахнулся от меня с такой быстротой, будто я являла собой раскаленную сковороду.

– П-п-прости… – Он испуганно стал озираться вокруг, стоя в центре захламленной комнаты и чесать голову с невообразимой прической, сейчас чуть примятой. – Я не хотел, честно!

Я никак не могла побороть приступ кашля, от которого сводило живот.

– Я правда не хотел! Черт, я едва не выпил тебя! Это очень, очень плохо! Тебе сейчас нельзя сил лишиться!

– Переживу, – прохрипела я, вытирая выступившие слезы. – Слушай, к нам кто-то идет!

– Где? – не понял парень.

– В подъезде кто-то поднимается в лифте и по лестнице! – Я убежденно ткнула пальцем в закрытую дверь комнаты.