Дэвид Геммел - Сердце Ворона Страница 12

ему преподан некий жизненный урок, но не мог осознать его значение. Он поежился от налетевшего свежего ветра и поднял воротник плаща.

Жэм о чем-то задумался, и юноша не стал его беспокоить. Взгляд его устремился к установленному на площади эшафоту и четырем безжизненным телам, покачивающимся на веревках.

Какое преступление совершили эти люди? Что такое ужасное сделал старший из повешенных, тот, которому выжгли глаза и отрубили руки? Он снова поежился, но теперь уже не от холода.

— Холодает, — сказал Гримо. — Не удивлюсь, если пойдет снег.

— Как ты думаешь, в чем их преступление? Ну, тех людей на площади…

Жэм пожал плечами:

— Я не знаток законов, малыш. Мне лишь известно, как наказывают за угон скота, но я и понятия не имею, что надо было сделать, чтобы тебе отрубили руки.

Женщина с торчащим зубом поставила на стол перед ними деревянный поднос с двумя глубокими мисками горячего рыбного супа и буханкой хрустящего хлеба.

— Насчет повешенных лучше не спрашивайте, — предупредила она и, понизив голос, зашептала на ухо Жэму. Впрочем, Кэлин все услышал, даже не напрягая слух. — Суд был тайный, но рассказывают, что какая-то знатная дама обвинила этого мужчину. Якобы он залез в ее спальню и напал на нее.

— А при чем тут остальные? — поинтересовался Кэлин. — Женщина — жена этого мужчины, а двое других его сыновья. Наверное, пытались как-то обмануть солдат, защитить мужа и отца,

— И за это они повесили всю семью?

Кэлин был настолько потрясен, что даже забыл понизить голос.

— Тише, глупец! — зашипела Мэг. — Или хочется висеть рядом с ними?

Сердитая и раскрасневшаяся от злости, женщина поспешно отошла, а Кэлин пододвинулся к Гримо.

— Думаешь, она говорит правду?

— Наверное. Ешь суп.

— У меня пропал аппетит.

— Все равно ешь, силы еще понадобятся.

— По-моему, я способен ненавидеть варлийцев, даже не зная их, — выпалил вдруг юноша.

— Надеюсь, что нет, — грустно сказал Жэм.

В чистом небе ярко светила луна. Темные, отливающие серебром воды Лунного Озера казались неподвижными. По склонам холма осторожно крался Жэм Гримо, за ним молча следовал его ученик. Подобравшись к сложенным штабелем бревнам, они притаились за ними и стали ждать. Через некоторое время на дорожке, идущей по берегу озера, появились два стражника, переговаривавшихся о чем-то едва слышными голосами. Они миновали загон с западной стороны, завернули за угол и направились к тому месту, где прятались Жэм и Кэлин.

Черный бык пошевелился, его огромная голова поднялась, во взгляде, устремленном на людей, блеснула ненависть.

— Это чудовище следовало бы пристрелить, — сказал один из стражников. — Едва не разорвал беднягу Гиана

— Красавец, — заметил другой. — Ты только посмотри на него.

— Я предложу тебе полюбоваться им, когда окажешься на земле с вывалившимися кишками.

Стражники подошли совсем близко, и Кэлин уже мог разглядеть их лица через зазор между бревнами. Оба были плотного сложения и выглядели далеко не слабаками. Мечей юноша не заметил, но у одного была толстая суковатая палка, а на поясе второго висел длинный нож в кожаных ножнах.

Подождав, пока стражники пройдут мимо, Жэм молча кивнул Кэлину и, бесшумно поднявшись, последовал за ним. Через некоторое время юноша услышал хрип, затем приглушенный вскрик и шорох, как будто кого-то тащили по земле.

Схватив заготовленную дубинку, Калин выскочил из-за поленницы. Два стражника лежали, распростершись, на земле, но еще два, появившиеся неизвестно откуда, схватились с Гримо. Один из них вытащил нож. Лезвие блеснуло в свете луны. Нападавший сделал выпад. Одноглазый горец парировал удар, выставив левую руку, и тут же ответил сокрушительным прямым правой, после которого его противник отлетел в сторону и уже не поднялся. Последний стражник тоже выхватил нож, но в этот момент подбежавший сзади Кэлин замахнулся своей дубинкой и с силой опустил ее на голову врага. Что-то громко треснуло. Ноги стражника подогнулись, и он рухнул на землю. Жэм склонился над упавшим. Юноша заметил, что через ткань левого рукава его наставника сочится кровь.

— Ты ранен.

Гримо не ответил. Опустившись на колени, он приложил ладонь к шее лежащего.

— Мертв? — встревожено спросил Кэлин. Жэм облегченно вздохнул:

— Нет, слава небесам. Не хотелось бы, чтобы этот человек умирал из-за какого-то быка. — Он протянул руку и забрал у юноши дубинку. — Деревяшка раскололась. Когда я услышал треск, то подумал, что ты сломал ему шею. Но пульс сильный, так что, надеюсь, все будет в порядке. Проклятие, было время, я справлялся с четырьмя без посторонней помощи.

Вдвоем они быстро оттащили так и не пришедших в себя стражников. Жэм достал из кармана плаща моток прочной бечевки и, перевернув первого из пленных на живот, связал его по рукам и ногам. Пока он это делал, Кэлин сунул в рот стражнику кляп. Лишь после того, как все четверо были надежно связаны и лишены возможности кричать, Гримо занялся собственной раной, представлявшей собой неглубокую царапину на предплечье.

— Нельзя входить в загон с запахом крови, — сказал Кэлин. — Бык почует, и тебе несдобровать. Давай уйдем!

Жэм улыбнулся:

— Нет, приятель. Я хочу прогуляться с бычком. Сказав это, он направился к загону. Ворота были закрыты на тяжелый железный засов. Гримо легко отодвинул его и шагнул на территорию загона. Кэлин, оставшийся у поленницы, наблюдал за дядей с колотящимся от страха сердцем.

Он видел, как у быка дрогнул хвост. Копыта ударили в землю. И тут Жэм заговорил, негромко, ласково, нараспев:

Бывали времена,

Под самым небом, да,

Рассказывали старики,

Что жили там быки.

И были у быков железные рога

И золотистые, блестящие глаза.

Он продолжал передвигаться по загону. Кэлин затаил дыхание — великан приблизился к громадным, смертельно опасным рогам.

Бывали времена,

Меж звездами, да-да,

Рассказывали старики,

Могли летать быки.

И небо бороздили

Серебряные крылья.

Черное чудовище уже не рыло землю копытами и не крутило массивной головой, следя за действиями человека, подошедшего к нему вплотную. Жэм погладил темный бок животного. Ветер стих, и Кэлину даже показалось, что он слышит тихую, далекую музыку, словно слова его друга, улетев к звездному небу, возвращались оттуда необычным, волшебным эхом. Лунный свет играл на гладких рогах быка. У Калина пересохло во рту.

Гримо остановился перед быком.

Пришли другие времена,

И изменилась жизнь быка.

Рассказывали старики,

На кольца им сменили