Вероника Иванова - Берег Хаоса Страница 12

Риат, давно знакомый со мной писарь, заметив меня, подмигнул и знаком попросил подождать, пока освободится. Я кивнул в ответ, присел на лавку рядом со степенными горожанами и, дабы провести время с пользой, начал прислушиваться к их разговору, признаться, небезынтересному.

– Вот что я вам скажу, любезный, не бабье это дело – править, – важно заметил один из собеседников, седовласый мужчина с окладистой бородой, в накидке, подбитой коротко стриженым и неплохо сохранившимся, хоть и не новым мехом, из-под которой виднелись только носки щедро начищенных жиром сапог.

Второй – чисто выбритый, похожий на ллавана мелкой управы, качнул двойным подбородком, лежащим на плотно застёгнутом воротнике камзола из толстого лилового сукна:

– Бабье или нет, а никуда мы с вами не денемся, как крутиться ни будем: попадём под правление императрицы. Выбора-то нет, и не предвидится!

– Это верно, выбора нет: не везло старику с жёнами, ой не везло... А кто виноват? Сам же и виноват: нечего было брать южанок, изнеженных да капризных, которые зимы никогда не видели. Что, у нас на севере девиц мало? Да одна другой краше, а здоровые – кровь с молоком!

– Ну так последняя вроде и была с севера.

– Дочка Оргенсского правителя, что ли?

– Она самая. Наследница же ей как раз и рождена!

Седовласый подумал, потом одобрительно пожевал губами:

– И верно... Значит, правильно я говорю: с севера надо было невесту брать! А только что в том проку? Всё равно ведь, баба – она и есть баба. Растратит накопленное, а новое наживать не станет. По миру пойдём...

Я покачал головой, но осторожно, чтобы движение не заметили говорящие.

Баба, мужик... Какая разница? Дабы править, нужно совсем другое. Разумная голова. А на чьих плечах она вырастет, особого значения не имеет.

Могу понять, конечно, возражения женоненавистников: если вспомнить историю, Империя не слишком преуспевала под дланью правительниц. Чего стоит одна только Талосса Кровавая! Детям можно вместо страшных сказок на ночь рассказывать, как сия достойная женщина проводила свой досуг. И «Кровавой» называлась вовсе не из-за своей кровожадности или страсти к убийствам, просто в моменты известных женских недомоганий её разум заметно мутнел, и императрицей любой сколько-нибудь умелый мужчина вертел, как ему заблагорассудится. А поскольку «умелый» вовсе не означает «умный», дел было наделано много и разных. Впрочем, не хочу сказать о Талоссе ничего дурного: во время её нахождения на престоле Империя чувствовала себя вполне спокойно, потому что больше интересовалась очередными причудами своей властительницы, чем ведением войн. А уж как в это время приподнялись золотых дел мастера! До сих пор побрякушки, сделанные две сотни лет назад, по праву считаются верхом изысканности и роскоши.

А чем нас радовали мужчины? Бесконечной борьбой за главенство то друг с другом, то с соседями. Правда, и среди императоров попадались такие личности, что хоть смейся, хоть плачь. К примеру, взять Макува Беспечного. Сей достойный правитель отличался среди всех наихудшей памятью и наутро обычно не помнил, какие распоряжения отдавал ввечеру. Зато тут же придумывал новые, разумеется, никому ранее не ведомые и потому не исполненные. А что бывает за неисполнение императорских повелений? Правильно, наказание. Так что за время правления двор сильно поредел, и не только двор, но и вся Меннаса. Соответственно, развивать в таких условиях невозможно было ни ремёсла, ни магические искусства, ни искусства вообще. К чему я веду? А всё к тому же: и мужчины, и женщины бывают с придурью. Если судить совсем уж строго, придурь есть у каждого из нас, только у одних она способна приносить пользу, а у других – кличет беды. Говорят, можно ещё по положению звёзд в момент зачатия и рождения предсказать, каким путём пойдёт человек. Лгут? Утверждают истину? Не знаю. Наверное. Может быть.

– Прошу вас, heve, проходите!

Риат проводил клиентов в писарскую комнату, а сам вернулся и прошёл за стойку и открыл шкатулку с перьями.

– Тебе как обычно?

– Мне-то как обычно, но не только мне. Помнишь, на прошлый Зимник я брал у тебя вороньи перья?

Белесые брови писаря сложились растерянным домиком.

– Да, кажется, брал. И что?

– Это был подарок. И он пришёлся по вкусу. Мне бы ещё таких раздобыть.

Серые глаза затуманились размышлениями.

– Так-так, дай припомнить... Год назад под праздники товар нам поставлялся из северных предместий. Да, точно! А сейчас мы получаем перья с юга. Тебе подойдут только вороньи?

Я облокотился о стойку и в свою очередь задумался.

Чем Рави могли прельстить вороньи перья? Скорее всего, своим видом, потому как особых различий для письма нет. Если бы для рисования... Но насколько помню, наш деревенский писарь рисовать отродясь не умел и учиться не собирался. Значит, ему понравился иссиня-чёрный блеск. Что бы взять на замену?

– Слушай, перья нужны красивые. Может, есть селезнёвые?

Риат покачал белобрысой головой:

– Нет, все давно распродали. Но если нужны именно красивые...

Он нырнул куда-то, покопался и водрузил на стойку слегка запылённый ящик.

– Не подойдут?

На невзрачно сером шёлке обивки лесным пожаром полыхали ржаво-красные, с переходом в чёрное перья.

– Утка-огнянка, – почему-то шёпотом сообщил Риат. – Все с левого крыла, отборные.

– Сам собирал?

– Нет, конечно, зато сам чистил, сам резал и в песке грел. Можешь не сомневаться, отличные перья!

– Да верю я, верю... А почему шепчешь?

Писарь перегнулся через стойку, придвигаясь совсем близко:

– Потому что хозяину о них совсем не обязательно знать.

– А, сам приторговываешь! – Догадался я.

– Тс-с-с-с-с! – Риат приложил к губам палец. – Не выдашь, надеюсь?

– Я что, себе враг? А у кого тогда буду бумагу порченую покупать?

Это верно, вредить самому себе – последнее дело. Если вспомнить, сколько листов у меня уходит, чтобы перевести одну песню, стоит поддерживать с Риатом самые тесные и дружеские отношения. В трактир даже стоит пригласить, и не на кружку эля, а на целый кувшин.

– Кстати, есть сегодня что-нибудь?

– Как не быть!

Писарь достал из шкафа стопку листов, на каждом из которых было выведено от силы несколько слов.

– Мастер опять набрал молодых неумёх, а они только и делают, что портят... – Вздох искреннего сожаления плавно перешёл в извечное: – Тэйл, может, всё же решишься, а? У нас хорошо, денежно. А тебе проще простого работать будет, ты же пишешь, как поёшь!

Неудачное сравнение: петь я не умею. Ритм чувствую, но вот отобразить услышанное собственным голосом или движениями тела... Ни в какую, что весьма огорчительно. До слёз огорчительно.