Дмитрий Морозов - Гномий Клинок Страница 12

— Тот ли это еретик, о котором нам поведали стражи?

Хранитель вздрогнул. Откуда-то из недр храма вышел священник, причем умудрился сделать это совершенно бесшумно, что было удивительно при его комплекции. По своим размерам он не уступал, а то и превосходил давешних охранников, однако мышцами здесь и не пахло. Всё было покрыто жиром: огромные жирные руки, массивные перстни, которые тонули в складках кожи, живот, выпирающий вперёд на полметра, с массивным сложным золотым знаком на нём, и головной убор — из мягкой ткани, так же расшитый непонятными знаками и отягощенный драгоценным металлом. Однако несмотря на кажущуюся беспомощность, двигался этот священник легко и тихо, а глаза глядели пристально и цепко.

— Да, святой иерарх! Это несомненный маг, который обнаружился среди моих рабов. Похоже, он спятил в ожидании триединого и таскается по всюду с ржавой железкой, называя её мечом… — Н`Рёк с поклоном протянул священнику свёрток, в котором Элан не без удивления узнал свой собственный меч.

Иерарх испытующе посмотрел на землянина.

— Это правда? Ты действительно тот, кто приходит триединым? А это твоё оружие?

Хранитель рассмеялся.

— Я обычный человек. А это — действительно мой меч. Другого у меня нет, да мне его и не нужно — я привык к этому. Поэтому во имя бога, которому ты молишься — отпусти меня и верни мои вещи!

Иерарх прикрыл глаза и задумался. Во дворе как-то сразу стало очень тихо — все молча стояли, внимательно наблюдая за лицом священника, по которому пробегали какие-то тени. Наконец он открыл глаза и провозгласил зычным голосом, сразу же заполнившим двор храма и спугнувшим стайку птиц с его крыши:

— Поелику не установлено, тот ли это маг, о котором нам говорил работорговец Н`Рёк, он получит лишь часть обещанной награды, а именно — 100 золотых. Странник же, именуемый Эланом, будет гостем церкви до тех пор, пока она не убедиться в его истинных намерениях и внутренней сущности.

Оттуда-то из неказистых построек вынырнули несколько человек со сложной символикой на одежде, резко вывернули руки землянину — и поволокли вглубь храма. Последнее, что успел увидеть хранитель — стоящего посреди двора Н`Рёка с протянутой рукой — и священника, не спеша перебирающего монеты…

Глава 5

Первые несколько дней Элана вообще ни о чём не спрашивали. Странные люди в коричневых рясах сидели, уставившись на него, и что-то бормотали себе под нос. О том, что это маги, хранитель понял только тогда, когда у одного из них что-то засбоило и он вспыхнул, как спичка, сразу весь, с головы до пят. Однако воспользоваться сложившейся ситуацией и сбежать он даже не пытался — несколько уроков, преподанных в первый же день, показали ему, что стража храма, равнодушная к жизни и смерти, как своей, так и чужой, не спускает с него глаз. И хоть зачастую её не было видно, но за красивыми портьерами и драпировками всегда сидело несколько человек — и их арбалеты были неизменно нацелены на Элана.

Знать, что за тобой постоянно наблюдают минимум три пары глаз — это жутко раздражало. Сильнее раздражали лишь проповеди. Хранитель и на земле не ходил в церковь, полагая, что если бог есть и так всесилен, как расписывают священники всех мастей, то ему совершенно не нужны посредники для того, чтобы заглянуть в душу к человеку и узнать, чего он стоит. Здесь же приходилось минимум пять раз в день ходить на проповеди — их обычно вели в общем зале церкви, огромной, забитой весьма богатым и преуспевающим людом. Элана, естественно, не смешивали с толпой — его сажали на низкую скамеечку в тёмной нише, скрытой в одной из боковых стен, и в спину ему тут же упирались как минимум два клинка — церковники справедливо опасались, что хранитель может воспользоваться скоплением людей и попытаться сбежать. Проповеди были длинными и чрезвычайно нудными. Первое время Элан пытался на них дремать, пока однажды один из стражников, впав в религиозный экстаз, слишком сильно нажал на клинок, разрезав ткань и оставив внушительный шрам на коже. Рану обработали, стражника сменили на более аккуратного, однако теперь приходилось быть начеку и отслеживать движения клинков — и поневоле прислушиваться к тому, что говорилось в проповедях.

Это была дикая смесь самых разных религий. Видно было, что не один хранитель пытался донести верования своего народа до здешних жителей. Христианство и ислам, буддизм и язычество, щедро приправленные фантазией местных священников, создавали совершено невообразимую смесь демагогии и риторики, замешанную на страхе и приправленную мистицизмом.

Однажды коснулись и пришествия хранителей.

— Боги добры, они не лишают своих чад свободы воли, позволяя им самим исправить грехи своего рождения — вещал с трибуны елейный проповедник с неожиданно сочным, властным голосом. — Рождённые из греха родителей, во крови, в грешной плоти, вы самим своим присутствием оскорбляете творца! Он должен был бы уничтожить вас ещё при рождении! Однако бог милосерден — он удалился от вас, чтобы вы не оскорбляли его вида своим ничтожеством! Он дал вам возможность исправиться, он дал вам тысячи жизней, прожив которые вы станете лучше и сможете находиться подле него. Но даже столь великий план нуждается в корректировке! Вернее, это вы, своим ничтожеством и своими грязными мыслями, вынуждаете ЕГО появляться в нашем мире, что уже достаточно тяжкое испытание для чистого духа. Поэтому он воплощается в триедином теле, созданном, что бы быть мудрым, милосердным и жестоким одновременно — в драконе, человеке и мече! По отдельности они ничто, скорлупки посуды, созданной для одной цели, неспособные на величие! Однако в момент их единения божественная сущность нисходит на них; и они становятся триединым — сыном божьим, присланным на Землю для суда над людьми! И если мы презираем их по отдельности, то при появлении божества надлежит упасть ниц и молить его о милосердии! Ибо если обратит он на нас свой гнев, рухнут даже горы, и реки потекут вспять, и раздастся скрежет зубовный…

Священник перешёл к обычному набору угроз для отъявленных грешников, обещая спасение тем, кто больше пожертвует храму, а Элан погрузился в раздумья. Хитро придумано! Значит, сейчас он — меньше, чем человек, никто, кусок разбитой чашки, и лишь церковники будут решать, что с ним делать… Великая вещь — демагогия! Вроде и суть не исказили — а повернули всё так, что только они одни решают, как и когда появится их бог, да и бог ли он…

Похоже, его раздумья не остались незамеченными. На следующий день его никуда не повели, оставили в келье (ему выделили комнату внешне такую же, как и у других послушников — тех, кто жил при храме, однако Элан уже убедился, что в стенах полно щелей, откуда за ним следят внимательные глаза — и острые стрелы). Он уже начал откровенно скучать, когда на пороге появился тот иерарх, что купил его у работорговцев. Звали его Протолет, и был он кем-то вроде епископа — должность немаленькая и вполне самостоятельная.