Валерий Евтушенко - Юность атамана Страница 12

Первым делом после возвращения на Сечь Иван стал искать своего друга и наставника, но его нигде не было. Кто-то из казаков, остававшихся на Запорожье, припомнил, что вскоре после отплытия флотилии Хмельницкого, Киритин куда-то исчез и больше не появлялся. Кошевой, к которому обратился Иван, только равнодушно пожал плечами:

— Ты про Кирика спрашиваешь? Давно его не видел. У нас и запорожцы уходят из Сечи, когда хотят, а он и казаком-то не был. Тут на Сечи ни больных, ни раненых давно не было, вот его никто и не искал.

Конечно, о судьбе пропавшего друга Иван не беспокоился, он знал, что тот способен защитить себя в любой ситуации, но именно сейчас ему очень не хватало своего учителя. Тем не менее, все свободное время он, уединившись, усердно медитировал, а также пытался интуитивно использовать те знания, которые ему передал наставник. В частности, сидя в позе лотоса, которой его обучил Киритин, при погружении в транс у него стало получаться уменьшать вес своего тела настолько, что он мог парить на высоте до полуметра над землей. Сконцентрировав сознание, Иван внутренним зрением мог видеть через стены и передвигать небольшие предметы. Чувствовал он, что растет и его совершенство в искусстве бесконтактного боя, хотя сожалел, что теперь у него нет партнера, с которым можно было бы заняться практической тренировкой.

В начале 1630 года внутриполитическая ситуации на украинных территориях, начавшаяся осложняться уже вскоре после смерти гетмана Сагайдачного, резко обострилась. Причин тому было несколько. К началу 20-х годов подавляющее большинство русской шляхты изменило вере своих отцов, приняло католичество и примкнуло к унии. Православие стало открыто именоваться «холопьей» верой и православных верующих иначе как «схизматами» поляки не называли. Польские паны, несколько присмиревшие при Сагайдачном, во второй половине 20-х годов вновь стали повсеместно притеснять коренное русское население, пытаясь под любым предлогом отнять у крестьян их наделы и превратить их в своих рабов. Увеличился приток шляхты Малороссию из великопольских территорий, а вместе с тем усилился помещичий гнет в отношении крестьян. Значительные изменения произошли и в казацкой среде. Введение реестра и превращение части запорожцев в городовых казаков расслоило казацкую массу.

Став не более чем простым орудием в руках польских властей, реестровые казаки утратили свободу действий и превратились в обыкновенных панских охранников, наймитов. Они потеряли не только возможность действовать самостоятельно, но и едва не утратили связь с основным казацким обществом, сконцентрированным на Сечи. Авторитет реестровиков, как защитников Отчизны, в глазах народных масс неуклонно снижался, в то время как походы запорожцев в Крым и Турцию увеличивали славу запорожского войска и создавали рыцарский ореол вокруг тех казаков, которые прежде были выписаны из реестра или не попали в него. Морские походы приносили, что немаловажно, большую добычу, которая также оседала на Запорожье. Не случайно к концу 20-х годов Запорожская Сечь вновь, как и в начале века, стала тем притягательным центром, к которому стремились все казаки, в том числе и часть реестровиков. Возрастание роли Запорожья объективно не устраивало и гетманское окружение, и польское правительство, опасавшееся укрепления роли низовиков.

После гибели Дорошенко и возвращения реестровиков из Крыма, ими был избран новый гетман Григорий Саввич Чорный, который уже раньше в 1624 году также некоторое время обладал гетманской булавой, а в 1628 году вместе с Михаилом Дорошенко возглавлял поход против Джанибек Гирея. Чорный пользовался поддержкой у старшины реестрового войска, значных казаков и той части реестровиков, которых вполне устраивало служение Речи Посполитой.

Не согласные с политикой и взглядами Чорного запорожцы на Сечи избрали своим вождем Тараса Федоровича, выразителя интересов не только беднейших слоев населения, но и значительной части реестрового казачества, так называемой черни. Тарас стоял за отделение Малой Руси от Польши и переход в подданство московского царя.

Оба предводителя казаков рассылали свои универсалы по южнорусским городам, пытаясь привлечь население и казаков каждый на свою сторону.

Опасаясь нового казацкого восстания, польское правительство, которому еще памятна была Куруковская война, в начале 1630 года приняло решение разместить в Киевском воеводстве дополнительные войска, усилив находившуюся там группировку польного гетмана коронного. В связи с этим в народе прошел слух, инспирированный, как говорили многие, архимандритом киево-печерским Петром Могилой, что эти войска идут для истребления веры православной и самих казаков.

Среди реестровых казаков возникло волнение. Срочно собранная на Масловом Броде черная рада обвинила Григория Чорного в предательстве. По приговору войскового суда он в марте того же года был казнен, а реестровики, решив противостоять введению дополнительного контингента коронных войск в Киевщину, обратились за поддержкой к Запорожской Сечи.

В начале апреля Тарас созвал раду, на которой это послание реестровиков было оглашено. Серко тоже принял в ней участи, хотя, как не полный еще товарищ (менее трех лет прослуживший в Войске) голосовать не мог. На раде было решено выступить всем Запорожьем на помощь реестровикам на защиту святой веры и казацких вольностей.

Нельзя сказать, что Иван с большим воодушевлением воспринял это решение. Сам выходец из мелкопоместной шляхты, он особых ущемлений от поляков не испытывал. Во времена гетманства Сагайдачного униаты в Южной Руси также присмирели и отправлению православной веры особенно не препятствовали. Позднее Серко оказался на Дону и Сечи, и о том, что происходило на Киевщине и Брацлавщине знал лишь по слухам. Своими исконными врагами он считал турок и татар, а не поляков и не видел особых причин воевать с ними. Но не подчиниться решению сечевого товарищества он также не мог, поэтому в составе Брацлавского куреня, которым командовал Федор Богун, вместе с остальными выступил из Сечи.

Была ранняя весна и многие запорожцы еще оставались в городах и паланках на волости, присоединяясь к Войску на марше. Ряды восставшего казачества пополнила и значительная часть беглых крестьян.

Между тем, польный гетман Станислав Конецпольский, узнав об убийстве гетмана реестрового казачества Чорного, расценил это, как начало мятежа и выступил со своим войском против реестровиков, часть которых сосредоточилась в Переяславле, готовясь к обороне и рассчитывая на поддержку запорожцев.

В это время более, чем двадцатитысячная армия Тараса Федоровича, который объявил себя единственным гетманом Украины, подошла к Корсуню, где произошли первые столкновения с коронными войсками, а затем, переправилась на левый берег Днепра и соединилась с реестровиками у Переяславля. Теперь в распоряжении гетмана Федоровича имелось уже почти тридцатитысячное войско. Заняв выгодное положение между Трубежом и Альтой, Тарас предъявил Конецпольскому ультимативное требование вывести из Южной Руси коронные войска, выдать сторонников Чорного, перешедших на сторону поляков и отменить Куруковский договор, ограничивший казацкий реестр шестью тысячами человек.