Юлия Набокова - Легенда Лукоморья Страница 12

Наклонившись в сторону, я провела рукой по ямке, образовавшейся после удара палицы о землю, и, дождавшись, пока голоса стихнут, решительно вскочила на ноги. Надо было срочно предупредить ни о чем не подозревающих Ива, кота и избушку о непрошеных гостях. Сдается мне, что угроза Фрола и Клима придала Сидору ускорения и зоркости, и он больше не будет водить своих спутников кругами, скармливая им свои байки, а выведет прямиком к избушке Яги.

Стоит ли говорить, что я заблудилась? Когда я обиженно шагала прочь от избушки, то и не думала запоминать дорогу и обращать внимание на какую-нибудь приметную липу или ветвистый дуб, которые могли бы послужить опознавательным знаком по пути назад. К счастью, я нашла в себе силы вовремя признать свою промашку и не стала ломиться в чащобу, а вернулась обратно и нашла оставленный дубиной Клима след. По нему я без труда нагнала удалую троицу и пристроилась в хвосте, надежно скрытая от их глаз деревьями.

Топая на безопасном расстоянии, я глазела по сторонам в надежде, что меня осенит и я увижу знакомую тропку, которая приведет меня к избушке раньше этих троих. Визгливый голос Сидора разносился в лесной тишине, как досадливый комариный писк, забивался буравчиками в уши, заставляя выслушивать истории о Бабе-яге одна другой пакостней. Я морщилась и недоумевала, когда Яга-защитница и помощница, как о ней рассказывал кот, успела превратиться в коварную похитительницу детей, погубительницу богатырей и царевичей, настоящую вредительницу и, о ужас, людоедку? Хотя я еще в детстве поражалась, почему в одних сказках Яга – добрая старушка, которая молодцу, ищущему свою похищенную невесту, верный путь подскажет да волшебного коня в услужение даст, а падчерицу, отправленную злой мачехой в лес, поселит в своей избушке и, хоть сперва нагрузит домашней работой, зато потом и наградит щедро за трудолюбие и уважительное отношение. Другие сказки рисовали Ягу воплощенным злом. В них уже она сама была сообщницей Кощея в похищении Василисы и мечтала поджарить в печке какого-нибудь Ивашечку, украденного по ее велению гусями-лебедями. И, похоже, сейчас, попав в сказку, я была близка к разгадке этой тайны. Кто-то намеренно чернит честное имя Яги по неведомым причинам. А может, дело в другом? Василиса, игравшая роль последней доброй Бабы-яги, не вернется, а на ее место придет преемница со злым сердцем и шокирующими вкусовыми пристрастиями, которые и отразятся в знакомых мне с детства сказках?

– А Баба-яга зубами щелк, – доносился до меня голос Сидора, – и съела Лутонюшку.

Чем дальше я топала, тем больше крепла в мысли, что подпускать одержимых подвигами мужиков к избушке никак нельзя. Даже если я опережу их и предупрежу Ива и Варфоломея, что мы сможем предпринять? Один Ив против Фрола и Клима не боец. К тому же у Фрола – палица, у Клима – дубина, а у Ива даже меча нет. Да и детины с детства к рукопашной приучены, а рыцарю давали уроки фехтования, против молодецких кулаков он и раунда не простоит. При мысли о том, как кулачище Фрола раскрасит синяками совершенное лицо Ива, сердце тревожно сжалось. Нельзя допустить, чтобы троица дошла до избушки, никак нельзя!

Я набрала побольше воздуха и с криком «Ау, люди добрые!», ломая кусты, понеслась на опешивших мужиков.

Только сейчас мне представился шанс разглядеть любителей малины в лицо. Самым видным был Фрол – статный молодец с русыми волосами, стриженными под горшок, и наивным взглядом голубых глаз. Лицо Клима было похоже на пережаренный масленый блин с черными угольками глаз. В мордочке Сидора, оказавшегося самым старшим из троих, присутствовало что-то хищное и вместе с тем жалкое. Неспроста он напомнил мне шакала из мультфильма. Все трое были бородаты. У Фрола ухоженная бородка кудрявится мягкими кольцами, у Клима всклокоченная растительность топорщится мочалкой. С подбородка Сидора крючком свисают три скудные волосины.

Я ждала, что Фрол, Клим и Сидор кинутся мне навстречу, назовут красной девицей, предложат свою защиту и станут набиваться в названые братья, но вместо этого мужики вытаращились на меня, как на привидение, и попятились.

– Поди ж ты, русалка! – в изумлении воскликнул Фрол.

– Ведьма! – в страхе просипел Клим, поднимая дубину.

– Упырь! – взвизгнул Сидор, прячась за их спины.

От такого теплого приема я резко затормозила и обиженно вскрикнула:

– Добры молодцы, вы чего?

– А ладная девка, – с восторгом протянул Фрол.

– Не смотри! – осадил его Клим и, поднявшись на цыпочки, закрыл товарищу глаза ладонью.

– Я в лесу заблудилась, – растерянно пробормотала я, – уж не чаяла дорогу найти. Брожу-брожу который час, тут – вы, я – к вам.

– Не слушайте ее, зачарует! – в панике пропищал Сидор.

– Изыди, ведьма! – Клим агрессивно выставил вперед дубину. – А то весь дух из тебя вышибем!

– Какая ж она ведьма? – визгливо возразил Сидор. – Вон весь рот кровью перемазан! Упыриха самая настоящая.

Я машинально коснулась ладонью губ – пальцы окрасились малиновым, и я неожиданно расхохоталась. Хорошо я малинку поела, раз меня теперь за вампира приняли! А мужики-то сами красавчики – все бороды в малине перепачканы, только на их растительности пятна не так заметны.

– Чур-чур-чур меня, ведьма! – тревожно заголосил Сидор, зажмурив глаза, втянув голову в плечи и по-козлиному тряся бородкой.

– Вы уж определитесь, – мирно посоветовала я, – ведьма или упыриха, а то показания разнятся.

– Ведьма она и есть – наглая, простоволосая, – презрительно процедил Клим.

– Чего ведьме в лесной чаще делать? Русалка это, как пить дать! – вмешался Фрол, уставший поглядывать на меня поверх ладони Клима, и решительно опустил руку товарища.

– Где ты здесь видишь реку или озеро, дурень? – не сдержался Сидор. – Упыриха это. Глаза-то разуй! Вишь, у нее одежа и руки в земле.

Я смущенно отряхнула сарафан. Как тут не изгваздаться в земле, когда столько времени по лесу кружила, да еще на земле сидеть пришлось, прячась от троицы в малиннике.

– А ногти-то, ногти, ты глянь, какие длинные, – тоном инквизитора продолжил Сидор. – Добрая девица скорее на собственной косе удушится, чем на людях с такими безобразными руками покажется.

Я стыдливо спрятала ладони за спину. Эти дикие люди ничего не понимают в современном маникюре! Впрочем, я и забыла, когда его делала в последний раз. Морская вода здорово укрепила ногти, и они выросли на загляденье длинными, а вот подпилить их было недосуг. На острове не до красы ногтей было. Кто бы мог подумать, что ногти меня здесь так подведут! Ведь кот мне даже словечка о них не сказал! Что простоволосая – побурчал да затих, а я и внимания не обратила. Зато теперь каждая деталь моей внешности оценивается с точки зрения принадлежности к нечисти – дикие, дикие времена!