Брайан Джейкс - Маттимео Страница 12

- Взвейся мои паруса! Он победил по-настоящему, Матиас. Три круга по пруду на бревне. Мне пришлось хорошенько выправить свой курс, чтобы не отстать от него.

Воин протянул Гладкострую флягу с сидром и потрепал сына по мокрой спине.

- Отлично, Матти. Но тебе бы следовало просушить свой венец, прежде чем носить его.

- Вздор! Боевой трофей! Каково? - запротестовал заяц Бэзил с набитым ртом, жуя паштет из летних овощей. - Носи его, мой юный друг, он был добыт в честном бою.

Из южного угла аббатства появился Тим Черчмаус с маленьким Ролло Полевкинсом, сидевшим у него на спине.

- Смотрите все, этот негодник только что взял первое место, опередив меня в беге в мешках.

Все громко рассмеялись, а Ролло запустил на бечевке маленького бумажного змея, которого ему вручила Василика в качестве приза. Бэзил посадил малыша к себе на колени, угостил его паштетом и дал отпить из кубка с сидром.

- Здорово, Ролло, пострел этакий. А ну-ка, послушаем, как ты споешь для старого дяди Бэза, каково?

Ролло охотно повиновался и запел детским басовитым голосом:

Сражайся с флаконом на пару с драконом,И ящерку за щеку тресни по ящику,Оседлай паука ради сидра глотка,Ради ста-а-а-арого до-о-о-обр-р-ро-ого си-и-и-и-и-идр-р-р-р-р-ра-а-а-а!

Внезапно Бэзил опустил малыша с колен на ступеньки и вихрем взлетел на западный вал аббатства. Миссис Летти Полевкинс показалась из дверей привратного домика, где она складывала салфетки для праздничного стола, и торопливо направилась к лестнице.

- О-ох, гадкий вислоухий повеса! Попадись ты мне, я бы заставила тебя петь по-другому!

Бэзил стоял на вершине зубчатой стены, пытаясь объясниться с разъяренной матерью Ролло.

- Но мадам! Уверяю вас, парнишка сам сочиняет стихи. И весьма недурные, если угодно знать. Превосходные!

- Как вы смеете! Была бы я вашей матерью, отведали бы вы у меня розги!

- Упаси меня шкура! Если бы вы были моей матерью, я бы сам бросился с этой стены, чтобы избавить вас от хлопот.

Миссис Полевкинс с ледяным видом расправила свой фартук.

- И нечего зубоскалить, Амброзий, ты даже больше виноват, чем этот кролик на стене. Поди сюда, Ролло, сию же секунду!

Возмущенная мать подхватила свое чадо и поспешила прочь, выговаривая ему на ходу.

- Чтобы я больше не слышала, как ты поешь эти ужасные песенки! Попроси прощения за то, что расстроил свою маму.

Малыш Ролло на минуту задумался, затем бодро грянул новую песню:

Завалю я крота, клюв сверну воробью,Крепкой острой стрелою я крысу убьюРади я-а-а-агодной до-о-о-обр-р-ой нали-и-и-и-и-ивки-и-и-и-и!

Бэзил спустился по лестнице, бормоча себе под нос:

- До чего изобретательный этот маленький плут, надо запомнить тот стишок, как там было? "Ящиком шею сверну соловью"? Одаренный ведь, негодник! Жаль, что его не было с нами на привалах у нашей полевой кухни пятьдесят седьмого пехотного...

Мерно ударили колокола, и над лужайками полились звуки песни, исполняемой хором мышей:

Все братья и сестры, сходитесь для пира,Столы угощеньем полны,Отпразднуем ныне восьмой сезон мираВ Рэдволле, где мы рождены.Под звон колокольный в ночиОкрест наша песня звучи.Споем песню эту мы звонче к рассвету,Лишь солнце расправит лучи.

Нежные звуки разносились и таяли в теплом вечернем воздухе, и вся лесная братия вместе с обитателями Рэдволла поспешила занять свои места у стола на своем долгожданном празднике.

Такого торжества еще не бывало в Рэдволле!

Восемь длинных, положенных на козлы столов были расставлены широким восьмиугольником и покрыты тончайшим белым полотном, застеленным сверху желтоватыми плетеными ковриками из тростника. Искусно составленные цветочные композиции, украшавшие углы на стыках, наполняли воздух вечерними ароматами левкоя и роз, лютиков и анютиных глазок, жасмина, люпинов и папоротника. Все приборы были разложены и помечены ленточками с аккуратно написанными именами, ленточки служили одновременно и салфетками. Кувшины с нагретыми душистыми цветочными водицами испускали ароматный пар в ожидании, когда к ним протянутся разгоряченные лапы. Здесь не было главного стола или особо почетных мест, и самый скромный лесной житель мог оказаться рядом с самым прославленным: белки сидели локтем к локтю с мышами, выдры - хвост к хвосту с полевками, а кроты старались избежать тесного соприкосновения боком о бок с ежами. Все казалось замечательным, чего нельзя было сказать об угощении...

Оно было выше всяких похвал!

Салаты двенадцати сортов, от свекловичного до редисового, среди которых не были забыты и блюда из латука и прочие, приправленные фенхелем, листьями одуванчика, помидорами, зеленым луком и морковью, луком-пореем и кукурузой, всеми-всеми видами овощей, какие только можно было себе представить, нарезанными тонко и крупными ломтями, и мелко искрошенными, и положенными целиком. Вдобавок к ним поданы были сыры - красные, желтые и белые, разрезанные клиньями и внутри испещренные орехами, травами и яблочными дольками. Повсюду красовались караваи: маленькие румяные булочки, посыпанные душистыми зернами, длинные белые батоны с глазурью, булки из свежей муки первого обмолота, выпеченные в форме кукурузных початков, сдобные хлебцы, хлебцы с орехами, с различными приправами и нежные цветочные булочки для детей. Напитки были поданы в кувшинах и графинах, некоторые - в широких чашах, в которых плавали листики мяты, - октябрьский эль, парное молоко, черносмородиновое вино, земляничная наливка, ореховое пиво, шипучая настойка из малины, сливовый сок, чай из трав и холодный сидр.

Наконец, там были пирожные, торты, желе и сласти. Сдобные плюшки с малиной, черничные ватрушки, красносмородиновое желе, пирог аббата, фруктовый пирог, торт с сахарной глазурью, бисквитное печенье, миндальные вафли, сливки свежие и сливки взбитые, сливки с сахаром и жидкие сливки для чая, сливки с медом и сливочные драчены, колокольный пудинг мистера Черчмауса, шестислойный бисквитный торт миссис Полевкинс, привратницкий пирог Василики, сладкая дынная драчена сестры Розы, украшенная облитыми медом грушами, лесной пирог брата Руфуса с диким виноградом, политым айвовым и ореховым вареньем.

Всего и не перечесть...

Правило было одно - начинать с любого кушанья, какое душе угодно, и заканчивать, когда пожелаешь. Ни в чем здесь не было стеснения, и каждый должен был заботиться только о том, чтобы его соседи с обеих сторон отведали всякого блюда.