Елена Силкина - Ответ на молитву Страница 12

Дамские романы некоторых авторов, умные, откровенные и при этом очень романтичные, с большой нежностью и деликатностью повествующие о той стороне жизни, которая сильно интересовала Карьку, нравились ей. Она считала, что такие книги необходимы, и готова была отстаивать свое мнение перед кем угодно… За исключением бабушки, потому что та все равно не поймет, только расстроится и будет ругаться, а ссориться Карьке не хотелось…

Очнувшись от воспоминаний, Карька покосилась на полочку с дамскими романами, сильно поредевшими. Она уж и не знала в точности, кто постарался их прошерстить, то ли материны подруги, то ли сама Наталья в приступе очередного распоряжательства имуществом дочери. От любимых, тщательно подобранных книг мало что осталось, но Карька не жалела об этом. Она успела убедиться в том, что бабушка была права и жизнь не имеет с такими книгами ничего общего настолько, что рассуждения, почерпнутые из них, с виду умные и компетентные, ей попросту не пригодятся никогда. Подлинной любви не бывает, умных и тонких взаимоотношений не бывает, чуткость, нежность и верность никому не нужны, и тем более никто не собирается проявлять их в ответ.

Разумеется, это не значит, что надо взять и подохнуть от разочарования, и даже не значит, что надо выбросить эти книги. Пусть будут, как мираж отдушины, иллюзия соломинки, капля лекарства от передозировки циничной реальности, микрон эскапизма… Просто пусть будут…

На кухню пришла Наталья, бросила на стол деньги.

— В магазин сходи, а то ни конфет к чаю, ни молока к кофе. Не думала же ты, что я тебе позволю весь день провести пузом кверху? Сумка твоя останется здесь, без паспорта ты далеко не уйдешь.

Молча поднявшись, Карька взяла деньги, сунула в карман рубашки, взяла пакет и прошла в прихожую. Надевая косуху, она почувствовала, что из-под входной двери тянет словно бы морозным воздухом. Карька удивилась. Вроде обещали теплую погоду еще надолго. Она проскочила обратно на кухню, посмотрела на уличный термометр. Ого! Минус десять. Придется переодеться.

— Мам! Ой… Наташа! Отопри, пожалуйста, антресоли, на улице холодно, я дубленку свою достану!

— Какую еще дубленку?

— У меня там куртка вышитая, дубленая лежит!

— Нет там никакой куртки! Ее всю моль съела, я ее выбросила.

— А в чем же мне ходить? На улице — мороз!

— Какой еще мороз? Есть у тебя куртка, вот в ней и ходи!

Карька замолчала. Ничего, подумала она, у меня свитер толстый… более или менее. Один раз ничего особенного не случится, а потом у кого-нибудь что-нибудь зимнее удастся раздобыть, а косуху опять же у кого-нибудь — до лета спрятать…

Она сходила в магазин быстрым шагом, по дороге съела горячий пирожок с мясом, вроде не особенно замерзла и, когда пришла, поспешно забралась под свое тонкое одеяло.

Молитва о банде байкеров проговаривалась привычно бегло, но с каждым днем все жарче.

Быстро согревшись, заснула она на удивление стремительно и легко.

Глава 6

Проснувшись утром, Карька почувствовала, что простудилась. Все тело неприятно ломило и было ватным, знобило, а в груди что-то противно сипело и булькало. Чего боишься, то и происходит. Блин, а ведь сегодня в ночь — на работу, с ужасом подумала она. И решила хотя бы отлежаться, поскольку лекарств в доме не водилось, и Наталья, и Чак почти не болели. Она свернулась клубочком, чтобы ноги не свисали с короткого топчана, причиняя боль, укрылась с головой своим тонким одеялом и замерла лицом к стене, надеясь, что о ней забудут.

Поначалу так и произошло. Чак приготовил себе, что хотел, съел и убрался с кухни на удивление почти бесшумно, а мать была занята с подругами, которые с утра пришли к ней в гости, зная, что у нее сегодня выходной. В маленькой комнате отдыхал Чак, в большой — женщины разглядывали журналы мод, фотографии, старые Натальины рисунки, делились кулинарными и косметическими рецептами. Потом вспомнили о принесенной с собой домашней выпечке и захотели попить чаю, но убирать все разложенное в большой комнате было бы долго, поэтому пошли на кухню.

— Ой! А здесь кто-то спит! — удивленно воскликнула одна из женщин.

— Сейчас я все улажу, — Наталья быстро оттеснила подруг назад и нагнулась к Карьке, сдернув у нее с лица одеяло.

— Кончай спать, дурында, выметайся на улицу, ко мне люди пришли, — прошипела она Карьке в ухо.

— У меня температура, я полежать хотела, — пробормотала Карька.

Наталья протянула руку и пощупала ее лоб.

— Ничего особенного, на свежем воздухе быстрей пройдет, давай-давай, вставай и мотай на прогулку. Сумка твоя у меня и будет у меня.

Противная мелкая дрожь сотрясала все тело, пока Карька обувалась, борясь с головокружением, и натягивала непослушными руками косуху…

На улице неожиданно снова потеплело, и Карьке в самом деле полегчало, даже стало жарко. Она расстегнула ворот куртки, и кардигана, и рубашки — и неторопливо пошла по улице, заторможенно раздумывая, к кому бы заглянуть. Лучше всего было бы к Люсе, если ее родители отсутствуют или вполне расположены впускать Люсиных гостей.

К счастью, Люся оказалась дома (хотя она, как правило, была дома), и ее родители не возражали против посетителей.

В дальней, меньшей комнате двухкомнатной квартиры, тесной, но какой-то очень уютной, они устроились вдвоем: Карька — изнеможенно вытянувшись во весь рост на Люсином диване, Люся — в глубоком кресле у окна, с толстой книжкой в руках. Люся очень любила читать, особенно — фантастику.

Тихо мурлыкал магнитофон («Модерн токинг», «Бони-М» и «Мановар»), на письменном столе стояла большая ваза с печеньем и фруктами, которые можно было без зазрения совести есть, но Карьке есть не хотелось. Она попросила Люсю почитать вслух, чтобы не разговаривать с ней и чтобы она не заволновалась и не бросилась помогать, только испугает своих родителей, в результате чего Карьке придется пойти куда-то еще. Под тихий, но ясный Люсин голос Карька попыталась заснуть, но поспать у нее не получилось так же, как поесть.

Девочке Люсе досталась жизнь такая, какую она хотела — спокойная. Родители не требовали от нее никаких особенных усилий в учебе и работе, не требовали срочно выйти замуж, достичь карьерных высот, и т. д. По полгода они и вовсе отсутствовали дома, мать пребывала на гастролях, отец — на геодезической станции. Человек с другим характером развернулся бы в полную силу и расцвел (точнее, распустился), Люся же просто тихо радовалась возможности помногу читать. У нее портилось зрение, но она не обращала на это особого внимания и даже не носила очки.