Питтакус Лор - Пропущенные материалы: В поисках Сэма Страница 12

― Боишься? ― спрашивает мама. ― Боишься чего?

― Отца. Я боюсь, он заставит меня… ― Мой голос драматически срывается. Нагнетаю в глаза страха, изо всех сил изображаю из себя жертву.

― Что ты такое говоришь…

И тогда я все выкладываю. Объясняю матери, что вчера случайно наткнулся в северо-западном туннеле на последователя доктора Ану, и что новый док мне сказал, будто сможет повторить передачу памяти.

― Он сказал: в этот раз все получится. С другими ничего не сработает, только со мной. Вот мне и страшно ― не хочу возвращаться в лаборатории, чтобы меня там запирали в этих машинах. Я боюсь опять впасть в кому или… или хуже! ― Заставляю выступить слезы. ― Он сказал, что сможет вытащить полезную информацию про Гвардию, и теперь я боюсь, Генерал заставит меня…

― Ну что ты, Адамус, я не думаю, что…

Перебиваю ее, делая голос погромче:

― Но он заставит! Если Генерал узнает, он обязательно меня заставит!

После чего, позади меня, раздается вкрадчивый бас:

― Что именно «он узнает»?

А вот и Генерал. Заглотил мою наживку.

Глава 9

― Присаживайся, устраивайся поудобней. ― Закос указывает на большое изогнутое кресло в центре помещения. Нервничая, выполняю просьбу.

― Я был весьма обрадован звонком твоего отца вчера вечером, ― говорит он, суетливо бегая по лаборатории, проверяя мониторы и запуская устрашающего вида медицинское оборудование. ― Но к моему глубочайшему сожалению, невозможно запустить всю аппаратуру по первому требованию.

О, да, док просто сгорает от нетерпения испытать на мне свое оборудование. Адамус ― могадорская лабораторная крыса.

Откидываюсь на спинку кресла, стараясь принять более удобную позу, пока Закос делает приготовления. Мне бы радоваться: моя уловка сработала. Я специально дал отцу подслушать, что я якобы не хочу быть использованным в эксперименте Закоса по передаче памяти, и уже через пять минут после этого отец звонил Закосу, давая ему «добро» на подключение моих мозгов к трупу Первой.

Генерал все так же ненавидит меня, считает трясущимся от страха слабаком, которого я и разыгрывал за столом. В итоге мизерные остатки совести Генерала получили достаточно оправданий, чтобы снова подвергнуть мою жизнь риску в лаборатории.

Пусть ненавидит. У нас это взаимно. Только теперь, после того, как мне снова удалось его обмануть, моя ненависть видоизменилась, приняв новую форму: презрение. Ведь я его одурачил.

Техника начинает жужжать.

Мне страшно, что пока я буду в отключке, что-то может пойти не так. Хотя, плевать. Больше чего-либо меня успокаивает мысль, что у Первой появится шанс выжить. Если технология и правда продвинулась, возможно, мне удастся пройти через процедуру целым и невредимым и спасти при этом Первую.

― Для полной готовности аппарату нужно еще минут двадцать, ― объявляет Закос.

Киваю. Док подходит к стальной панели у плиты, за которой находится тело Первой, нажимает несколько кнопок, и с уже знакомым гидравлическим свистом ячейка выдвигается.

Со своего места я вижу тело Первой. Закос нажимает на боковине стола несколько кнопок, а затем опять на панель. Хранилище со свистом закрывается.

― А разве вам не нужна… ― начинаю я, но вовремя останавливаюсь, пока не ляпнул «Первая». ― Разве не нужно подключать ко мне тело?

― Нет, ― отвечает Закос с профессиональной гордостью. ― Все электроды уже подключены к главному терминалу, ― говорит он, указывая на самый большой монитор. ― Все, кроме датчиков с гидравлическим приводом, управляется прямо отсюда: сканирование мозга, жизненно важные органы, настройки системы консервации…

― А в остальных ячейках у вас тоже тела? ― интересуюсь я.

― Да, ― кивает Закос. ― Несколько. Часть из них обычные земляне, которых я использовал для экспериментов. А остальные ― Встречающие.

Словно позабыв о факте моего предательства, Закос принимается объяснять, что когда лориенцы еще только искали планету, где бы им укрыться от могадорцев, они вступили в контакт с несколькими людьми с разных концов Земли. Могадорцы пленили их еще лет десять назад и подвергли серии допросов. Однако в ту пору могадорцы почти ничего не знали о человеческой физиологии или свойствах характера, а на тот момент наши методы ведения допросов были довольно-таки грубы. Так что часть этих «Встречающих» быстро раскололась, но очень скоро выяснилось, что информация касательно местонахождения лориенцев (которые сами рассказывали об этом во время контакта с Встречающими) почти всегда оказывалась неверной. Из-за этого мой народ ударился в бесконечные исследования по созданию сложной технологии отображения памяти, дабы найти более эффективное средство извлечения информации. Другими словами, вместо того, чтобы информацию просить, мы стали искать способ, как взять ее самим.

― Так что, по сути, эксперимент Ану, в котором ты участвовал, просто одно из ответвлений этих исследований. К несчастью, Ану потерпел неудачу, но меня это все равно заинтриговало. Процедура, которую ты скоро пройдешь, является результатом значительной оптимизации его разработок.

Кажется, Закос решил, будто это небольшое историческое отступление завершено, но мне хочется знать больше.

― А эти Встречающие что, так до сих пор тут у вас и хранятся?

На это Закос весело смеется.

― Не совсем. Мы так тщательно рылись в их мозгах в поисках информации о Гвардии, что в живых остался только один. Само собой, мы держим их тела в сохранности на тот случай, если наши технологии продвинутся дальше…

― А кто выжил? ― перебиваю я, возвращая Закоса к теме, которая точно будет интересна Первой, если, конечно, мы оба переживем этот эксперимент.

Закос молча смотрит на меня пару секунд, пробуждая во мне тревогу, не вызвал ли я у него подозрений.

Однако док лишь лукаво вскидывает бровь.

― Хочешь взглянуть?

Док резво отступает к панели у соседней ячейки и открывает хранилище. Как только туман рассеивается, я вытягиваю шею для лучшего обзора.

Внутри лежит красивый, крепко сложенный мужчина средних лет. От такого длительного пребывания в хранилище его кожа стала нереально белой: почти как у могов-искусственников. Но, как ни странно, он выглядит здоровым. Его глаза закрыты.

― Секундочку, ― говорит Закос, нажимая еще несколько кнопок внутри ячейки, а затем склоняется над мужчиной.

― Малкольм Гуд? ― вежливо обращается он к мужчине, как мог бы обратиться обычный земной доктор к обычному земному пациенту. ― Как у вас тут дела?

Малкольм Гуд открывает глаза.

По спине пробегает холодок, и в душе поднимается волна жалости к этому несчастному человеку, запертому в холодном ящике до конца своих дней.