Владимир Перемолотов - Талисман «Паучья лапка» Страница 12

Принесли еду.

У хазар с харчами было не плохо, и брюхо, привыкнув к хорошей жизни, требовало своего. Кормили тут не разнообразно, но сытно. За серебряную монету ему принесли гуся с кашей, кувшин с медовухой и краюху хлеба. Каша в брюхе у гуся разбухла от жира, и он начал с нее. Пока зубы делали свое дело, он краем уха ловил разговоры. Речи тут велись вполне мирные — говорили о ценах на пшеницу и шкуры, о том, что у войта дочь засиделась в девках и о недавнем проезде через город Алеши Поповича направлявшегося бить очередного супостата ожидаемого со стороны журавлевцев. О нападении на хазарский караван не говорили. Самым любопытным оказался услышанный разговор о том, что к князю приехал гость с малой дружиной, и что пришлые больно уж драчливы и многим местным уже досталось, хотя кузнец Бодрята и заезжий богатырь Гаврила уже тоже успели отличиться.

Про Бодряту Избор пропустил мимо ушей, а вот присутствие в городке чужой дружины насторожило. Скорее всего, это и были те самые, кто пришел. Остроголовые.

В дверях послышался шум, что-то покатилось, раздался смех, его заглушили слова команды. Избор повернулся и мысленно выругался.

— Про волка помолвка…

В корчму один за другим входили войны.

Вояки были из старых знакомых. Одного взгляда на доспехи хватило что бы узнать тех, кто пришел. Избор сглотнул и уставился в гуся. Штаны все еще были на нем, но он даже не мог посетовать на свою непредусмотрительность — сиди он без штанов, он был бы еще заметнее.

Новопришедшие заглянули сюда не для веселья, а по делу.

Остроголовые с постояльцами не церемонились. Они были грубы и деловиты. То и дело в корчме слышался грохот — на верхних этажах вышибались двери, тряслись сундуки. Поиски велись не за совесть, а за страх — десятник, грозно топорща усы, стоял рядом с лестницей наблюдая чтоб никто и никуда…. Когда наверху что-то разбивалось, то лицо его кривилось, словно остроголовые крушили не чужое имущество, а его собственное. Женский визг резал воздух, заставляя его передергивать плечами, но он молчал — его люди делали дело и мешать он им не собирался.

Избор, загородившись кувшином, смотрел то наверх, на галерею, то на остроголовых, бродивших по залу и заглядывавших в лица трапезничающих. В зале сидела все больше мелкая сошка — приказчики да мелкие купчики. Никто не возмущался. Все терпеливо пережидали происходящее так, как пережидали бы зубную боль, прихватившую по дороге или осенний дождь, или вьюгу. Лица их выражали тоску и понимание момента. Пришельцев не задевали. За ними стояла сила. Но не всем было тошно от этого. Под тележным колесом, утыканном свечами, гуляла компания. Мужики там подобрались как на подбор — крепкие, широкие в кости. С первого взгляда было видно, что повидали немало, и наплевать им на все, кроме того, что выносили с кухни, да девок, что ходили кругами неподалеку, поглядывая на них. Гулякам было весело, и они даже не замечали, что веселье вокруг поутихло, и по залу бродят вооруженные люди.

От сквозняка колесо качалось из стороны в сторону и в такт ему качались люди за столом. Они радостно грохотали кружками по столу, орали песни, целовались… Кто-то из остроголовых подошел сзади и напомнил весельчакам, что они тут не одни. Походя, между делом он толкнул одного из них лицом в объедки и пошел дальше. Рев за столом стал тише и мгновение спустя сменился хохотом. Избор и сам улыбнулся. Мужик не понимая что случилось, смотрел вокруг, а с его лица падали куски гусиной кожи и крупинки каши. Он коснулся рукой лица, посмотрел на ладонь, соображая, что же произошло. В хмельной голове что-то забрезжило…Голова его завертелась, глаза зацепились за уходящего война.

Он улыбнулся. Улыбка была странной. Избор ощутил за ней скрытую угрозу. Стирая с лица остатки каши, мужик посмотрел в спину обидчика. Избор узнал этот взгляд.

— Все то же… — подумал он — Время идет, но люди не меняются…

Такими взглядами мужчины во все времена измеряли друг у друга ширину плеч или искали место на ней, куда бы воткнуть нож. Ладонь мужика опустилась под стол.

— Ну вот — подумал Избор — только драки не хватает.

Он взглядом отыскал Исина. Тот сидел прямой, как тетива лука. Перед ним по-прежнему стояла миска с чем-то мясным, но он уже не ел. Обе руки его прятались под столом. Избор отчетливо представил себе, как хазарин сжимает рукоять кинжала, и усмехнулся. Вот уж кому драка была нужна еще меньше чем ему самому.

Грохнула лавка. Гуляки за столом поспешно отбегали от стола, за которым теперь остался только обиженный. В его лице было столько злобы, что Избор понял, что теперь-то уж драки точно не избежать…

Но он ошибся.

Мужик не стал рвать на себе рубаху и размахивать кулаками. Словно желая всех посмешить, он приложил кулак к глазу, и посмотрел на остроголового сквозь трубочку пальцев. Это был знак угрозы. Детской угрозы.

Избор расслабился и улыбнулся. Кто-то ведь должен был оценить шутку.

— Драки не будет — подумал он, и ошибся… Дальше произошло нечто неожиданное. Мужик отодвинул голову и ударил по кулаку ладонью другой руки. Звук прозвучал резко, словно щелчок кнута. Люди за столами встрепенулись, кое-кто схватился за уши. Избор не знал, что сейчас должно произойти, но, по крайней мере, знал куда ему нужно смотреть. Остроголовый был шагах в двадцати от шутника. В одно мгновение он выгнулся, словно что-то невидимое ткнуло его в спину, и тут же подброшенный этой невидимой силой кувырком полетел вперед, сшибая столы. Избор проводил его взглядом.

— А, мир все-таки изменился… — подумал он.

Десятник, стоявший ближе других к шутнику, выхватил саблю. На лице его была написано, что он думал — сейчас требовалось спокойно обыскать тут каждый угол и заглянуть в каждое лицо, а не драться со всяким сбродом. Этого дурня следовало убрать прямо сейчас, пока он не начал драки, в которой так легко ускользнуть из любой облавы не замеченным. На помощь ему сзади него уже подбегали еще трое с короткими копьями. А вот этим-то драка была в удовольствие. Риска никакого — что могут сделать супротив воина крестьяне да купчики? А кулаки чесались, да и мошну под шумок у купца порастрясти можно… Правда десятник стоял тут же, рядом, но ведь все же видели — мужик первым начал.

— Убъют — подумал Избор и начал медленно подниматься, пробуя руками столешницу, не тяжеловата ли?

И тут неожиданно выскочил Исин. Черный как уголь хазарин ухватил за пояс пшенично белого русича. Тот не противился, трезвея и приходя в себя. Раскосыми глазами Исин провел по лицам посидельцев.

— Нас, славян, мордуют! — с надрывом закричал хазарин — Уж нам и кабаке теперь места нет? Нет на супостатов Илюши Муромца!