Сергей Гомонов - Пройти неведомой тропой... Страница 12

— Я умоляла Ал-Демифа покинуть Сетха…

— И он погиб, сражаясь со мной в армии твоего супруга…

— Он не мог поднять на тебя оружия…

— И он поднял его на себя. Сколько еще смертей потребуется живущему в твоем муже Разрушителю? Моя? Твоя? Всего мира? Ему не нужно ничего, кроме возвращения к Изначальному. В Изначальном нет ни восхождений, ни падений. Боюсь, таким своеобразным способом Сетх желает уравнять чаши Весов Маат. Но он забывает, что в Изначальном нет и Истины. Там нет ничего. Равнодушная пустота. Видимо, она и царит сейчас в его собственном сердце. Я несправедлив к тебе, Небтет? Прости. Видимо, даже я не знаю уже, что есть справедливость. Мудрено ли? — и Хентиаменти вновь натянул перчатку на свою изувеченную руку. — Впрочем, все это вздор. Я надеюсь, на сей раз Нетеру вынесут благой вердикт.

И, развернувшись, он зашагал прочь из покоев. Исет молчала. Молчал и Хор. Если даже многотерпеливый Инпу не выдержал, то о чем возможно говорить? Небтет рыдала и молилась. Хору стало жаль тетку, он обнял ее и окатил волной тепла, которое обычно дарил лишь родной матери:

— Не отчаивайся, Небтет. Инпу просто утомился. В его душе нет ненависти по отношению к тебе. Я знаю.

Исет не стала участвовать в их разговоре. Хор добр, хотя временами и вспыльчив. Сейчас он утешает тетку, а вчера матери пришлось напоминать ему слова Усира о том, что самое безнадежное начинание — это деяния под кнутом мести. Ее отметины жгут разум, испепеляют сердце. Мстящий безжалостен, а отец говорил, что безжалостность вовсе не замена бесстрашию. Хор юн. Хор еще мечется. Только из-за его юности и неопытности Нетеру опасаются отдавать ему картуш власти. Сегодня он хочет одного, завтра вседозволенность застит его взор, и он возжелает обратного. Для простого смертного это было бы обыкновением. Но Хор — не простой смертный. И велик с него спрос. Он должен доказать Высшему Суду, что достоин носить корону объединенного царства.

— Ждем здесь! — буркнул Джасеб, перелезая через каменную ограду чьего-то двора.

Да, идти дальше не имело смысла: кварталы знати здесь охранялись хорошо вымуштрованной стражей. И на этих воинов, как поняли наемники, их повелитель влияния не имел.

Джасеб и Сэхур улеглись в пыли, пахнущей козьим пометом и отбросами. Оставалось только ждать: незнакомец в черном обещал направить их руку.

Когда Небтет уснула, успокоенная племянником, Хор отправился на поиски брата в его дом.

— Инпу, здесь ли ты? — воскликнул он, услыхав женские возгласы сладострастия в комнате Инпут, супруги Хентиаменти.

Тонкий занавес заколыхался. Повязывая бедра льняным передником, из покоев вышел брат и воззрился на Хора:

— В чем дело?

Следом выскользнула Инпут, белокожая, но, как и ее муж, черноокая. Лицо красавицы полыхало неутоленной страстью, нагое тело, которое она даже не пыталась прикрыть, светилось. Два пса покорно подошли к ней, выступив из ниш, где, подобные мраморным статуям, ожидали появления жены хозяина.

— Инпу, только что прибыл Сетх. Сейчас начнется суд. Я пришел сказать тебе об этом.

Инпут ужалила своего супруга коротким, но красноречивым взглядом. Отдернув занавес, она удалилась на опустевшее ложе, где принялась с нарочитым бесстыдством ласкать себя и громко при этом стонать. Хор отвернулся, отошел в сторону, подальше от двери.

— Собери свое мужество, Хор, — советы Инпу звучали коротко и резко, а сам он быстро надевал свое военное снаряжение, сброшенное на стол у входа в комнату. — Сетх попытается заговорить тебя еще до процесса. Не замечай его. Он будет злить Нетеру. Не вступай с ним в перепалку. Он станет оскорблять мать. Но и тогда соберись с силами. Пусть проявит себя перед Высшими с дурной стороны. Жди моего знака. Идем.

Он застегнул на загорелой дочерна шее золотой ускх и взял свой шлем. Влажное от пота плечо воина венчал золотой лук в виде изогнувшегося скорпиона. Хентиаменти готовился к бою. Кто еще, как не он, защитит юного брата пред лицом злокозненного Сетха?

И Сетх проявил себя…

— Вон они! — шепнул Сэхур, указывая на двух богато одетых молодых египтян, свернувших в закоулок, дабы сократить дорогу к зданию суда Девятки.

— Вижу! Иди за мной!

И наемники, пригибаясь, побежали вдоль ограды. Укрытием для них служило заклятье, наложенное их неизвестным повелителем.

Совсем юный, еще почти отрок, вельможа со сказочно красивым ликом и статью ягуара говорил что-то своему загорелому спутнику. Спутник — мужчина постарше и, судя по исцарапанному шлему в виде головы черного шакала, который он нес под мышкой, опытный воин — молча слушал юношу и время от времени кивал. Незнакомец велел убить того, кто моложе, но обстоятельства складывались так, что нельзя дать выжить и старшему. Что ж, Джасебу и Сэхуру не привыкать…

В руку хитроумного Сэхура легла тонюсенькая спица, выскользнувшая из широкого браслета. Он взял на себя воина: в совершенстве обученные убивать на поле брани из-под щита, египетские ратники подчас оказывались беззащитны перед простым ножом в руке опытного разбойника, нападавшего исподтишка.

Но лязгнул меч, и юный вельможа, отпрянув от лезвия в руке Джасеба, снес ему голову. И уже в прыжке Сэхур переменил намерение, целя спицей в основание шеи мальчишки, чуть правее хребта.

Колотилось в пыли обезглавленное тело Джасеба. Это последнее, что увидел Сэхур в своей земной жизни.

Старший воин слегка, даже как-то лениво махнул рукой. Боль обожгла пальцы наемника: раскаленная, как только что из горнила, спица спалила его плоть до костей. А огненный скорпион, вынырнув из нее, докрасна разогрел браслет убийцы и метнулся выше. Сэхур вскрикнул от боли, выронив спицу и стремясь избавиться от браслета, и насекомое шмыгнуло в его приоткрытый рот. Несчастный схватился за горло своими изуродованными руками. Все органы, по которым прокатилось пламя, лопнули внутри тела человека. Но к тому моменту Сэхур был уже мертв. Бездыханный, с синим вспухшим лицом, он упал на окровавленную дорогу возле трупа бывшего дружка, голова которого невидящими глазами взирала на свое тело из канавы у забора, куда катилась ровно столько, сколько падал наземь Сэхур.

Братья переглянулись. Хор вытер лезвие меча листом лопуха и убрал оружие в ножны.

— Гонцы Дуата и проклятые силы Изначального! — тихо выругался Инпу-Хентиаменти. — Я рыдаю. Я скорблю. Люди обезумели, и Ам-Амат пользуется нынче таким спросом, что к ней выстраивается нескончаемая очередь.

— Ты знаешь этих людей, Инпу? — сын Усира, нахмурив чело, поглядел на убитых.