Виктор Власов - Последний рассвет Страница 12

Шиничиро обошёл дом со стороны сада. Сёдзи скрипучие — он раздвинул их медленно. Сняв таби, босой ногой бесшумно ступил на пол, устланный тростниковой циновкой. В тишине из комнаты отца слышались голоса. Беседовали двое: папа и кто-то важный. Служанка Рёи, отложив поднос с кувшином саке на пол, пала ниц перед сыном хозяина.

— Вакаданна…

Юноша пригрозил ей пальцем, мол, сохраняй тишину. На цыпочках он прошёл на кухню мимо раздвижной перегородки комнаты отца, раскрыл жаровню и жадно хватал пальцами кушанье, оставшееся с утра. Ширма была открыта, являя взору площадку, оснащённую под тренировки, и ребят, новичков из окрестных деревень, которым Йиро показывал эффективные движения.

— Стиль зотай-до не использует захватов и бросков как самурайское джиу-джитсу. Учитесь бить. Ваши удары должны быть неотразимы и неуловимы! — наставлял он громко. Подбросив толстый длинный деревянный брусок, вскричал: — Хэ! — отклонившись вбок, вытянул ногу вверх с молниеносной быстротой. Йиро имел великолепную растяжку, завидную для учеников более низкого уровня. Треснувший брусок отскочил далеко.

— Что станет с латником, если вы его так припечатали? Правильно! Латник отлетит, грохнется и больше не встанет. Что станет с разбойником, не носящим брони? Правильно! Каре ва индэ ширу.

Приняв боковую стойку, помощник Шуинсая пояснил, что после сильного, порой сокрушительного удара, не стоило останавливаться, а нужно чувствовать и быть готовым к следующему движению, иначе аната ва шинда.

— Если попали по цели, то ваше тело спружинит, если промахнулись — продолжит движение по инерции. И эту инерцию можно и нужно использовать, превращая в дополнительное усилие.

Выбрасывая вперёд то левое, то правое плечо, Йиро проделывал прямые удары руками. Комбинировал их, включая удары ногами. За ним, гулко выдувая воздух и звонко выкрикивая «— Хэ», вразнобой повторяли юные новобранцы.

У смотровой вышки в центре додзё Ампаруа тренировались в спарринге юноши и девушки постарше, которые уже прошли Шуинсаев курс и теперь занимались по системе Лао. За ними наблюдал Чонг-Ву, взрослый низкорослый кореец, помощник старшего Зотайдо. Чонг-Ву был ронином, нанятым в ряды оммицу.

Система дяди Лао, по которой он готовил «бушующие волны», отличалась жёсткостью и активностью, в ней предусматривались ежедневные схватки между учениками. Младший Зотайдо, добиваясь выполнения на технику, позволял ребятишкам передохнуть после каждого блока упражнений, рассказывал занимательные вдохновляющие истории из жизни самураев, монахов и синоби. А старший без отдыха гонял по блокам упражнений и орал ради вящей мотивации. Нередко случались споры по поводу эффективности систем тренировок: Шуинсай настаивал на обучении неторопливом, но качественном, при нём ученики с толком и расстановкой постигают смертоносное искусство, а Лао убеждал, что воинов необходимо тренировать в стремительном темпе, чтобы они в бою действовали интуитивно, спонтанно. Первый шутливо называл второго Кибиши, «суровым», а тот в отместку прозвал брата «мягкотелым» — Хийована.

— Настоящий воин практикуется в бою, без оружия или с оружием, изо дня в день, закаляется, покрываясь синяками, переживает, победит ли сегодня, не опозорится ли перед соратниками! — как-то сказал Лао. — Какая будет закалка духа и тела, если, во-первых, тренировка не интенсивная, со сказками, во-вторых, синяков мало и тело не приучено терпеть боль?!

— Нет, — покачал головой Шуинсай. — Драчунов, забияк полно. Посмотри: они — несдержанные, чуть что — колотят друг друга не только в спаррингах, но и дома. Истинный буси — спокоен, подобно океану в глубине.

Лао быстро выходил из себя, сидел на татами раскрасневшийся и недовольный. Никогда они вместе не могли тренировать. Когда у старшего не хватало терпения мириться с убеждениями младшего, он ставил в пример мастера Кендзо и нескольких других, предпочитавших не в меру требовательную методику. Иногда просто спрашивал у брата, мол, почему, если столь правильный, то руководишь деревенским додзё?

— У меня их два: В Ояме и Ямагате! — хвалился Лао.

— Хвастун! — хмуро улыбался Шуинсай.

Часто Шиничиро оказывался свидетелем того, как яро каждый отстаивал свои убеждения и ни при каких обстоятельствах не изменял им. Иногда громкие раздражённые голоса ссорящихся слышались далеко за оградой додзё. Но братья лишь звучно спорили, ни один не помышлял поднять руку на другого. Их предельно краткое совместное пребывание на тренировке ограничивалось парой колких фраз да нервным смехом и никогда — дракой. Шиничиро, как всякий любящий сын, верил, что если старший брат захочет помериться силой с младшим, то второй, несомненно, одержит победу. Как-то спросил он у отца:

— Случалась ли схватка между вами?

Шуинсай загадочно улыбнулся и ответил, что старший брат, как соперник — силён и амбициозен, но шансов победить у него мало.

Без необъяснимого восторга, без иронии, Шиничиро не мог вспоминать беседы между ними. Иногда просил Рёи подслушать и вкратце передать содержание занимательных бесед. Она не отказывала: что ей было делать, стоя с подносом за ширмой?

Вспоминая словесные стычки почитаемого отца и любимого дядюшки, юноша не заметил, как жаровня опустела.

Он переоделся и вышел в сад. Выбежал на площадку в то время, когда страж глядел на восточные ворота, в которые мастер Шуинсай провожал гостей.

Йиро поделил ребят на группы. Помощник Шуинсая повёл их к дому из кипарисовых стволов — складу оружия, окружённому вертикально вкопанными плитами с выступами, на которых тренировали навыки скалолазания. Под широким тростниковым навесом одни стреляли из трубок дротиками, из луков юми, другие метали сюрикэны и кинжалы в деревянные мишени, третьи сбивали кулаки о грубые мешки, набитые рисом или песком.

Свою первую группу он загнал на Колонны Чести и Гордости — длинные толстые шершавые столбы, по которым необходимо взбираться вверх и доставать подтянутый по верёвочному карнизу на самую верхушку хрупкий предмет, затем в целости возвращать его вниз. На ноги ученикам Йиро собственноручно вешал тяжёлые камни — их нельзя было уронить, к рукам тоже привязывал груз. Никому пока не удавалось сохранить «грузы чести и гордости» выше средней отметки в десять футов.

Вторая его группа висела вниз головой, зажав сгибом ног металлическую перекладину, напрягали мышцы пресса: разгибаясь, зачерпывали ковшом воду из одного ведра, а сгибаясь, выливали в другое, привязанное выше.