Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне Страница 12

— Попробуй, — пожал плечами Алет. — Но боюсь, он наложит на тебя другой Запрет: ты не сможешь никому рассказать о том, что узнаешь.

— Все может быть, но надо попробовать. Ладно, беги.

Удаган пошел в столовую, Алет взлетел по ступенькам — второй раз за это утро. Он толкнул дверь спальни и чуть не задохнулся от нежности. Девушка спала, свернувшись в комочек, он осторожно убрал волосы с ее лица и поцеловал в щеку. Она сонно заворчала, веки не желали подниматься, и девушка невнятно пробормотала:

— Чт слчилс?

— Отец хочет видеть нас, — прошептал он с улыбкой.

— Ну, Алт, — она сделала еще одну попытку открыть глаза, но ничего не вышло, и Ранели ткнулась ему в плечо. — Ты ж видш, я н мгу. Ты там скжи, чт я зблела. Ил ещ чт-нбуд скжи.

Губы едва коснулись его шеи — кажется, это было извинение. Он согласился в душе, что предстать перед родителями Ранели сейчас не сможет. Поцеловал девушку еще раз и спустился в столовую один, оставив ее досыпать.

В глазах Каракара, сидевшего во главе стола, плясали огни Зары.

— Доброе утро, — поприветствовал он сына. — Твоя невеста задерживается или нам придется завтракать без нее?

— Без нее… — Алет беспомощно посмотрел в сторону. — Она… она…

— Садись, — выручил отец. — Я только собирался сообщить Ранели, что мы принимаем ее в семью, и спать вы будете теперь в нашем крыле. Не знаю, что делать со свадьбой. Устроить праздник в пику Охотнику мы не можем. Может, вы обвенчаетесь в Истинной церкви в Цартане?

— Отец, она не энгарнка, а оборотень, — возразил Сокол, занимая место за столом. — Они получают благословение в своих храмах, но, как ты понимаешь, нас туда не пустят.

— Замкнутый круг какой-то, — вздохнул Авиел. — Что еще тут можно поделать? В общем, передай, что для нас она твоя жена.

— А ты почему не передашь?

— Я тоже скажу об этом, правда, не знаю когда. Утром я не имел счастья ее встретить, а на обед мы с Удаганом приглашены к Беркуту.

— К кому? — оторопел Алет. По бесстрастным лицам остальных сообразил, что новость это лишь для него.

— Он хочет обсудить какое-то деловое предложение, — пояснил отец.

— И ты пойдешь? — не поверил Алет.

— Пойду. Это мой последний шанс. Ты же знаешь — кредит, который заняли для Шелы, пропал. Его надо выплачивать, а занят он не у эйманов… — Каракар тяжело вздохнул. — Если честно, не очень мне нравится все это. Позавчера Охотник объявляет войну Энгарну, а сегодня дом Орла вдруг воспылал любовью к изгоям. Но давайте не будем о делах, тем более что пока мы не посетим Беркута, ничего не узнаем. Приятного аппетита, — Авиел первый положил рассыпчатую гречневую кашу себе в тарелку, а Тана полила ее соусом.

Замок Беркута находился в половине юлука* от Каракара. Авиел и Удаган поехали

*юлук — мера длины примерно равная пяти километрам.

на лошадях скорее ради приличия: прибыть в гости пешком, значит показать, что дела у тебя настолько плохи, что ты готов на любые условия, лишь бы тебя приняли в Дом. Когда-то так Альбатрос пришел к Чайке. Позже и Авиел посетил так двоих старейшин Домов, одним из них был его родной брат, Беркут, который был старше Авиела на год. Ему отказали. А теперь решили помириться.

Ворота были гостеприимно распахнуты, но двор пустовал, что настораживало. У Ифреама Беркута было четверо сыновей и одиннадцать внуков в возрасте от одного года до шестнадцати лет. Куда они все подевались в один момент? Или их специально отправили из дома?

Удаган окинул взглядом замок Беркута: такая же, как у них в доме, высокая стена, сложенная из огромных камней; те же темно-серые неприветливые стены. Но занавески, видневшиеся в окнах богаче, и больше окон завешено: в доме Беркута были заняты почти все комнаты в отличие от пустующего замка Каракара.

— Архитектор был тот же, что и у нас, — небрежно заметил Удаган.

— А ты думал, что другой? — Каракар рассеянно всматривался в окна: увидеть бы хоть кого-нибудь, это бы успокоило.

Они спешились. Удаган, повел лошадей в конюшню. Авиел терпеливо ожидал его. как только сын вернулся, он первым поднялся на крыльцо, но не успел протянуть руку к молотку, как дверь распахнулась. На пороге появился хозяин. Ифреам Беркут, черноволосый и черноглазый, с узким лицом, испрещенным морщинами, не принарядился по случаю примирения. Как и Авиел он предпочитал носить кожаную куртку, хотя на Гучине король подарил Ифреаму дворянское звание. Беркут шагнул в сторону, пропуская гостей, радушно пожал руку:

— Добро пожаловать!

Авиел ответил на рукопожатие, но Беркут внезапно притянул его к себе и обнял:

— Здравствуй, брат! Как же я соскучился.

Каракар отстранился. Беркут сделал вид, что не заметил его холодности, протянул ладонь Удагану.

— Здравствуй, Ле!

Прежде чем он повторил фокус с объятиями, Удаган пояснил:

— Дядя… На всякий случай. Мы тут недалеко живем. Если будешь скучать — загляни.

Беркут оскалился.

— Дерзишь…

Удагану почудилось, что он, как Охотник, назовет его "Ганни", и поспешил прервать родственника.

— Меня зовут Удаган Лев. Ле или Ганни меня могут называть лишь очень близкие люди.

— Ладно-ладно. Проходите, — Ифреам пошел в столовую — она находилась в том же крыле, что и у Каракара. Потом остановился и посмотрел на Авиела. — Он ладно, мальчишка. Но ты-то понимаешь, что я не мог поступить иначе? У меня дети были.

— У меня тоже, — спокойно возразил Каракар. За двадцать лет в душе все перегорело, и он не испытывал обиды на брата, только отстраненность и недоверие. — Не будем ворошить прошлое. И не обращай внимания на Ле. Ты же знаешь, он и с Охотником не церемонится.

Внутри дом Беркута сильно отличался от их родного дома. Рассматривая богато убранный интерьер, Удаган представил, как выглядел их дом, когда Каракара еще не изгнали из дома Орла: пышные ковры, атласные занавеси, дорогие обои.

Беркут отодвинул портьеры и шагнул в столовую. Авиел и Удаган зашли следом и остолбенели, будто на них неожиданно наложили заклятие.

— Присаживайтесь, где вам удобно, — предложил Ифреам и упал на ближайший стул.

Но гости остались стоять.

— Что же вы? Не рады видеть нас? — во главе длинного стола сидел высокий седовласый мужчина благородной внешности. В отличие от Беркута он надел дорогой камзол, так что легко мог сойти за энгарнского герцога.

Авиел перевел взгляд с него на полного мужчину с красным лицом и почти исчезнувшими от жира глазами. Под огромным мясистым носом блуждала доброжелательная улыбка. Он по-домашнему надел поверх холщевой рубахи вязаный светло-зеленый жилет. Рядом поглаживал одну ладонь другой старик в очках, опять в атласном балахоне, но на этот раз светло-коричневом, а не белом.