Александр Рыжков - Они мечтали (Сборник рассказов) Страница 12

Лейтенант подошёл к телу убитого его пулей Димы и сильно толкнул Лену ногой…

Она подняла испуганные, отрешённые глаза на блюстителей правопорядка.

– Елена Борисовна Воробьёва, Сержант Быков вас спросил, зачем это вы забеременели? Ведь не положено по законодательству! Вы про контрацепцию никогда не слышали?

Лена не отвечала. Взгляд её выражал больше безразличность, чем страх.

Лейтенант ударил кирзовым сапогом по её заплаканному лицу. Лена упала на спину. Не шевелилась…

– Вы… это… она… откопытилась?

– Нет, Быков, не видишь, что дышит? Пока ещё…

– Что будем делать?

– Что-что? В отделение тащить? Задолбаемся… Как ты её по лестнице переть будешь?

– Тогда, может, как с прошлой?

– Эт можно… – Потирая руки, воодушевлённым голосом заявил Лейтенант. – Воняет тут, правда. Эротики никакой…

– А я не против… Щель она симпотная…

– Но-но-но! Полегче, парниша, полегче! В порядке очереди! По старшинству…

…

За разговором двух мужчин в чёрной форме наблюдали безразличные глаза Лены.

– Чё? Пристрелить, как собаку?

– Не-а…

– А вдруг, она в себя придёт и в город вернётся? Нам тогда по шеям начальство надаёт! Давайте, я с ней по быстрому… – Передёргивая затвор АКСУ-74, заявил Быков.

– Отставить! Понравилась она мне! Романтику во мне разбудила. Пусть ещё немного поживёт…

– Но она меня обрыгала!

– Впервой, что ли?

– Так что будем делать?

– Выкинем её в слив. Пусть в речке-вонючке побарахтается…

– Но ведь лучше – сразу пристрелить?

– Вот такой я романтик…

Лейтенант схватил за ногу лежащую в канализационной луже девушку, возбудившую в нём романтика и поволок к сливу… Лена и не думала сопротивляться. Вернее сказать – она вообще ничего не думала…

– Я не забуду тебя… до сегодняшнего вечера… – с этими словами он толкнул её в слив.

И действительно – вечером, в постели с женой, лейтенант не вспоминал о Лене…

Лена пришла в себя на берегу канализационной реки. Как она там очутилась – помнила смутно…

Всё тело ломила невыносимая боль. В голове изредка появлялись обрывки мыслей. Осталась одна… Никому не нужная… Потерявшая мужа… Лишённая дома… Выброшенная на помойку обществом из-за одной единственной оплошности…

Проще всего было лечь, закрыть глаза и никогда уже не просыпаться… Зачем нужно жить? Всё что у неё было, чем она дорожила, что любила – исчезло, испарилось, кануло в лету небытия с Диминым последним вздохом…

За какие грехи судьба так безжалостно наказала её? Несправедливо, неправильно, невозможно!

Да, проще умереть. Лена никогда не будет счастлива. И, если пустыня не убьёт её, то жизнь продлиться в вечной скорби и негодовании… К чему добавлять себе страданий? Разве их уже не предостаточно? Чудом Лена выжила, но зачем? Чтобы и дальше мучиться? Нет, не бывать этому. Вот сейчас она найдёт подходящий камень побольше… с трудом поднимет его, замахнётся, в надежде раздробить себе висок…

Что же ты делаешь? Она выбросила камень. Поднялась на ноги. Хотелось плакать, но слёзы давно уже потеряли какой-либо смысл, впрочем – как и всё остальное…

Серёжа… Не родившийся сын Серёжа. Да, у неё будет сын. Она теперь ни на секунду не сомневается в этом. Так сказал Дима перед смертью… Убив себя, Лена убьёт и Серёжу…

Нужно что-то делать. Но что? За спиной неприступные стены Мечты. Впереди – бескрайние просторы пустыни. Оставаться здесь – не безопасно. Но куда идти? Что там, за горизонтом? Смерть? А может – спасение? Если и спасение, то какой ценой?

Вопросы… Разве в них сейчас есть какая-то польза? Вот будет Лена размышлять. Гадать – что ждёт её впереди. А тем временем, какой-нибудь удачливый караульный прострелит её черепушку из СВД. А если и не прострелит, то какое-нибудь дивное пустынное животное утащит в своё логово. Хоть Лена и худенькая, мясо у неё нежирное, диетическое, но прожорливым детёнышам послужит знатным обедом. Они любят беременных женщин. Ну это, конечно, в том случае, если таковые создания вообще существуют на Земле, изувеченной своими же детьми…

Лена бы ещё долго рассуждала, если бы её внимание не привлёк некий объект техногенного происхождения. Железнодорожные шпалы… Раз они есть, значит – куда-нибудь приведут… Может – к людям, живущим где-то здесь? Конечно! Иначе и быть не может! Дима говорил, что всё будет хорошо…

Солнце беспощадно пекло. Рельсы безжалостно вгрызались в горизонт. Ноги иногда спотыкались об подло выступающие железнодорожные доски. Но идти, почему-то, хотелось именно по ним. Приступы рвоты уже давно прекратились. Но картину омрачал дикий голод, невыносимая жажда и жизнь – как таковая…

Откуда в этой хрупкой, сломленной существованием женщине столько стремления выжить? Казалось бы – всё, конец, куда дальше? Зачем? А она продолжала бороться, идти, надеяться… Одно лишь это стремление и двигало ей. Нет, она не имеет права сдаваться. Не сейчас…

Сухие листья сорняков не годились для еды, правда – корешки можно было долго жевать… Настоящим сокровищем, возникшим из пустынных глубин, явился небольшой, желтоватый кактус. Лена исколола все пальцы, но добыла три-четыре жадных глотка горькой, густоватой жидкости. Кто знает, может быть именно эти, неприятные на вкус, капли спасли её организм от обезвоживания?

Монотонный горизонт сменился чем-то необычным. Лена оживилась. Почти потухшая надежда вновь разгорелась в её сердце. Она спасена. Вдалеке виднеется небольшой домик. Да, домик… Сейчас она дойдёт до него, зайдёт внутрь… вежливые хозяева напоят её водой… накормят…

Стоит ли описывать то разочарование, ту боль, тот увядший цветок надежды – возникшие, когда Лена пришла? Пришла к концу дороги…

"Домиком" оказались стопорные балки. Такие есть в конце любых рельс. Но как? Почему конец? Куда ездит поезд? Сюда? А дальше? Ведь дальше нет дороги.

Но все эти вопросы были лишними… Почему? По одной лишь простой причине. Выбившаяся из последних сил Лена не способна больше никуда идти. А, собственно, куда идти? Дальше, в глубь пустыни? Тем более, что начинает темнеть.

Чёрной, мрачной пеленой ночь окутала Лену. Она никогда не видела столько звёзд сразу. Они такие яркие, такие красивые… Посмотрев на белеющий в ночной тиши диск Луны, Лена наконец поняла, как она одинока… Нет человека несчастней и печальней во всём этом притворном и коварном Мире… С этими мыслями она уснула. Растрескавшаяся черепица глины послужила ей ложем.

Несколько раз она просыпалась. Вся дрожала от холода. С головой закутывалась в тряпки, в изобилии разбросанные повсюду какими-то расточительными людьми. Так она пережила эту ночь.