Дэвид Бишоф - Роковые кости Страница 12

Но сделанного не воротишь. Яну оставалось лишь надеяться на то, что ему удастся уговорить рыцарей отправиться в погоню за норхами и их пленницей. Быть может, красавицу еще спасут.

Но надо поспешить… И Ян снова собрал остаток сил, воодушевляясь сияющим в его памяти образом прекрасной дамы. Вскоре он взобрался на вершину последнего пригорка. Перед ним открылся вид на город, замок и окрестности Грогшира.

Грогширский замок стоял в центре. С четырех углов его горделиво высились башни из красного кирпича, серые каменные стены вздымались в высоту на целых сорок футов. Широкий ров перед замком зарос кувшинками и ряской. Над воротами развевались на шестах разноцветные стяги. Въезд на подъемный мост украшала навесная башня. С одной стороны замка лениво скользило неторопливое течение реки Друидки. По реке сновали лодки и ялики, купеческие суда курсировали между Дирквудом, Лассингтоном и Толлтауэром. Все эти города принадлежали великому королевству Харлей.

За рекой виднелись соломенные кровли крестьянских сараев и хижин, аккуратные ухоженные поля, трудившиеся на полях пахари. Но основная жизнедеятельность грогширцев, как городская, так и сельская, была сосредоточена по эту сторону Друидки. Город казался лишь расползшимся отростком внушительного баронского замка. Сверху, с пригорка, он напоминал пчелиные соты: дороги, отчасти мощеные, но по большей части просто грязные, были стенками этих сот, а дома – ячейками.

Здесь, в этом городе, Ян жил и рос с шестилетнего возраста. Настоящих своих родителей он не знал, его опекали приемные отец и мать. Семнадцать лет тому назад бездетная жена сапожника подобрала его на улице, бездомного, оборванного и голодного. После долгих споров и парочки задушевных оплеух ей удалось убедить своего сварливого муженька, что несчастного сироту надо приютить и воспитать как родного сына. Впрочем, Ян ничего этого не помнил. У него сохранилось лишь одно странное воспоминание: о том, как он проснулся у болот на окраине Темного Круга, одетый в какие-то грязные лохмотья и без малейшего представления о том, где он находится и откуда пришел. Ему было очень холодно, он трясся и стучал зубами. Как ему удалось выжить на продуваемых всеми ветрами болотах и добраться до Грогшира, Ян тоже не помнил.

По правде сказать, Ян узнал, что Соме Фартинг и его благоверная Матильда не приходятся ему родными по крови, лишь десять лет назад, когда отец в очередной раз перебрал эля и попытался поколотить Яна, обозвав его помоечным ублюдком. Поскольку тайна все равно раскрылась, Матильда не стала темнить и объяснила Яну историю его появления в Грогшире. Во всем городе было лишь два человека, не питавшие отвращения к уродливой внешности Яна: его приемная мать да еще Хиллари Булкинс.

Ян любил свою матушку… хотя бы за то, что она относилась к нему тепло.

Впрочем, далеко не только за это. Не будь на свете ее, да Хиллари, да редких, купленных дорогой ценой знаков приязни от пожилого ворчуна-сапожника, жизнь Яна стала бы просто невыносимой.

Время от времени Ян сожалел, что судьба не сделала его сыном простого виллана. Тогда он жил бы в незатейливой крестьянской хижине и возделывал поля, наслаждаясь красотами природы, покоем и уединением. Но взамен этого ему выпала самая худшая доля из возможных для уродливого юноши, которого вдобавок еще считали дурачком. Жестокая борьба за выживание на городских улицах не оставляла калеке никаких надежд на сколь-либо достойное положение в обществе, несмотря на то что Ян стал уже опытным ремесленником и принял на свои горбатые плечи львиную долю отцовских обязанностей.

Грогширские рыцари – военная элита, которая должна была в случае опасности возглавлять ополчение из неопытных в ратном деле крестьян и ремесленников, – обычно сидели за стенами замка. Но сегодня был праздник – День весенних обрядов, торжество По случаю неохотного явления весны на смену суровым зимним дням. Поэтому рыцари кутили и развлекались на улицах и в тавернах. Ян решил, что сейчас разыскивать их надо по пивным, винным погребкам и игорным домам.

Оставалось лишь молиться за то, чтобы жажда приключений в этих разгильдяях перевесила устойчивое мнение об умственных способностях гонца, несущего необычное для этих краев известие. И еще за то, чтобы рыцари поняли его косноязычный рассказ. Яну иногда удавалось справляться с дефектом речи, если он сохранял спокойствие и выговаривал слова медленно и старательно.

Да, надо будет объяснить все так, чтобы они поняли. Ян заставит их понять!

Он обогнул ветряную мельницу. Белые лопасти ветряка взмывали вверх и опускались, ворочая скрытый от глаз прохожих тяжелый жернов. Дальше расстилались три главные пахотные полосы земли, окружающие город. Вся пригодная для посевов территория была разделена на три части, засевавшиеся по кругу. На одном участке выращивали пшеницу, на втором – овес, а третий оставляли под паром. В границах города и за его пределами находились также частные огороды, где растили овощи, горох, бобы и рис. Зимой и ранней весной горожане выпасали на полях скот, чтобы удобрить землю навозом; вот и сейчас то там, то сям виднелись коровы и овцы.

Ян проковылял мимо одного из немногочисленных пахарей, решивших трудиться, невзирая на праздник. Крестьянин шел за деревянным плугом, который тащили четыре телки, белые в черных пятнах. Он недовольно ворчал себе под нос и время от времени прикрикивал на животных, торопясь покончить с обременительной работой и присоединиться к празднеству, звуки которого плыли издалека над сырой пахучей свежевспаханной землей.

Наконец Ян добрался до улицы Каменщиков, которая издавна пользовалась в городе дурной репутацией. Но полуразрушенные лачуги сейчас пустовали, обитатели их все отправились на праздник. Ян спустился по изрезанной колеями дороге и свернул в Полугрошовый переулок, минуя богатые дома с двускатными крышами, свежевыбеленные заборы и ухоженные дворики с газонами и цветочными клумбами.

Направо вел Полосатый проезд, где в разноцветных коттеджах, плотно прижавшихся друг к другу, обитала замковая прислуга.

Рядом с центром города лежала Торговая площадь – яблоневый сад, вокруг которого располагались лавки и магазины. Яну вскоре пришлось замедлить шаг: он угодил в толчею горожан, торопившихся на праздник и устроивших на улицах пробки. Купцы, стоявшие за прилавками и у входов в палатки, выставили на всеобщее обозрение самые разнообразные и соблазнительные приманки – все, от дорогих тканей до редкостных специй, от медных кувшинов и до кожаных ремней.

Восхитительные ароматы разносились по площади на крыльях дымного чада: охрипшие разносчики наперебой расхваливали свой товар – тушеное мясо с острыми приправами, рассыпчатые персиковые пирожки, горячие слойки, каштаны, жаренные на углях. Толпа колыхалась и урчала от восторга. Сегодня все были в праздничных нарядах: женщины – в длинных расшитых платьях, мужчины – в ярких цветных сюртуках. На площади царила мешанина красок, запахов и звуков, локтей и плеч, незлобиво расталкивающих толпу, и стиснутых в давке тел, пробирающихся между палатками торговцев и увеселительными павильонами.