Три Нити (СИ) - "natlalihuitl" Страница 13

Значение этого кошмара легко было разгадать: ей нужно было торопиться, иначе кто-то другой — тот, кто скрывается за белым сиянием, — доберется до Матери первым. Хотя она не знала, что случится тогда, но была уверена, что этого нельзя допустить.

Сегодня шрамы на запястьях жутко чесались — не то от тревоги, не то от раздражения, вызванного солью; чтобы не повредить кожу, она прикусила ладонь зубами и сдавила сильно, но не до крови. А когда зуд отступил, снова опустилась в воду, легла на живот и, широко раскрыв глаза, стала разглядывать то, что в глубине. Она уже неплохо изучила следующий уровень, скрытый под волнами: тот был совсем невелик размером. Кольцо гладкого пола, поросшего темными водорослями и ветвистыми кристаллами, можно было бы обойти всего за сотню шагов! Но и этот уровень был не последним — провал уходил еще глубже, в сплошную, непроницаемую для взгляда черноту; и надо было придумать, как попасть туда…

Об этом она и размышляла, покачиваясь на мерной зыби, как вдруг случилось нечто странное. В багровой толще воды замаячило, приближаясь, светлое пятно. Скоро она различила широкую бугристую спину, всю покрытую пестрыми пятнами — желтыми, бурыми, рыжими, зеленоватыми, — точно по исполинской шкуре были рассыпаны крупицы золота; во лбу великана торчал рог — витой, заостренный, в пять локтей длиною. Создание устремилось вверх — туда, где маячили охотящиеся камнекрабы, — и с размаху проткнуло одного насквозь. Следом за первой зверорыбой показалась и вторая, и третья. Вода вокруг забурлила; камнекрабы исчезали в красной пене, как попавшие в бурю лодки. Испугавшись, что и ее примут за еду, она вылезла на лестницу, но внимательно следила, куда зверорыбы унесут добычу. Поводя мощными плавниками, те опускались в глубину. Вот они миновали следующий уровень, нырнули в черный провал — и исчезли.

Она села прямо, вдыхая воздух; кое-что пришло ей в голову… Но сегодня чудища, наевшись, уплыли. Она попробует завтра.

***

Ночью она не могла заснуть; оставалось только сидеть, глядя в черный провал, и перебрасывать из руки в руку рогозуб, вырванный из черепа мертвого великана. Что, если не получится?.. Тогда ее ждет мучительная смерть в пасти морской твари или, того хуже, от удушья. Она представила, как легкие наполняются солено-горькой водой, тяжелея и лопаясь, и содрогнулась. Или, может, она лишится конечностей и обречена будет ползать до скончания дней по бетонному полу, ловя ртом съедобных рачков, подбирая сор, падающий с верхних этажей, и мало-помалу теряя разум?

Сердце стучало, все ускоряясь; голову будто набили горячими углями и дымом, который вот-вот потечет из ушей; зубы терлись друг о друга с омерзительным скрипом. Но когда уже казалось, что тело и ум больше не выдержат и сожрут сами себя, она снова услышала голос — тот самый, что говорил с ней из кромешной темноты. Он доносился из срединного провала, прямо из черной воды:

— Мое дитя, — говорил он, — ты не умрешь. Ты не умрешь, но станешь как боги. Станешь выше богов.

Рассвет коснулся хрустальных глыб, прошел их насквозь — и те вспыхнули ослепительным, нездешним сиянием. Она поднялась, до скрипа в чешуе сжав оружие, и вошла в воду.

***

Сначала ничего не нужно было делать — просто качаться на волнах, спиною вверх, лицом вниз, не закрывая веки и согнув руки и ноги так, чтобы они напоминали изломанные конечности камнекраба. Соль кусала воспаленные глаза, но она все же видела, как сверкают внизу кристаллы: густой, диковинной порослью они покрыли обточенные водою ступени и останки морских существ, ленты проводов на стенах и шеи труб, тонких и толстых, медных и серебряных. Между ветвями этих неживых кораллов мельтешили рыбы — одни были длинные, узкие, с темными спинами, другие — большие, с обвислыми белыми боками. Попав в столп идущего сверху света, они вздрагивали, будто просыпаясь, и перемешивались между собою. Темноспинные распускали плавники — широкие, дрожащие, как радужные веера, натянутые на костяную основу; белобокие надували воротники из перистых желтых жабр и разевали рты, выводя неслышную уху песню.

Иногда приходилось поднимать голову и втягивать в легкие воздух; когда пальцы замерзали, она перекладывала обломок рога из правого кулака в левый, и обратно. Мальки, привлеченные движением ее глаз, подплывали совсем близко, но ей не было до них дела: она ждала.

Что, если сегодня чудища не появятся?..

Но ей повезло: когда время перевалило за полдень, из провала вынырнуло несколько зверорыб. В глубине блеснули, изгибаясь, позолоченные спины. Камнекрабы, напуганные вчерашней охотой, сегодня не посмели сунуться в воду; она была одна, а потому сразу привлекла внимание хищников. Самый расторопный великан, наставив на нее витой рог, рванул вверх. Качнувшись на волнах, она увернулась от удара, но уплывать не стала; вместо этого, сжавшись в комок — колени к груди, руки обхватывают икры, — притворилась мертвой. Широкий лоб зверорыбы, весь в желто-охристых пятнах, показался над поверхностью; не заметив подвоха, тварь распахнула огромный рот и проглотила ее целиком.

Страшный шум ударил в уши: это соленая вода бурлила вокруг, утягивая ее вниз, прямо в бездонную глотку — туда, где за сизой пленкой шевелились волокна сжимающихся мышц. Чтобы удержаться в пасти зверорыбы, ей пришлось воткнуть осколок рога глубоко в розовое мясо, прямо под плещущий язык. Это было опасно: выплюнули ее великан раньше времени, ничего бы не вышло! Но, кажется, чудище привыкло к тому, что добыча трепыхается и ворочается в пасти; оно не разомкнуло зубов. Время шло — она успела досчитать до ста пятидесяти трех, а зверорыба все плыла и плыла… И вдруг, вильнув всем телом, повернула куда-то вбок. Сейчас! Цепляясь свободной рукой за выступы желтых зубов, она снова ударила осколком рога, теперь прямо по шершавому языку. Горячая, резко пахнущая кровь хлынула наружу, но тварь так и не открыла пасти!

На мгновение она оцепенела, не зная, что делать, а потом, высвободив рогозуб, направила его острие прямо в сизое, перетянутое хрящами нёбо. Раздался хруст кости; удар был так силен, что оружие, выскользнув из ладоней, полностью исчезло в ране. Кажется, она повредила мозг чудища: оно беспомощно распахнуло рот, раскинуло плавники и, будто огромный пузырь воздуха, заскользило вверх — на корм камнекрабам. Ее тоже тянуло обратно; струи багровой, пузырящейся влаги пихали со всех сторон, хватали за локти и пятки, толкали в грудь. Противясь злым течениям, она вцепилась в потолок уровня — неровный, покрытый водорослями и переплетениями склизких проводов. Воздуха почти не осталось; легкие сводило мучительной судорогой. Еще немного, и она захлебнется!

Пальцы уперлись во что-то — гладкий выступ, просевший от прикосновения, — и вдруг над макушкой заскрипело старое железо… Вода начала убывать.

***

Над кипящей поверхностью ревел — оглушительней, чем поющие раковины, — нагоняемый невидимыми насосами воздух. Грохотали водовороты, захлестывая ее, швыряя из стороны в сторону. Казалось, будто тысяча ладоней одновременно бьет ее по рту, по носу, по груди и затылку; жгучая пена летела в глаза, всасывалась в легкие при каждом вдохе. Ее долго мотало так, прежде чем бросило на пол, в липкую черную грязь.

Перевернувшись на спину, она уставилась вверх. Там, одна за другой, загорались стеклянные лампы; выпуклые бока толстым слоем облепил соляной налет. Красные огоньки едва тлели внутри, мигая и грозясь совсем погаснуть, и все же света хватило, чтобы убедиться: срединный провал, точно крышка огромного котла, закрыла круглая выдвижная пластина. На ней проступали знаки, похожие на следы птичьих лап на снегу, но разобрать их она не умела. Еще с потолка свисали переплетения проводов и водорослей — черных, зеленых, багровых; там, где шумели отверстия вентиляции, морская трава развевалась в воздухе, хлеща влажными космами по стенам. Что-то затрепыхалось рядом; она скосила глаза и увидела серебряного малька, подскакивающего в обмелевшей луже. Кажется, этот уровень затопило давным-давно.