Лесса Каури - Золушки из трактира на площади Страница 13

Оборотень осторожно, будто боялся сломать, положил последнюю несъеденную косточку на тарелку. Подумал, подбирая слова, и наконец ответил:

— Потому что я не убийца! Я могу охотиться, когда голоден… Но я не убийца!

Матушка встала и, проходя мимо к лестнице, поцеловала его в теплую макушку.

Наутро прибежал взволнованный Пип, до которого дошли слухи о ночном происшествии. Схватив Бруни за плечи, потряс, словно проверяя, все ли у нее на месте, погладил по щеке и, обняв, крепко прижал к себе. Не привыкшая к подобным проявлениям чувств с его стороны, Матушка, страшно смущаясь, поклялась ему в собственной целости и сохранности.

Веслав, отправленный с утра пораньше за плотником, вернувшись, тоже удостоился своей порции объятий, против которых шумно выражал недовольство, отпихиваясь, выворачиваясь, клацая зубами и ругаясь, как портовый грузчик. Даже сестрички Гретель, которые до сих пор относились к нему с недоверием и опаской, потрепали его по кудрям в знак похвалы.

А вечером Матушка увидела Кая, входящего в зал. Не глядя по сторонам, он прошел за стойку, взял ее за руку и увел наверх. И на лестнице обнял и прижал к себе так крепко, что Бруни позабыла дышать.

— С тобой все хорошо? — спросил он.

Хриплый голос выдал тщательно скрываемое волнение.

— Узнал про нападение, да? — пискнула сдавленная в стальных объятиях Матушка и вдруг, упершись ладонями ему в грудь, с силой отстранилась. — Где ты был столько времени?! Я так ждала!..

Подняв ее на руки, Кай перешагнул порог комнаты. И ожег жадным шепотом:

— А у меня больше нет сил ждать!..

Словно плотный кокон укутал обоих — ни посторонних звуков с улицы или снизу, с кухни и из зала, ни дневного света из окон. Мир сузился до шепота и прикосновений губ — к губам, кожи — к коже.

После Бруни прильнула к груди Кая щекой и затихла, слушая бешеный стук сердца. Его чуть шершавая ладонь гуляла по ее бедрам и спине, выводила загадочные знаки на плечах и груди.

Вдруг, приподняв Бруни над собой на вытянутых руках и глядя ей в глаза, он попросил:

— Прости меня!

— За что? — удивилась она, потянувшись ладонями к его лицу. Прикрыла веки, гладя его по щекам, подбородку, шее, будто пыталась вспомнить на ощупь.

Кай снова крепко обнял ее:

— Я не смог защитить тебя…

И замолчал. Недосказанность пала между ними лезвием тишины. Тяжелым… Ранящим…

— Я видела тебя вчера, — торопясь разбить эту тишину, произнесла Матушка и удивилась тому, как вмиг окаменели его мышцы, будто он превратился в статую. — Гвардейский мундир тебе к лицу!

— Синий — хороший цвет, — коротко выдохнул Кай.

— Но почему именно полк принца Аркея? — уточнила она.

Кай помедлил с ответом. Потом пожал плечами.

— Я его ровесник, наверное, поэтому…

— Ты участвовал в прошлой войне? — продолжала Бруни.

За все время отношений между ними это был первый разговор, в котором она могла хоть что-то узнать о любимом.

Он поцеловал ее в лоб, встал, подошел к окну. Коротко ответил:

— Да.

Подперев голову рукой, Бруни разглядывала его — обнаженного — и ловила себя на мысли, что эти мгновения наедине омрачены толикой печали. Да, она любит его, но никогда не назовет своим! И Каю она нужна — но не настолько, чтобы, презрев правила, он сделал ее женой…

— Я сказала Весю про новый факультет, — произнесла она, страшась молчания. — Он хочет учиться и служить Родине, как его собратья из Черного полка.

Кай с интересом обернулся.

— Ты их тоже видела вчера? Хороши, правда?

— Правда, — кивнула Матушка. — Но они такие… пугающие!

Он рассмеялся, вернулся, сел на край кровати и, посадив Бруни на колени, укутал в одеяло. Спросил неожиданно:

— Сколько лет твоему парнишке?

— Я… я не знаю! — растерялась она. — Время оборотней долговечней человеческого, а признаки возраста мне неизвестны.

— Понял, — кивнул Кай. — Тогда я попрошу взглянуть на него Лихая Торхаша Красное Лихо, уж он-то не ошибается в таких вещах!

— А кто это? — удивилась Матушка.

Такое странное имя она слышала впервые.

— Это их полковник. Он оборотень и мой побратим.

— Твой побратим — оборотень? — испугалась Бруни. — Что это значит? Он тебя укусил?

Кай посмотрел с изумлением, а затем расхохотался так, что повалился на кровать, увлекая ее за собой.

— Нет, — пояснил он, отсмеявшись. — Просто однажды я спас жизнь ему. А он отплатил мне тем же. Это случилось давно, еще до войны. А на войне мы уже и не считали, сколько раз отводили смерть друг от друга… Когда он придет, угостишь его мясом с кровью? Он обожает стейки!

— А когда он придет? — с опаской поинтересовалась Бруни, ловя жадные руки, вновь отправившиеся гулять по ее телу.

— Завтра, — шепнул Кай, целуя ее в шею, — это все завтра…

Питер уже минут пять топтался на пороге, как растерянный медведь, не решаясь войти, когда Ровенна сообщила Матушке о его появлении.

Покинув кухню, Бруни вышла в зал и остановилась перед подмастерьем.

Едва взглянув на него, вспомнила свой страх той ночью — не за себя, за Веся и родной дом. Вытянулась в струну, сжала кулачки и требовательно спросила:

— Ну?

— Ма… Матушка Бруни, прости меня ради Пресвятых тапочек богини Индари! — взмолился красный как рак Питер и окинул взглядом примолкших посетителей трактира. — Ничего крепче морса больше в рот не возьму! Вот будьте мне все свидетелями! Маменькой клянусь!

Он так и сказал — «маменькой». И как ни зла была на него хозяйка трактира, сердце ее дрогнуло. Она посторонилась.

— Входи, Питер. И помни — ты дал слово!

Но молотобоец не спешил перешагнуть через порог.

— Позволь мне отработать вину? — попросил он. — Что я могу сделать для тебя, Матушка? Починил бы дверь… — он вновь густо покраснел, — да она уже исправна!

— Пускай дров наколет, — предложила практичная Ровенна, остановившись рядом и переглянувшись с сестрой.

Трактир отапливался углем, но наверху, в комнате родителей, где теперь спала Бруни, стоял маленький дровяной камин, когда-то сложенный Эдгаром для молодой жены. Матушка, продолжая традицию, недавно заказала телегу яблоневых чурбаков и мечтала расколоть их на полешки и щепочки для растопки, да руки никак не доходили.

Обычно молчаливая Виеленна неожиданно вмешалась, заявив в приказном тоне:

— Иди за мной! Найдется для тебя работенка!

Подмастерье двинулся через зал под одобрительные возгласы и смех посетителей, радующихся благополучному разрешению конфликта.

— Давай-давай, — поторопила младшая Гретель, крепко пристукнув его по хребту, — шевели граблями!