Тёмные дни (СИ) - Михайлова Екатерина Страница 13

И вот буря, что мерещилась мне во снах, уже здесь. Впереди нас ждут тёмные времена. Но ни теперь, ни в будущем, я никогда не отступлюсь от данных тебе перед богами клятв.

Корт взял лицо Леды в ладони. Он сказал, вкладывая в слова столько уверенности, сколько мог найти в своём сердце:

— А я всегда знал, что ты — та женщина, с которой я хочу провести свою жизнь. Я понимаю, что ты хотела сказать. И ответ: нет, этого никогда не будет. Я люблю тебя, и я никогда не смог бы поступить так с тобой. Мы справимся со всем, что нам уготовано, как всегда, вместе.

Лицо Леды исказила судорога. Из глаз покатились слёзы. Она прижалась к Корту и зарыдала, как, наверное, не плакала никогда в жизни, даже когда он умирал. Тогда она должна была быть сильной. А сейчас можно быть слабой. Потому что Корт крепко сжимает в объятьях. Её Корт.

***

Час Обмана, когда Таурис подходит к земле так близко, что почти касается её раскалённым боком, заканчивался. Город стих. Коридоры призрачно мерцали в тусклом ночном свете. Корт прикрыл за собой полог и, как всегда, бесшумно направился к выходу.

Когда он уходил, Леда тихонько сопела, свернувшись калачиком у стены. Этим вечером они много говорили. Больше, чем за все прошедшие месяцы. Чем за всё время с тех пор, как он принёс Юту из пустыни, и она перевернула его жизнь с ног на голову. Кажется, он сумел немного успокоить Леду. Это хорошо. Тем более что Корт не понимал, как ему это удалось. Сам он покоя не чувствовал.

Пока взбирался по острым безжизненным камням, в голове было пусто, как в выскобленном дочиста котле. Корт поднимался машинально. Он даже не смотрел по сторонам, ведь каждый изгиб тропы, каждый камешек на ней были знакомы ему, как стены родного лурда. Всё, что Корт ощущал — была тяжесть в правой руке. Предмет, который он нёс, был тщательно завёрнут в чистую ткань.

К тому времени, как Корт поднялся на плато, Таурис уже начал карабкаться ввысь, стремясь взгромоздиться на небесный престол. Но Корта от него прятал мощный валун, дружеской рукой прикрывавший небольшой скальный уступ на самой вершине Красных Гор.

Корт бережно поставил свою ношу на один из выступов скалы, но ткань так и не снял. Ругат подошёл к самому краю обрыва. Отсюда до самого горизонта открывался захватывающий вид на испепелённую солнцем пустыню. Лишь в одном месте, на востоке, взгляд спотыкался о гигантскую стену, вздыбившуюся из песка.

Это был Лиатрас. Вечный Город, где мечты могли воплотиться в реальность, но с той же вероятностью могли рассыпаться пеплом, погребя тебя под собой. Его стены капканом держали внутри горожан. Жители Вечного Города даже не представляли, что снаружи тоже есть жизнь. А над всеми ними, словно зубцы короны, возвышались четыре столпа Лиатраса — четыре Солнечные Башни.

Капюшон хилта упал с головы. Чёрные волосы Корта слегка трепал ветер. Кулаки были плотно сжаты. Он так много лет смотрел на город. Столько часов провёл, вперив взгляд в его стены. Моля, заклиная, грозя и проклиная. С одним желанием, одной мечтой — остановить движение песков. Но они не останавливались. Ни на день, ни на час, ни на секунду. Каждое мгновенье они ползли и ползли вперёд, всё выше и выше взбираясь по стенам.

И сегодня Корт смотрел на то, как песок взвивается над Стеной и переливается через неё, словно вода. Он смотрел на конец Вечного Города.

Корт жил со страхом того, что это случится, много лет. Хранил ужасное знание и ничего не мог изменить. Он открыл для себя правду о том, что ждёт Лиатрас, очень давно. Тогда ещё можно было что-то предпринять, исправить. Но Корт был молод и отчасти поэтому не сумел справиться с задачей. Это и взрослому, опытному человеку, едва оказалось бы по плечу.

Все эти годы он ждал, когда это начнётся. До рези в глазах всматривался в пески, медленно ползущие по Стене. И иногда ему начинало казаться, что он видит их медленное и неумолимое движение.

Когда-то Лиатрас был и его городом. И хоть теперь Корта с ним ничего не связывало, но там всё ещё жили люди, которых он знал, помнил. Там жили люди, которых кто-то обрёк на страшную смерть.

Это ужасное знание и неспособность что-либо изменить разъедали Корта изнутри. Отравляли ядом, который парализовал волю и разум. С каждым годом наблюдений, с каждый метром подъёма песков, часть него будто отмирала. Он чувствовал пустоту в груди и горечь во рту. Как будто вместе со Стеной пески медленно поглощали и его самого.

Корт постоянно чувствовал эту отмершую часть внутри себя. Она, будто груз, тянула к земле, не давала двигаться, жить, дышать. Иногда ему казалось, что его внутренности постепенно превращаются в камень. Когда-нибудь этот камень заменит живую ткань его лёгких, желудка, сердца. И когда это случится, он станет живым изваянием, таким же, какие вырезает сам.

Корт подошёл к предмету, который ранее поставил на уступ скалы. Бережно снял ткань.

Амальрис посмотрела на него загадочными каменными глазами.

Когда Корт начинал работу, то хотел сделать её женственной, таинственной и немного опасной. Недоступной, и оттого притягательной. Прекрасной и величественной, далёкой и недосягаемой — именно такой, какой должна быть одна из наиболее почитаемых богинь древности.

Но Амальрис вышла совсем иной. Она получилась величественной, но в то же время хрупкой. Отстранённой, но в то же время тёплой, словно родной. Она смотрела на Корта строго, но эта строгость казалась напускной. Как будто она готова в любой момент рассмеяться. В конце концов, она получилась точно такой же, как в жизни. Амальрис. Юта.

Корт долго рассматривал своё творение, и чувства всё сильнее захлёстывали его. Он любил свою Амальрис. И ненавидел её. За то, что была так похожа и при каждом взгляде напоминала о ней. О той, кто никогда не станет его.

Корт не думал о завтрашнем дне, когда он выведет Юту из Утегата. Его волновало только сегодня. Песок, медленно просачивающийся в Вечный Город. Заполняющий его улицы, проникающий в каждый дом, вьющийся в воздухе. Вопросы без ответов. Ответы без вопросов. Нет, он не думал о завтрашнем дне.

Корт взял статуэтку и подошёл к краю обрыва. Во взгляде Амальрис сверкнул вопрос, но также — вызов. Корт разжал пальцы, и богиня полетела вниз.

***

Корт поднимался сюда всего пару часов назад, но казалось, что прошли дни. Он протянул Юте руку и помог пройти оставшиеся метры.

Юта сама захотела в последний раз побывать на плато. Это было единственным, что она сказала Корту с тех пор, как он зашёл за ней. Потом он взял её полупустую сумку, и они молча шли по коридорам только просыпающегося города. Так же молча они поднялись сюда.

Это время народ называет «Благословение Младшего Брата». Это один из самых красивых и самых коротких периодов в сутках. Всего два раза за день Таурис опускается к горизонту, позволяя своему младшему брату выйти из-под его сияния. Атлурги говорят, что только в эти два кратких периода судьбы народа дозволено вершить Младшему Брату.

А правит он мудро и милосердно. К Младшему Брату часто обращаются роженицы перед разрешением бремени, а также осуждённые по навету. Они просят о милосердии и справедливости. Те, кто обращается к Аттриму, жаждут не силы, что привычно для атлургов, а покоя.

«Благословение Младшего Брата» хорошо для того, чтобы начинать дела за пределами города. Добытчики камня поднимаются в горы, чтобы скрыться в тёмных зёвах пещер. Охотники и собиратели устанавливают ловушки и спускаются по обрывистым склонам Красных Гор в поисках трав и мелкой живности.

Именно это время Юта выбрала, чтобы покинуть Утегат. И это, без сомнения, была самая красивая пора для того, чтобы в последний раз взглянуть на пустыню с высоты Красных Гор.

Таурис полностью скрылся за горами, и Аттрим единственный освещал пустыню. Его мягкий золотистый свет убаюкивал пески, отражался миллионами искр на верхушках барханов, рассыпался в сотнях зеркал Солнечных Башен. Игриво сверкал на песчинках, что лёгкой дымкой вились над Стеной.