Таверна "Зелёная фея" (СИ) - Мария Доброхотова Страница 13

— Нет, это ты меня прости. Я не спасла морковку.

— Это он полмешка украл?

— Ну… На самом деле, это я съела, — выдохнула Виара, а потом вспыхнула и постаралась оправдаться: — Но она была такая вкусная! И сладкая-сладкая, словно сахар. И хрустела так важно.

Робб вовсе не стал сердиться, а только потрепал её по пепельным волосам.

— Тебе досталось сегодня, девочка. Ты очень постаралась, но даже не поела толком. Эта связка моркови — меньшее, чем я могу тебя отблагодарить, — он взял корзину и снова закинул топор на плечо. — Пошли домой.

Робб и не заметил, как произнёс это слово: дом. С чего ему взбрело в голову так называть разрушенную таверну на перекрёстке неизвестных дорог? Но рядом вышагивала Виара, которая вновь натянула на голову свою смешную шляпу, а впереди ждало убежище с крышей, печью и даже камином, и большего желать он даже в мечтах не решался.

— А я думала, ты купишь топор со стойки. Тот, с вытравленным узором.

— Я бы хотел, — вздохнул Робб, — но сейчас не время для узоров. Я купил кое-что получше.

— О, ещё морковки?

— Даже лучше, — улыбнулся он и добавил благоговейно: — Свитки.

— У-у-у, — разочарованно протянула Виара. — Они совсем не вкусные.

Деревня осталась позади с её наглыми жителями, ярмаркой и всеми передрягами. Впереди было двадцать минут прогулки мимо полей, на которых волновалось море колосьев, и светлых рощ, а там уже стояла их таверна.

— Потому что их не нужно есть, — говорил Робб. — Их нужно читать. Ты умеешь читать?

Виара задумалась.

— Мне кажется, да.

— Тогда я очень хорошо вложил деньги. В деревне в прошлом году умерла знахарка. Наследников у неё не было, и всё её имущество попало в “кучу”, которой заведует кузнец. Он сказал, что домашнюю утварь быстро разобрали, а вот свитки никому не пригодились. Не иначе, как тебя дожидались.

— Тогда я буду очень стараться их прочитать.

Дорога до таверны прошла в неспешных, ленивых разговорах на малозначительные темы. Виара срывала то один цветок, то второй, и спустя двадцать минут уже несла большой букет. Робб заприметил в рощице грибы и поставил себе зарубку на будущее: сходить собрать их.

— У нас с тобой много дел, — сказал он, когда они вернулись в таверну.

— Нарисовать вывеску! — догадалась Виара.

— Позже. Я займусь дырой в стене, чтобы к нам не пришли незваные гости. А ты уберись в зале. Всё должно быть чисто. Справишься? Над стульями хотя бы не будешь плакать?

— Справлюсь! Положись на меня.

Виара подошла к заданию со всем рвением. Робб едва успевал замечать, как она мелькала то в окне, то за домом, то на крыльце. Стоило отвернуться, и она идёт из леса с ведёрком воды.

— Я нашла ручей! — и сияла, что осколок стекла. — А ещё бруснику.

Когда Робб ушёл искать подходящие брёвна, она принялась разбирать маленькую каморку, больше похожую на чулан. Даром что она была размерами два на два шага, но вещей в неё прежние хозяева набили видимо-невидимо. Поэтому, когда Робб вернулся, Виара притащила ему целую коробку полезных мелочей.

— Смотри, нашла в задней комнате. Вот это молоток, гвозди, верёвочка, железка с ручкой…

— Это рубанок, — удивленно проговорил он.

— Как скажешь. Вот ещё острая железка.

— А это стамески. Гвоздодёр, и ножовка, и цепная пила! Да ты просто клад нашла, — Робб улыбался почти счастливо, и Виара была довольна собой и тем, что она смогла порадовать хмурого друга. Ну и что, что причиной для радости оказались глупые штуки, которые прежние хозяева затолкали подальше, наверняка чтобы на глаза не попадались? Робб был доволен как кот, которому принесли миску сметаны, а значит, и Виара тоже была счастлива. Она даже вспомнила песенку, лёгкий мотив которой сам собой всплыл в голове:

— Хочешь, буду розой, нежной и румяной, стихами или прозой, встречей долгожданной. Хочешь, буду грозою, штормом и бурей, что бьется весною в окна?

Так Виара напевала, отмывая полы и стены, собирая паутину, вытирая пыль и оттирая окна. День быстро катился к закату, тени деревьев стали густыми и тёмными, и Виаре пришлось зажечь свечи, которые они купили утром на ярмарке.

— Смотри, я сколотил пару ставен, чтобы… — Робб осёкся, оглядывая зал. Виара обернулась к нему. Она испытывала настоящую гордость. Ну же, посмотри, Робб, как стало чисто и красиво! Но тот почему-то только таращил глаза и хлопал губами, словно рыбина.

— Что, недостаточно чисто? — тихо спросила Виара.

— Где мебель?!

Эльфийка ещё раз оглядела зал. В нём осталась стойка и камин и то только потому, что вытащить их у неё не хватило сил. Деревянный пол не сиял, потому что был вытерт сотней каблуков, зато на нём было не сыскать и пылинки. Огоньки свечей отражались в кристально чистых окнах, за которыми расплескались чернила летней ночи. Со стойки и полочек можно было есть, настолько они были чистыми. Что этому мужчине не так?

— Но ты посмотри, без мебели же намного лучше! — Виара даже выбежала на середину комнаты и покружилась, чтобы продемонстрировать, как стало хорошо.

— Нет, это плохая идея, — Робб ткнул в её сторону пальцем. — У нас таверна, а значит, люди захотят здесь сидеть и есть. Нам нужны столы и стулья.

— Тогда, может, мы откроем не таверну, а танцевальный класс? — с надеждой спросила Виара.

— Неси стулья, — с нажимом повторил Робб. И пока он устанавливал ставни на окна (пришлось пока их просто прислонить, но даже так стало намного приятнее, когда пропало чувство, что он на витрине), Виара таскала обратно мебель, не переставая сетовать на то, что люди ничего не понимают в жилищах. Когда Робб вернул на место столы и растопил камин, в главном зале стало почти уютно.

— Ну вот, — сказал он, обнимая Виару за плечи. — Самое время заняться ужином.

— А что ты нам сегодня приготовишь?

Робб удивлённо посмотрел на неё, потом обречённо вздохнул.

— Ты же не будешь мне готовить, верно?

— Я могу попытаться. Но ничего не получится. Поломки в телах я видеть могу. Читать свитки могу. Готовить — нет, не умею.

И она виновато улыбнулась. Ну что ж, делать нечего. Как-то сестра сказала Роббу, что лучшие повара выходят из мужчин. Женщины должны готовить много и каждый день, и они могут корешками накормить целую семью, но мужчины способны творить на кухне настоящее искусство. Робб был от искусства столь же далек, как и от романтики, но выбора у него особенно не было, и