Александр Прозоров - Заклинатель Страница 13

— Как скажете, Андрей Васильевич, — облизнула губы девушка. — Я тогда после трапезы вечерней у колодца подожду. Посижу до первой луны. Ладно так будет?

— Еще как, Варенька! — не смог сдержать радости от неожиданного согласия Зверев. — Тогда до вечера. А сейчас, извини, мне бежать нужно. Сегодня без меня отец точно пира не начнет.

Заранее о возвращении боярина с холопами в усадьбе не знали, а потому угощение было простым. Потчевали тем, что просто из погреба достать и на стол поставить можно: копченая рыба, тушеная свинина, грибы соленые, огурцы маринованные, капуста квашеная, моченые яблоки. Ну и, естественно, хмельной мед, рейнское вино, горячий сбитень. Подкрепившись, воины отправились в баню. Пару часов они парились, поливая раскаленные камни пивом и его же употребляя внутрь, надраиваясь щелоком, довольно покрикивая от охлестываний березовыми и можжевеловыми вениками, смывая пот и щелок водой. Потом, переодевшись в чистые рубахи и порты, воины вернулись к столу. Теперь к прежним яствам прибавились печеные половинки куриц, разного рода уха: и рыбная, и яблочная, и сливовая, — нежная буженина, залитая густым коричневым соусом убоина.

Андрей посидел с сотоварищами около часа, хорошо подкрепился, но выпил полный кубок только два раза: когда за боярина здравицу кричали и когда за него самого. «Нарезаться» до полусмерти перед первым свиданием ему никак не хотелось. Зато остальные воины имели возможность оторваться «по полной» и, похоже, уже не очень обращали внимания, кто еще за столом держится, а кто сполз «отдыхать». Посему Зверев, не прощаясь, поднялся, отступил назад за скамью, быстрым шагом обошел стол вдоль стены и вскоре очутился за дверью.

На крыльце оказалось куда прохладнее, нежели в трапезной, солнце уже клонилось к горизонту — если так можно было назвать неровную линию сосновых вершин в стороне тех стран, что служили темным силам, смерти, разрухе и разбою. Ну да, от Пятого Креста границу света на двести верст к закату русские уже сдвинули. Бог даст, и еще дальше, до самого моря отнесут.

Новик поежился, вернулся в свою светелку, достал из сундука и накинул на себя суконную епанчу, подбитую на вороте и на плечах мохнатым енотом, после чего вышел во двор, повернул направо, на стену, по ней дошагал до терема. Глянул на двор за конюшню. Там, у колодца, и вправду маячила одинокая фигурка. Пока все веселились и праздновали, она тут на ветру скучала.

— Пришла, — с улыбкой пробормотал довольный Андрей и подмигнул стоящему в дозоре над воротами холопу.

Новик быстро спустился вниз, выбежал за усадьбу, нарвал ромашек, васильков и колокольчиков, вернулся с этим букетом, прошел к колодцу и протянул Варваре:

— Привет.

— Ой, спасибо, Андрей Васильевич. — Она опять зарделась, прижала букетик к груди, поправила завязанный под подбородком платок. — Благодарствую за такое ко мне внимание.

— Это всего лишь цветы, — усмехнулся новик. — Так пойдем, погуляем?

Варя кивнула. Они вышли за ворота, спустились к озеру, к основанию водяного креста. От берега тут же поплыли несколько коричневых уток, а сзади, словно предупреждающе, низко звякнул церковный колокол — на Филаретовом храме, что между усадьбой и озером стоял.

— Никак, опять бесы балуют? — испуганно прижалась девушка к Андрею. — Может, назад вернемся?

— Какие бесы? День еще на дворе!

— Дык ведь, Андрей Васильевич, полнолуние вот-вот случится. Известно дело, на Сешковской горе в такую пору даже днем нечисть балует. Не дай Бог на глаза им попасться!

— Ты, никак, креста нательного не носишь? — поинтересовался Зверев.

— Как же не носить? Ношу! — Девушка торопливо полезла в вырез сарафана, вытянула за льняную ниточку маленький серебряный крестик. — Вот он, при мне!

— Так чего же тебе бояться? С крестом нечисть человека трогать боится, не подходит.

— Ну да, батюшка Феофан то же сказывает. А о прошлом годе, вестимо, у нас мужик деревенский, из Бутурлей, возле Козютина мха аккурат накануне полнолуния сено косил. Дык токмо он возок свой нагрузил, конь вдруг как молвит человеческим голосом: «Никуда ты отсель не стронешься», — да и замер. Никак его мужик с места двинуть не мог. И тянул, и толкал, и понукал, и вожжами бил, и уговаривал, и манил — встал конь, и никуда с места не шел. Вконец отчаялся его хозяин. А ночь уж спустилась, нежить болотная к телеге сбираться начала. Мужику страшно, ан коня с повозкой бросить жалко. Снял он одну оглоблю, да и стал вокруг ходить, помахивать. Как полезут, размыслил, так ужо оглоблей этой отбиваться станет, добро свое оборонять. Ну нежить, на это глядючи, спужалась да назад на болото, за реку ушла. Мужик смотрит — ан конь у него с места сошел и давай ржать от радости. Ровно человек живой — понял, что порча черная спала. Мужик запряг его и домой поехал. Токмо к рассвету, сказывали, вернулся. Индо поседел весь, когда во двор свой заехал. А все оттого, что на Козютином мху колдун древний, бессмертный живет. Лютобор по имени. Вот! И никакой крест того мужика не спас, хоть и крестился он, и креста не снимал.

— Как же не спас, коли он жив остался? — хмыкнул Зверев. — Сама же говоришь, жив вернулся. И колдовство это на него не подействовало, только на коня. Мерин-то, поди, некрещеный?

— Кто же лошадей крестит, Андрей Васильевич?

— Вот потому мерин один от колдовства и встал. — Андрей снял епанчу, кинул на траву. — Давай хоть здесь посидим, раз идти боишься. Ты понюхай, как травой и цветами тут пахнет. Рай просто кругом. А в усадьбе, куда ни прячься, ан аромат хлева все едино любой дух перебивает.

— Да, Андрей Васильевич, хорошо. — Варя оглянулась на усадьбу, потом уселась на край плаща, оставив обутые в низкие сапожки ноги на траве. — А крест от колдуна сильного, от порчи, от сглаза или лихоманки не спасает, это ты зря так надеешься. Вон сколько народу у нас от колдовства пропадает! Нечто от Лютобора бессмертного таким малым крестиком обережешься?

— А кто мне это рассказал, Варя, угадай? — опустился рядом с ней Зверев. — Лютобор и научил. Коли от бога христианского не отрекаешься и символ его на груди носишь, то и Бог тебя в беде не оставит.

— Значит, ты, Андрей Васильевич, и впрямь к колдуну на болото бегаешь? — испуганно перекрестилась девушка. — Почто же ты, батюшка-боярин, душу губишь?

— Зачем губить? — пожал плечами Зверев. — Лютобор говорит, богов на Руси много. Коли еще и для Христа требы честно исполнять, хуже не станет. Посему на молебен благодарственный, в честь завершения похода, я завтра пойду. И молиться стану.

— А к колдуну зачем бегать? Можно ведь и у святых помощи попросить.