Александр Прозоров - Зубы дракона Страница 13

— Рессоры уже отвинчены, Терентий Палыч. На чем ехать? Минут десять назад зашли бы, и разговоров бы не было.

— Вотт черт! — он обошел «Латвию» с другой стороны и снова заканючил. — Игорек, ну мы тихонечко…

— Куда тихонечко? На кладбище?

— Вот черт! — он присел, но увидеть меня все равно не смог. — Ты до завтра хоть сделаешь?

— Безусловно. Но сегодня — никак.

— Вот черт! — он с кряхтением встал. — Значит, завтра, с утра?

— Буду готов, зуб даю!

Завхоз еще раз чертыхнулся и вышел. Первая атака отбита. Я прижал ключ к лонжерону и попытался открутить гайку рессорного пальца. Почти сразу заныло раненое плечо. Резьба, как назло, прикипела, приржавела, пригнила и не желала трогаться с места. Хоть ты сдохни!

— Может, молоток дать? — послышался вкрадчивый, заботливый голос. От неожиданности я дернулся и больно треснулся головой о задний мост.

— Ох, разорви меня шайтан! Что ты подкрадываешься все время, как удав к кролику?!

— Не хочу напрасно беспокоить. — Гриша похлопал рукой по крылу, отчего в глаза рухнуло примерно пять кило пыли, и переспросил. — Так дать молоток?

— Давай.

Сунув мне молоток, Гриша забрался в автобус, что-то поискал, потом уселся. Послышался характерный треск откручиваемой винтовой пробки. Бульканье.

Стакан искал, паршивец.

Обижаться на наглость Гриши Капелевича смысла не имело — он просто не имел ни малейшего понятия о правилах приличия. Гриша готов был снять с себя для друга последнюю рубаху, приходил на помощь по первой же просьбе (а порой, увы, и без оной), он всегда был искренним, добродушным, отзывчивым. Но никак не понимал, зачем что-то спрашивать у знакомых, если можно взять и так? Разве приятель может ему отказать? Моральные принципы находились выше его понимания… Или ниже.

Главной Гришиной слабостью и достоинством одновременно была его любовь к философским спорам. После первого же стакана он с огромным удовольствием, вдумчиво и аргументировано начинал доказывать свою правоту по любой теме, предложенной собеседником, но с прямо противоположной точки зрения. Именно с противоположной точки зрения, а не со своей. Например, месяц назад, он доказывал мне, что я не прав, и фашизм — это прекрасно; потому, как фашизм ставит интересы государства выше интересов личности, и таким образом резко повышает шансы выживания общества, а значит и каждого отдельного человека. На следующий день доказывал, что фашизм плох, потому, как подавляет в интересах государства отдельную личность, препятствует развитию отдельных одаренных людей, и таким образом понижает потенциал государства в целом. А на следующий день — фашизм есть высшая ступень развития общества! При демократии к власти приходят случайные люди, к тому же не несущие никакой ответственности. Если они угробят страну, то их просто переизберут. При фашизме путь к власти труден, но зато власть получают только сильные, неординарные личности, которые отвечают за свои поступки жизнью, поскольку диктаторов не переизбирают. Их только уничтожают. В следующий раз — «Опасаясь за свою шкуру диктатор готов на любое преступление…» И вот так — две недели подряд, каждый раз с точностью до наоборот. Своей точки зрения Капелевич не имел принципиально. Ну откуда у такого типа понятия о моральных категориях? И какой смысл на такого обижаться?

Из салона донеслось бульканье, причмокивание, а потом удовлетворенный теплый голос спросил:

— Игорек, ты зубы-то сделал?

— Сделал… — от его вопроса обе челюсти внезапно заболели. Я уже обстучал молотком непокорную гайку, в очередной раз накинул на нее ключ и, собираясь с силами для решающего рывка, закончил фразу. — Шесть пломб, и два вырвали.

— Солидно, — наверху вновь забулькало, — но вставлять никуда не ходи. Только ко мне. Ты знаешь, сколько должен простоять нормальный протез? Лет сто пятьдесят. Как эти стены. А гарантия сколько? Год. Между прочим, любой приличный техник может изготовить мост на точно рассчитанное время. Плюс-минус месяц. Если ты к нему с душой — то зубчики получишь на всю оставшуюся жизнь. А будешь мозги врачу пачкать, так и зубы твои тютелька в тютельку гарантию выдержат, и все! Приходите снова в гости.

Послышались громкие, решительные глотки, Гриша перевел дух и продолжил:

— Частные техники что делают? Вот приходишь ты к нему, он сю-сю-сю, сю-сю-сю… И — хлобысь тебе мост на три года! Ты друзьям, знакомым про хорошего мастера расскажешь, приведешь, в креслице усадишь. Они потом своих приведут. Ну, так вот, всю твою цепочку родичей он года за два, два с половиной вытянет, а тут как раз твой протезик — хрусь! И пошло все по новому кругу! А называется это — бизнес…

— Надо же, — подал я голос из-под пола, — оказывается зубные техники сплошь бесчестные люди?!

— А как же! — нимало не смутился Капелевич, — Ты знаешь, что у нас студенты делали? Мы в техникуме всю зиму, стало быть, учимся, челюсти там всякие лить тренируемся. К лету этими «практикантскими зубами» вся задняя комната завалена. С половину твоего гаража комната! А как каникулы начинаются, так мы этими протезами мешки набьем — и по деревням! Эй, бабки беззубые, кому вставная челюсть треба?! Выбирай!

Нетрудно догадаться, что Гриша Капелевич работал в доме для престарелых зубным техником. Попал он сюда не просто. По его рассказу, устроился он сперва в районной поликлинике. Но не пришелся ко двору своему заведующему — еврею, потому как был чистокровным русаком. Заведующий запретил врачам давать ему заказы. Пришлось перейти в другую поликлинику. Но злобный заведующий нашел его и тут, и заявил, что лечение зубов — еврейская народная специальность, русскому в ней делать нечего. И выжил с нового места. Долго бегал Гриша от коварного сиониста… Только здесь, в этом пенсионном недоходном месте оставили его в покое.

Из тяжелого опыта своей жизни Гриша вынес лютую ненависть ко всему сионистскому племени и громко мечтал о еврейских погромах. Когда я осторожно намекнул ему о фамилии, он гордо заявил:

— Мы не по паспорту будем бить, а по морде!

Надо сказать, что профиль его полностью соответствовал фамилии. Но на это намекать у меня язык не повернулся…

Ладно, хватит валяться. Я уперся ногами в бензобак, взялся за ключ обеими руками, поднатужился и-и-и-хрясь!!! Голова треснулась о каменный пол, изо рта выскочила длинная фраза, непереводимая ни на один из языков мира. Гайка — железяка чертова — даже не стронулась!

— Ты что-то сказал? — забеспокоился Гриша.

Я охотно повторил непереводимую фразу.

— Понятно. Может, помочь?

— Принеси тормозухи, пожалуйста.