Сергей Махотин - Владигор и Звезда Перуна Страница 13

Ахмал был огромен, толст, никогда не покидал своего стана и очень любил пиры, устраивая их по поводу и без повода. Он один мог съесть горного рифейского барана, целиком зажаренного на вертеле, и выпить бочонок таврийского вина. Рум с тайной усмешкой подумывал, что ради того, чтобы этих бочонков было у Ахмала вдосталь, он и заключил мирный договор с Братскими Княжествами. Вскоре Рум узнал, что вино требовалось вождю и для других целей.

Еще Ахмал любил наложниц, предпочитая смуглым айгуркам белолицых девушек. Их тайным полоном занимался специально назначенный для этого отряд из провинившихся воинов, у которых были отрезаны кончики языков, чтобы они не смогли даже под пытками рассказать, чей приказ выполняют.

В разгар одного из пиров к Ахмалу привели очередную пленницу со связанными руками. Ее светлые волосы были коротко острижены, янтарные глаза яростно сверкали. За плечами у девушки висели гусли.

— Развяжите ей руки, — велел вождь и, вытирая жирные пальцы белой лепешкой, обратился к пленнице: — Спой, красавица, угоди мне. Угодишь — отпущу.

Та размяла затекшие пальцы, настроила гусли и запела чистым красивым голосом, глядя в глаза Ахмалу:

— То не конь бежит,То не гром ворчит —У айгурского вождяВ животе бурчит.Не коровий пометНаземь валится —То айгурский вождь собоюБахвалится:Как, мол, я богат,Как могуч и смелИ какое, всем на зависть,Брюхо я наел!Мы послушаем, какуюЗаведет он речь,Когда брюхо пощекочетСинегорский меч!..

Похотливая улыбка медленно сползла с лица Ахмала. Но, не желая выглядеть в глазах приближенных униженным язвительной песенкой, он выдавил из себя смешок и повернулся в своему советнику:

— Ну что тут поделаешь, мой Рум! Не пожелала мне красавица угодить, может, угодит тебе? Дарю ее тебе в знак моего расположения к твоим заслугам.

Рум понял, что Ахмал переложил на его плечи обязанность выпутаться из щекотливой ситуации.

Все в шатре смотрели на него. Тогда Рум шагнул к пленнице и, усмехнувшись, произнес:

— Если ты и ночью так же строптива, как днем, мне это по нраву. Люблю усмирять молодых кобылиц!

Одобрительный смех был знаком того, что его слова понравились. Он взял пленницу за руку, но та вырвалась и вдруг плюнула ему в лицо. Плевок пришелся прямо в глаз, Рум отшатнулся и чуть не упал. В шатре вновь засмеялись, на этот раз над его неловкостью, и этот смех звучал оскорбительно. Рум схватился за саблю, но стражники уже оттащили девушку и вновь связали ей руки тугой веревкой.

— Не горячись, мой Рум, — улыбнулся Ахмал. — Она не стоит твоего гнева. Садись рядом, ешь, пей. Еще до первой звезды я покажу тебе то, что утешит тебя.

Немного погодя, впихнув в себя целого зайца, начиненного печеными жаворонками, и выпив несколько чаш вина, Ахмал приказал слугам поднять себя и велел Руму следовать за ним.

Очень медленно (вождь не умел передвигаться иначе) они спустились по каменной лестнице ко входу в одну из продольных пещер, которыми была полна Воронья гора. Ахмал снял с шеи длинный ключ на шелковом шнурке и собственноручно отпер массивную, обитую железом дверь. Свод пещеры оказался достаточно высок, чтобы легко мог проехать всадник. На стенах были укреплены смоляные факелы.

Шли они недолго, пещера была коротка. Она вскоре вывела их в просторный каменный зал. Стены уходили высоко вверх и, искривляясь, почти сходились друг с другом, оставляя лишь небольшую щель, через которую можно было рассмотреть плывущие в небе облака. Вдоль стен стояли бочонки с вином. В дальнем конце зала находился колодец с круглой крышкой, к нему цепями были прикованы два раба.

— Приведите коня и пленницу, — приказал Ахмал сопровождающим их стражникам. Те побежали исполнять приказ. — Они давно хотят коня, — пояснил вождь, — что ж, будет им конь.

Рум хотел спросить, кто такие они, но счел за лучшее не задавать лишних вопросов. Он видел, сколько чаш с вином опустошил Ахмал, и, если б тому вздумалось подарить коня этим двум рабам, Рума это не удивило бы.

В пещере раздался цокот копыт, и стражники ввели в зал молодого коня. Светловолосая девушка шла рядом, ее руки были по-прежнему связаны.

— А гусли? — крикнул Ахмал и громко рассмеялся. — Пусть пляшут там!

Один из стражников перекинул через плечо девушки ремень, на котором висели гусли. Затем ее посадили верхом на жеребца и вывели на середину зала.

— Не знаю, что ты решил со мной сделать, толстый вождь, — с презрением промолвила пленница, — но князь Владигор отомстит за меня. Отныне каждый твой день будет отравлен ожиданием смерти! Запомни мои слова, толстяк. И ты, горбоносый убийца! — Взгляд ее обжег Рума такой ненавистью, что у него, никогда никого и ничего не боявшегося, холодок прошел по спине.

— Замолчи! — закричал разгневанный Ахмал. — Все твои слова под этим небом кончились. Отныне вместо звезд ты будешь видеть камни! А вы что стоите, болваны? Тоже захотели к грунам?

Последние слова обращены были к стражникам, которые поспешно разбежались в разные стороны, прижимаясь к стенам. Ахмал также отступил назад, потянув советника за собой, и налег на металлический рычаг, который Рум поначалу принял за прислоненный к стене обломок копья.

Пол в середине зала резко ушел вниз, превратившись в расширяющуюся квадратную воронку. Девушка застонала в ужасе. Копыта жеребца заскользили по каменным плитам, он сел на круп и съехал со своей всадницей в черную дыру.

Рум, потрясенный увиденным, ждал звука падения двух живых тел, по которому можно было бы определить приблизительную глубину пропасти. И не дождался. Вместо него наружу вырвался ликующий визг множества голосов, и принадлежали они явно не людскому племени.

Ахмал вновь нажал на рычаг, и скрытый механизм вернул центральные плиты каменного пола в первоначальное положение. Вождь махнул стражникам, и те, пятясь и кланяясь, удалились в пещеру.

— Нам больше не нужны соглядатаи, — произнес Ахмал, и в его глазах Рум с удивлением заметил алчный блеск, невиданный им прежде.

Ахмал подвел его к колодцу. Обнаженные по пояс рабы, лежавшие ниц перед своим повелителем, поднялись на ноги и с трудом сдвинули в сторону круглую крышку, сколоченную из сосновых досок. И вновь до ушей Рума донесся гомон многочисленных голосов, который вскоре превратился в более-менее слаженный хор, требующий: «Кру ю друкт унг? Кру ю друкт унг?»[2]

Ахмал кивнул, и рабы начали спускать в колодец охваченную цепями винную бочку. Голоса стихли. Прошло порядочно времени, пока снизу не дернули за цепь. Невольники вновь принялись за работу, цепь медленно наматывалась на бревенчатый ворот. Ахмал следил за ней, притоптывая от нетерпения и то и дело облизывая толстые губы. Наконец из колодца показался средних размеров ларь, перевязанный крест-накрест кожаным ремнем и подвешенный на крюке. Вождь схватил его обеими руками, отвел от колодезной бездны, и ларь, глухо брякнув, опустился на каменный пол.