Антон Грановский - Сияние богов Страница 13

– Никогда, – отрезала старуха. – Если только…

Лесная ведьма интригующе замолчала, и князь резко и нетерпеливо подался вперед.

– Если только – что?

Мамелфа прищурила слезящиеся старушечьи глазки и сказала:

– Есть один способ. Но труден тот способ чрезмерно.

– Говори! – потребовал князь.

– Ты должен найти того, кто сотворил с тобой такое, и съесть его сердце.

– Съесть?

Ведьма кивнула.

– Да, съесть! Сожрать! Слопать!.. Но главное – сердце это должно быть еще живым!

– И тогда я стану прежним? И перестану рассыпаться на куски?

Ведьма мерзко улыбнулась своими запавшими, тонкими губами.

– Да, князь, ты станешь прежним. В твоей груди снова забьется живое сердце. Но бессмертие ты потеряешь. Нелегкий выбор, верно?

Князь сжал кулаки и произнес плаксивым голосом:

– Я не справлюсь с Первоходом. Один выстрел из громового посоха – и я рассыплюсь в пыль. Помоги мне, ведьма! Ты ведь можешь, я знаю!

– Могу, – кивнула Мамелфа. – Но это тебе не понравится. Я могу сделать тебя сильным и ловким, как лесная рысь. Но ты потеряешь себя и не найдешь до тех пор, пока не съешь сердце Первохода.

На уродливом, склеенном из неровно подогнанных кусков плоти лице Добровола появилось недоумение.

– Я тебя не понимаю, ведьма, – прохрипел он. И тут же поправился, испугавшись, что Мамелфа откажет в помощи: – Но я готов сделать все, что ты скажешь! Все, слышишь! Только сделай меня таким же сильным, как Первоход.

Некоторое время ведьма молчала, потом заговорила негромким, таинственным голосом:

– Ты слыхал про чудны€е вещи?

– Конечно!

Ведьма выпростала из-под складок своего ветхого балахона руку и протянула Доброволу гриб, похожий на бледную поганку, только такой пузатый, будто его надули.

– Это чудно€й гриб, – сказала она. – Называется молокун. Съешь его – и начнешь жизнь с чистой берестинки.

– Как это? – не понял Добровол.

– А так. Не будешь помнить ничего, кроме одного – найти и убить Первохода и съесть его сердце.

– Это что же… я стану беспамятным, как младенец?

Мамелфа кивнула.

– Да. Но сила у тебя будет не младенческая.

Добровол подозрительно прищурился.

– Сгубить меня вздумала, старая?

– Не хочешь – не бери, – обиженно шмыгнув носом, сказала ведьма и убрала было гриб, но Добровол быстро схватил ее пальцами за тощее, морщинистое запястье.

– Мне уже все равно, ведьма, – с горечью выговорил он. – Сгубишь, туда и дорога. Давай своего «молокуна».

Мамелфа разжала пальцы, и белый гриб выкатился прямо князю в ладонь. Несколько мгновений Добровол разглядывал его, а затем сунул в рот и стал жевать.

Еще с полминуты князь сидел на траве, усиленно работая челюстями, а потом глаза его закатились под веки, и он тяжело, будто куль с мукой, повалился на землю.

Мамелфа сидела на своем пне и напряженно смотрела куда-то мимо Добровола. И вдруг тень Добровола на траве дрогнула, хотя сам он продолжал лежать. Затем тень вытянула руки, приподняла их над травой, ухватилась пальцами за торчащий из земли корешок и крепко его сжала.

Мамелфа стряхнула оцепенение, выпрямилась и облегченно вздохнула.

– Ну, пошло дело! – проговорила она и, довольно захихикав, потерла тощие ладони. – Более я тут не надобна. Прощай, Добровол-князь!

Она широко развела руки в стороны, а потом резко хлопнула в ладоши. От того места, где сидела Мамелфа, взлетело вверх густое, темное облако, а когда облако рассеялось, на пеньке никого уже не было.

8

Деревенская девка Смирена, отправляясь по грибы, никогда не заходила в чащобу. Но на этот раз грибов было так мало, а желание принести домой хоть что-нибудь было так велико, что Смирена, сама того не ведая, прошла через «свой» лесок, миновала две версты по глушняку и сама не заметила, как вышла к большой дороге, ведущей к Хлынь-граду. В корзинке ее было не более десятка молоденьких опят.

Поняв, что зашла слишком далеко, Смирена не стала тревожиться и мысленно поблагодарила лешего за то, что не завел ее в те места, откуда нет выхода. Перед тем как повернуть назад, она решила немного передохнуть. Опустила корзинку с грибами, а сама села на пенек и вытянула гудящие от усталости ноги, одетые в новые лапоточки.

Сперва она думала о грибах, о том, как их нынче мало, и как стыдно возвращаться с полупустой корзинкой домой. С грибов мысли Смирены сами собой перескочили на молодого парня Деженя, который вот уже две недели повсюду преследовал ее, не давал ей проходу и даже норовил увязаться за нею в лес. Некрасивый был парень, но настойчивый. Смирена вдруг подумала, что ежели он и дальше будет таким настойчивым, то рано или поздно добьется своего. Устыдившись подобных мыслей, Смирена покраснела.

«Он ведь и сейчас может за мной следить, – подумала она. – С этакого станется».

Смирена оглянулась по сторонам, но, ясное дело, никакого Деженя поблизости не увидела.

Отдохнув, Смирена поднялась, чтобы идти домой, да вдруг замерла. Ей показалось, что где-то поблизости шелохнулась ветка. Смирена была не робкого десятка, а потому крепче сжала в руке корзинку и окликнула:

– Эй! Кто там? Эй, кто там ходит? Покажись!

Несколько мгновений ничего не происходило, а потом из-за дерева вышагнула светлая фигура. Смирена прищурила близорукие глаза, надеясь разглядеть фигуру получше, но сгустившиеся сумерки не позволили ей этого сделать.

– Дежень, это ты?

– Да… – донесся тихий ответ.

Смирена облегченно вздохнула.

– Ну, слава Белобогу. А я уж подумала – не душегуб ли какой. Зачем ты за мной увязался, Дежень?

Ответа не последовало. Смирена нахмурилась (ох и настойчивый же парень этот Дежень, ну как на такого не гневаться?).

– Чего увязался? – строго повторила Смирена. – В провожатые набиваешься? А ну – отвечай!

– Да…

Смирена усмехнулась.

– А с чего ты решил, что я возьму тебя в провожатые? Нешто не знаешь, что за мной ухаживает Братша Кривов сын?

Дежень молчал, переминаясь с ноги на ногу. «Надо бы с ним помягше, – подумала Смирена. – А то еще убежит. С него станется».

– Ладно, не бойся, – смилостивилась она. – Хошь провожать, провожай. Но только чтобы не лапал! А то Братше пожалуюсь!

Дежень и на этот раз не шелохнулся.

«Да что же это за мужик такой! – возмутилась Смирена. – Не мужик, а снежный молчун!»

– Ну! – подбодрила нерешительного парня Смирена. – Чего стоишь? Подойди сюды!

Парень еще немного постоял, явно собираясь с духом, а потом тронулся к Смирене.

Чем ближе он подходил, тем тревожнее делалось лицо Смирены. Проклятая близорукость! На какой-то миг ей показалось, что парень голый, однако она тут же прогнала от себя эту мысль как вздорную.