Стивен Эриксон - Увечный бог Страница 13

  - Я вижу лишь сны о мести.

  - Чем больше ты мечтаешь о чем-то одном, пусть очень привлекательном, Релата, тем скорее оно выцветает. Смотри эти сны почаще, если хочешь избавиться от одержимости.

  - Ты говоришь словно старик, словно баргастский шаман. Загадки и дурные советы. Онос Т'оолан был прав, не слушая их. - Она почти повернулась, чтобы поглядеть через плечо на запад - словно могла увидеть родной народ и Вождя Войны, идущих прямо сюда. Но опомнилась и разом осушила чашку чаю.

  - Онос Т'оолан, - пробормотал Драконус. - Имасское имя. Странный вождь для Баргастов... Релата, ты расскажешь эту историю?

  Женщина хмыкнула: - Я не сказительница. Хетан взяла его в мужья. Он был от Собрания, когда все Т'лан Имассы ответили на призыв Серебряной Лисы. Она вернула ему жизнь, лишив бессмертия, а потом его нашла Хетан. В конце Паннионской войны. Отцом Хетан был Хамбралл Тавр, но он утонул при высадке на берег этого континента...

  - Погоди-ка. Ваши племена не родные здешним землям?

  Она пожала плечами: - Боги-Баргасты пробудились, ощутив какую-то угрозу. Они наполнили головы шаманов паникой, словно мочой. Мы должны вернуться сюда, на древнюю родину, чтобы встретить древнего врага. Больше нам почти ничего не рассказывали. Мы думал, враг - Тисте Эдур. Потом - что это летерийцы или акрюнаи. Но все они были не теми, и теперь нас разбили. Если Секара верно говорила, Онос Т'оолан мертв, как и Хетан. Все мертвы. Надеюсь, боги Баргастов умерли вместе с ними.

  - Не расскажешь ли об Т'лан Имассах подробнее?

  - Они склонили колени перед смертным, человеком. В середине битвы они повернулись спинами к врагу. Я не желаю о них говорить.

  - Но вы решили идти за Оносом Т'ооланом...

  - Он был не из таких. Он один встал перед Серебряной Лисой, костяная нежить, и потребовал...

  Тут Драконус склонился, чуть не угодив лицом в костер. - Костяная нежить? Т'лан - Телланн! Бездна подлая! - Он вдруг вскочил, испугав Релату. Она смотрела, как он мечется взад и вперед; казалось, чернила заструились из ножен на спине воина. У нее защипало глаза. - Эта сука, - тихо зарычал он. - Ах ты самолюбивая, злобой исходящая карга!

  Аблала услышал ругань и внезапно встал в тусклом свете костра; тяжелый боевой молот лежал на плече. - Что она сделала, Драконус? - сверкнул он глазами. - Убить ее? Если она злоболюбивая и самоуходящая... а что такое изнасилие? Что-то вроде секса? Могу я...

  - Аблала, - прервал его Драконус, - я не о Релате говорю.

  Теблор начал озираться. - Больше никого не вижу. Прячется? Кто бы она ни была, ненавижу, если она не красивая. Она красивая? Если так, то всё путем...

  Воитель поглядел на Аблалу. - Лучше лезь под меха, Аблала, и постарайся уснуть. Я постою за тебя в дозоре.

  - Ладно. Хотя я не устал. - Он повернулся и пошел искать постель.

  - Осторожнее с такими проклятиями, - прошипела Релата, вскакивая. - Что, если он сначала ударит, а потом задаст вопросы?

  Он глянул на нее. - Твои Т'лан Имассы были неупокоенными.

  Она кивнула.

  - Она так их и не отпустила?

  - Серебряная Лиса? Нет. Думаю, они просили, но... нет.

  Он вроде бы пошатнулся. Отвернулся, медленно встал на колено. Поза отчаяния или горя - она не была уверена. Сконфуженная Релата сделала к нему шаг и другой, но остановилась. Он говорил что-то на неведомом языке. Одна фраза, снова и снова. Голос грубый, хриплый.

  - Драконус?

  Плечи его поникли. Релата услышала смех - мертвенный, лишенный всякого веселья звук. - А я думал, что мое наказание длилось долго. - Он продолжил, не поднимая головы: - А Онос Т'оолан... он теперь действительно мертв, Релата?

  - Так сказала Секара.

  - Тогда он, наконец, нашел мир. Покой.

  - Сомневаюсь.

  Он резко развернулся. - Почему ты так сказала?

  - Они убили его жену. Убили детей. Будь я Оносом Т'ооланом, даже смерть не помешала бы мне отомстить.

  Он резко выдохнул, словно попавшая на крючок рыбина, и снова отвернулся.

  Ножны истекали темнотой, напоминая открытую рану.

  "О, как я хочу твой меч".

  Желания и нужды могут голодать и умирать, как и любовь. Ничего не значат величественные позы, жесты чести и верности, когда тебя видят лишь трава, ветер и пустое небо. Маппо казалось: лучшие его добродетели медленно чахнут на корню. Сад души, некогда такой пышный, колотит ныне голыми сучьями о каменную стену.

  В чем его предназначение? Где клятвы, произнесенные в юности столь трезво и мрачно, столь сверкающе-значительно, как и подобало широкоплечему юнцу? Маппо ощущал внутри страх, грубым кулаком, опухолью засевший в груди. Ребра ломило от этого давления, но он так долго жил с болью, что она стала частью жизни, рубцом, превосходящим величиной всякую мыслимую рану. "Так вот слово и делается плотью. Так наши кости становятся дыбой наказания, мышцы содрогаются в саване пота, голова мотается, поникнув... Вижу тебя, Маппо. Ты висишь в жалком смирении.

  Его забрали у тебя, как украли бы драгоценность из кошеля. Кража жжет, жжет до сих пор. Ты чувствуешь себя обесчещенным. Изнасилованным. Но не в этом ли гордость и негодование? Не это ли знаки на знаменах войны, не это ли жажда мести? Погляди на себя, Маппо. Ты бормочешь оправдания тиранов, и все разбегаются с дороги.

  Но я хочу получить его обратно. Чтобы был рядом. Я жизнью клялся его оберегать, защищать. Как они посмели лишить меня этого? Слышите вой в пустом сердце? Там яма без света, а на стенах я чувствую лишь зарубки от бессильных когтей".

  Зеленое свечение небес кажется ему гнилым, неестественным, так что гибель луны на этом фоне выглядит мелкой случайностью. "Но миры исцеляются, а вот мы - нет". Туман повис в ночном воздухе, как будто миазмы гниющих вдалеке трупов.

  "Так много было смертей в такой бесполезной стране. Не понимаю. Виной меч Икария? Его ярость? Я должен был почувствовать, но тут и земля еле дышит; словно старуха на смертном одре, она едва содрогается, слыша далекие звуки. Гром и темнота в небе".

  - Идет война.

  Маппо хмыкнул. Они молчали так долго, что он почти позабыл о присутствии Грантла. - Что ты знаешь? - спросил он, отводя взор от восточного горизонта.

  Покрытый полосами татуировок охранник караванов пожал плечами: - Что тут знать? Смерть сбилась со счета. Бойня. Во рту полно слюны. Волосы встали дыбом... даже в таком мраке я вижу отвращение на твоем лице, Трелль, и разделяю его. Война была, война еще будет. Что тут сказать?

  - Тебе не терпится вступить в драку?