Сергей Щеглов - Разводящий Апокалипсиса Страница 13

— Верно, — кивнул Валентин. — Собственно, я и просил.

— Ага, — Баратынский довольно потер руки. — Значит, есть, что скрывать!

— Есть, — согласился Валентин. — Как раз после того, как попили мы с тобой пивка, все оно и началось…

— То есть как — началось? — затряс головой Баратынский. — Ты ж к тому времени свою половину Побережья уже утопил!

Тьфу ты, подумал Валентин. Заладили — утопил, утопил… Будто я сам Серого с Георгом стравливал. Что за привычка сваливать все на уцелевших?

— Будешь перебивать, — пригрозил Валентин, — распрощаюсь и уйду, выходной у меня, между прочим! — Баратынский поспешно закрыл рот ладонью, демонстрируя полное понимание. — Раз я сказал — началось, значит, началось! Просто мы с принцем еще не разобрались, что к чему, вот я и попросил Санчеса не распространяться.

Баратынский пожал плечами:

— Вот он и молчит, как партизан. Мол, ошибочка вышла, недостаточная магическая защита, вот наши мордобойцы и вляпались. Пришлось тебя приглашать в качестве консультанта, ну ты этот колдовской замок и вразумил. Все живы-здоровы, только Шаггар Занг под гипнозаклятие попал, слишком много с Не-Джо общался. Подлечится маленько и сам все расскажет. Одно слово, — Баратынский презрительно фыркнул, — официальная версия!

Наконец-то, подумал Валентин. Хоть один усомнившийся. Да и то потому лишь, что сам видел Хеора в бутылке. А вот всех остальных официальная версия вполне устраивает. Даже самого Занга устраивает.

— А чем плоха официальная версия? — на всякий случай уточнил Валентин.

Баратынский постучал себя по лбу:

— Что ж это за гипнозаклятие, если его три недели снять не могут? Не-Джо, он же Хеор, сидит у тебя в бутылке; если это его заклятие — чего наши маги так долго возятся? Инвертировать к чертовой матери, и дело с концом! Ты ж мне сам объяснял, какое это плевое дело!

— Если заклятие известно, то плевое, — согласился Валентин. — Да только…

— Ага! — воскликнул Баратынский, хлопая в ладоши. — Только! Значит, Хеор здесь ни при чем?! Так или нет?

— Ну, ни при чем, — пробормотал Валентин. — И что тебе с этого?

Баратынский многозначительно потер руки:

— Дык гипотеза подтверждается, — сказал он ухмыляясь. — Есть тут у меня одна интересная гипотеза…

Валентин вытаращил глаза:

— Гипотеза? У тебя?!

Баратынский фыркнул:

— Эк тебя проняло! Ты небось думал, что я только пиво дуть горазд? А ведь даже не знаешь, чем я в Управлении занимаюсь!

— Отчего же, знаю, — возразил Валентин. — Моделированием каким-то…

— Вот именно — каким-то, — усмехнулся Баратынский. — Знаток! Хоть бы раз ко мне в лабораторию заглянул, а потом уж хвастался.

Валентин покосился на чудовищное сооружение, по-прежнему посверкивающее кольцами в центре комнаты. Значит, вот эта астролябия-переросток и есть наш единственный талисман-моделятор. Бедное Управление.

— Больно мне надо на твое чудище смотреть, — сказал он. — Ну хорошо, не знаю я, что ты тут моделируешь. Мы с тобой все больше пиво пили, а не делами занимались. Прошу прощения и посыпаю голову пеплом. Выкладывай, зачем звал?

— Надеюсь, ты не слишком торопишься? — поинтересовался Баратынский.

— Не слишком, — ответил Валентин. — За час управимся?

Баратынский покачал головой:

— Навряд ли. Час только на настройку уйдет…

— На какую еще настройку? — спросил Валентин, подозрительно косясь на талисман-моделятор.

— На нее самую, — развел руками Баратынский. — Извини, братишка, с твоими дублями я все, что мог, уже сделал. Теперь оригинал нужен.

Валентин уставился на Баратынского, как на новые ворота.

— Оригинал? — тупо переспросил он. — Чей оригинал?

— Да твой, чей же еще, — ответил Баратынский, указывая на свой талисман. — Мог бы и сам догадаться, между прочим. Не каждый день на Панге тальменов грохают! Амперскую катастрофу я тут моделирую!

— Ну и что?

— Что значит — что? — воскликнул Баратынский. — Забыл, что ли, как моделяторы работают? Или, — Баратынский ехидно прищурился, — вообще никогда не знал?

— Подожди, — взмолился Валентин. — Дай сообразить…

Он наконец осознал, что Баратынский и в самом деле занят какой-то работой. Просто я дурак, вот и думал, что ему выпить не с кем. А был бы умный, сам бы догадался — чего ж еще моделятору Управления моделировать, кроме как давешний Армагеддон? А как у нас умеют моделировать? Да очень просто — запихивают в моделятор какой-нибудь предмет с места происшествия и начинают крутить вокруг него кольца вероятностей.

А какой у нас самый крупный предмет с места происшествия?

Правильно. Оператор Шеллер. Он же — факир Фалер.

— Сообразил, — кивнул головой Валентин. — Значит, вот я тебе зачем нужен. Так бы сразу и говорил — моделировать. Давай настраивай скорее, к пяти часам мне домой нужно.

— Обязательно? — уточнил Баратынский.

Валентин кивнул:

— Обязательно. Дианино начальство в гости пожалует. Опоздаю — считай, в разводе.

— Понятно, — скривился Баратынский. — Строгая у тебя баба. Ну ничего, я постараюсь успеть. Залезай.

Он махнул рукой в сторону талисмана. Бесчисленные кольца моделятора остановились, открывая проход к спрятанному в его сердцевине креслу. Валентин поежился и нерешительно посмотрел на Баратынского.

— Да ты не бойся, не укусит, — усмехнулся тот. — Сядешь в кресло, расслабишься, и вроде как сон увидишь. Несколько раз подряд, с незначительными изменениями.

— Какой именно сон? — уточнил Валентин, забираясь внутрь моделятора. Серая обивка кресла зашевелилась, подстраиваясь под форму тела; Валентин почувствовал приятную расслабленность и зевнул.

— Твой любимый, — услышал он далекий голос Баратынского. — Как ты трех тальменов победил…

Глаза Валентина закрылись и вновь открылись — уже на центральной площади Ампера, в тот самый момент, когда три тальмена сошлись в смертельном бою, и один из них уже лишился головы.

— За что?! - разорвал тишину пронзительный вопль.

Оторванная голова Детмара отказалась падать на раскаленную солнцем мостовую. Она повисла в воздухе, повернувшись лицом к недавнему другу, нанесшему подлый удар. Георг отшатнулся, не в силах поверить в случившееся.

Эхо от вопля уже мертвого Избранного еще гремело над площадью, когда Валентин понял — пора! Еще немного, и Талисманы вырвутся на свободу, чтобы разрушить до основания этот хрупкий мир. Он потянулся к рукам Габриэля — и вдруг понял, что смотрит на происходящее своими собственными глазами.

Обруч, позволявший Валентину хозяйничать в голове Габриэля, больше не работал.