Татьяна Чернявская - Роза из клана Коршунов Страница 13

Подгорный человек ловко установил подвесной котелок с оставшейся питьевой водой, набросал туда ворох своих травок и чудом, завалявшийся клубень дикой груши. Длинноволосый виртуозно разделал добычу (та уменьшилась втрое) и очистил незавидную шкурку для возможной выделки. Обваренный продолжал мысленное самоуничижение за сбором хвороста.

Не прошло и вечности для оголодавших путников, как бульон покрылся редкими, но от того не менее соблазнительными, свечками тощенького жирка, а неизвестное природе мясо обрело удобоваримый запах и окрас. Совет старейшин, в лицах подгорного человека и двух невурлоков, единогласно решил, что съесть это нужно немедля.

— Надо бы дохлого позвать и эту разбудить, — с сожалением озвучил неминуемое подгорный человек, жадно глядя на котелок и осознавая его незначительность для честной компании.

Длинноволосый нехотя кивнул в ответ. После третьего тормошения ворох покрывал дрогнул и подал признаки жизни. Сначала из него высунулись две длинные, явно не женские ноги в гроллинских сапогах, потом не самые изящнее ручки и итогом была помятая спросонья физиономия Валадара с пуком взлохмаченной рыжей шевелюры.

— О завтрак! — радостно пробормотал юноша, не обращая внимания на ошарашенные лица спутников.

Невурлоки спешно переглянулись и, не теряя ни секунды, скрылись в лесу. Подгорный человек злостно глянул на своего горе-командира, но от комментариев воздержался.

Из всего, что происходило после очередного падения в воду, Карина смогла разобрать лишь, как её подхватило течение, спутавшее ноги, и вода сомкнулась над головой бледным медальоном неласкового рассвета. Дыхание перехватило, кожу обдало жаром, в ушах звенело. Хотелось кричать, но горло отказалось послушаться. Окружившие водяные сумерки пестрели скалящимися пятнами, прыгающими тенями, воющими и тянущими кривые лапы зверями. Блестели синевой и золотом мелькающие перед лицом бока странных видений. Что-то почти вырывало ногу, волоча её в низ.

Потом калейдоскоп безумия прекратился столь же стремительно, как и начался. Девочку охватила тьма, давящая, тесная, оглушающая. Тишина после визгливого многоголосья пугала и настораживала. Воздух был гадок и тленен, хоть и позволял дышать, но не приносил удовлетворения. Холод недвижимо пробирал от босых пяток до кончиков окоченелых исцарапанных пальцев. Рыбьи кости впивались в кожу. Весь разум, вся душа перепуганной девочки отказывались верить в происходящее.

"Я сплю. Этого просто не может быть! Не может! Я, наверное, потеряла сознание, когда снова поскользнулась и упала в обморок. Сейчас меня разбудят…. Ой, меня не разбудят! Нет, нет, нет, я должна сама очнуться, как можно скорее, пока гроллины меня не хватились!"

Каринка попыталась ущипнуть себя, но ничего не почувствовала. Вместо этого она услышала пронзительный визг и заметила, словно что-то неуловимое отскочило от неё. По телу побежали мурашки: одна больше другой, настойчивые такие, вредные. Что-то скользкое коснулось колена и, мелко перебирая скользкими лапками, поползло выше, словно паук или ящерица. Каринка с младенчества недолюбливала пауков, вечно селившихся над потолком и шныряющих за плинтусами, и теперь, представив, что это может быть, не выдержала. С резким воплем (слишком громким даже для неё самой) девочка тряхнула ногой и, не разбирая ничего, принялась пинать ногами что-то, выскользнувшее из-под юбки. Бородатая морда, зелёная и страшная, вскочила с земли и, уже не прячась, бросилась на неё, опрокинув на пол. Каринка не успела, как следует испугаться, просто замахнулась со всех сил, стукнула по противной физиономии, подбиравшейся к горлу. Морда злобно завыла, нехорошо (приличные слова так не звучат) заворчала и всадила зубы в разрез платья. Такая наглость привела Карину в ужас. Девочка схватила существо за бороду и от всей души отвалтузила зверской мордой по рыбьим костям, как прачка бельё по доске, визжа на маменькин манер. Зелёная бородища истово вторила её визгам и размахивала слизкими лапищами, потом как-то выскользнула.

Каринка никак не могла отдышаться, зато от светящихся кругов перед глазами стало вроде светлее. Девочка даже успела с трудом оглядеться по сторонам, но только прояснившийся вид обшарпанных сводов пещеры резко сменился потолком. Брыкаться сил уже не осталось, и Карина с позором смирилась, что морда (уже осторожнее и обходительнее) отволокла её за ногу в сторону и впихнула в какой-то канал.

Давно-давно, когда дыхание земли было пропитано теми силами, о которых добропорядочные прихожане предпочитают молчать, а по дорогам странствовали загадочные люди с ручными воронами и пылающими мечами, в Долине процветал сумеречный народ. И было то не одно дикое племя, что кочует из леса в лес. Жили они повсеместно наравне с прочими людьми, скрываясь в сумерках, питаясь силами людей и подношениями хозяев, охотясь на нерасторопных путешественников и творя прочие непотребства. Только сменились времена безвозвратно, ушла сила из сердец людских, а следом и с земли. Тяжело стало сумеречникам шнырять по домам и дорогам, жались они к природе, дохли без меры, скрывались в глуши, лезли в глубокие бочары, забывая, кто водяным был при старом мире, кто домовым, кто кикиморой. Теперь каждый человек стал для них лакомой добычей и последней надеждой.

Невурлок опустился на одно колено и, прижав ладонь к камню, прислушался к шёпоту земли. Она всегда выдавала дрожаньем сумеречников, хотя он, по большому счёту, уже не рассчитывал, что они ещё существуют. Вообще-то, ему стоило бы винить себя за то, что с ходу не распознал их присутствия в этом районе леса, если б за свою немалую жизнь он, к величайшему сожалению окружающих, не утратил совести (и всего, что к ней прилагается).

— Разберись с ним! — крикнул он своему товарищу, хотя надобности в том особой не было: парень шёл сзади. — Я поищу бочагу.

Мужчина в ответ выразительно постучал по голове. На языке специальных жестов это не означало ничего, а на языке обычных его только что обозвали не сильно умным.

Невурлок особо не обиделся, он слушал землю, и земля, наконец, отозвалась. Уверенными шагами он двинулся по почти незаметной, заваленной сухостоем и гнилыми колодами тропке и его не смущало, что миловидная девица не смогла бы продраться сквозь них и на пару шагов. Сумрачники любят шутить подобным образом. Тропинка нехотя вывела к застарелому болотцу самого завалящего типа. Под ногами многозначительно чавкала тухлая ржавая жижа, с кривых сучьев лохмами свисали плети древнего мха, первые жгуты грязного тумана обвивали щиколотки.

"Только б он шею себе от рвенья не свернул в такой-то дряни" — раздражённо подумал невурлок, перешагивая учтиво подсунутую сумрачниками подозрительную кочку.