M. Nemo - Песнь Люмена Страница 13

— От осознания собственной конечности, — сказал Лукас и оба легионера повернулись к нему. Гавил так и вообще разговора не слышал. Он не отрываясь смотрел на сцену подперев подбородок руками. При этом он умудрился упереться локтями в спину Туофера — но тот не возражал.

Люмена этот разговор заинтересовал так, что у него даже черты лица обострились. Шайло приготовился к тихому бешенству Лукаса и довольству первого.

— Ты конечен, так же как и они, — сказал Люмен.

Взгляды как по команде метнулись к нему.

— Как и ты.

И обратно.

Не смотря на темноту, они прекрасно видели друг друга.

— В самом деле? — спросил Люмен.

— Уж не думаешь ли ты, что можешь жить вечно?

— Если пожелаю.

— В отличие от тебя, я не страдаю переизбытком такой непоколебимой уверенности в собственных силах. — Внутри Лукаса зажёгся огонёк и озарял взгляд тем самым внутренним светом, который мог повести за собой кого угодно. Только вот Люмен в таком огоньке не нуждался.

Он и так мог быть источником света, когда хотел. И сейчас, воспользовавшись всем им, протянул:

— Вот поэтому ты и останешься просто Лукасом.

Остальные братья смотрели на него с обожанием. И Шайло, естественно. Лукаса это обожгло как всегда. Но он заставил себя распрямить плечи и спокойно остаться сидеть на месте. Почему Люмена так любили? Почему он сам… Лукас ощутил предательский смех внутри. Почему он сам готов обожать его, хотя и желал чтобы тот провалился сквозь землю почти всегда.

Конечно, ты всегда будешь Люменом. Сожги тебя тридцать раз в огне и окати ледяной водой. Ты и тогда будешь пашущим своим самодовольством и гордыней. И на это всегда хочется смотреть.

Голос смолк. В Тишине, такой что противоположностью ей был бы скрип льдинок, мрак рассеянными частицами льнул к сцене. Затем Ашария запела снова всё громче и громче и казалось, что сейчас она сорвётся с места и закружиться как огонь. Всё быстрее и быстрее пока не сожжёт сама себя.

Но она стояла на месте и потому нестерпимо хотелось самому кинуться и стать тем костром.

Этот страстный порыв к самоуничтожению не мог не заинтересовать. Люмен смотрел, как она нарочно имитирует внешнюю безжизненность. Среди людей, выходит, такая жертвенность почитаема? Хотя это может быть одним из воспеваемых и не имеющих под собой основания идеалов.

Да, даже если бы тебя и собирались устранить — то теперь никто не станет этого делать. Кто же станет усыплять того — кто сам так взывает ко сну?

Шайло нахмурился. Что такое?

Я предаюсь сущностному очищению. Ответил взгляд Люмена.

Прекрати издеваться и скажи.

Всё-таки занимательно, как одним движение бровей можно выразить столь широкий диапазон мыслей: от «да ладно», до «попробуй догадайся».

— До чего посредственно, — послышался сбоку натянутый голос Диана. Тот явно скучал и теперь в недоумении смотрел впереди себя. — Я хочу сказать, Рамил прав, диапазон не удивляющий, внешне конструирование оставляет желать лучшего.

И тогда в воздухе над принцессой рывками родился огонь и струями пролетел над головами легионеров. Впрочем, Диана это не развлекло. Он лишь вытянул руку и бросил взгляд на свои пальцы. Потом и вовсе утихомирился.

Каждый раз, когда голос певицы подымался ввысь, на свободу вырывался огонь и гас, стило ей начать петь тише.

— Обычные люди не разобрали бы слов. — Сказал Рамил. — Интересный эффект, столь сильная эмоциональная направленность играла бы большую роль, скажем, в военных действиях. — Хотя… для основательного изучения нужно иметь возможность подтверждения на практике.

— Так организуй войну и посмотри, — кинул Тобиас.

Рамил обдумал это предложение и отверг.

— Сон не целесообразен.

— Скажи это сну. — Это говорил Люмен.

— Вижу, тебе понравилось, — заметил с улыбкой Шайло.

— Любопытно наблюдать, насколько она верит в невиновность своего рода. В необоснованность обвинений по отношению к нему Чертога. И потому сейчас со столь незамутнённым праведным негодованием отзывается на каждую свою ноту. Поэтому ей никто не будет демонстрировать её заблуждение. Пусть верит, если это даёт подобный эффект. Она готова пожертвовать собой во имя своей веры, или ощущения, или любви. А ради чего ты бы пожертвовал собой, Шайло?

— Во имя Него, разумеется.

— Я так и думал.

— Как и ты.

Они оба усмехнулись и снова посмотрели на сцену. Там Ашария вскинула левую руку и застыла на миг, точно это вышло случайно. Странное волнующее беспокойство на секунду вывело её из равновесия. Вдруг пелена разверзлась и она поняла: здесь нет Императора! Почему так важно, чтобы он был? Странно. Ей не хотелось бы видеть это противоестественное воплощение. Плод генетических манипуляций с кристаллами и отсеивание всего человечного. Нет, она бы совсем не хотела… и всё же. Как странно и почему-то вдруг тревога улеглась, не сейчас — так потом. Что потом? Всё будет как нужно.

Ашария успокоилась. Тут же из памяти стёрлось всё связанное с её волнением. Иначе возвысился голос, чистыми замёрзшими кристаллами льда на коже, заиндевелыми разводами на стёклах. Огнём в домашнем очаге и запахом жёсткого медвежьего меха. Она закрыла глаза и видела перед собой удивительные картины, как будто те вставали из-подо льда и выстраивались со всех сторон. Но стоило свету вспыхнуть ярче, глаза распахнулись, и всё исчезло.

Тут же начались овации. Свет из ниоткуда выхватил Ашарию и поместил в идеальный круг. Легионеры поднимались и взгляд сам по себе впивался в каждое лицо, но — все они одинаковы. Все статуи с глазами. Пугающие омерзительные статуи.

Сзади приблизились служанки и помогли госпоже спустить со сцены. Здесь нет времени и пространства. Всё излишне соизмеримо и гармонично настолько, что хочется нарочно выдолбить в стене дыру.

Мягко убеждая Эву, Майя всё же сумела добиться от той согласия покинуть театр.

Высоко подняв голову, Ашария шла к выходу. Лишь на миг ей удалось заметить несколько людей. И те даже не были стражами. Стало быть — какие-то изобретатели или служители Чертога. Ашария скрыла свою радость.

Вскоре они покинули оперу. Остаток ночи принцесса провела в поверхностном трансе с глубоким дыханием и замедленным пульсом. Её разум пытался восстановить тот порядок мышления, который не позволит организму расходовать энергию на гнев. Сейчас как никогда необходимо сосредоточится и сохранить психические силы. Молодые служанки покорно сидели в стороне. Им ещё никогда не доводилось ощущать такого мягкого ковра.

Стоя в свете оживившегося театра, Люмен наблюдал, как обмениваются впечатлениями легионеры. К тому времени все уже спустились вниз и теперь оживлёнными фигурками то скапливались в одном месте, то расходились. Не спеша, он спустится вниз и тут же оказался в окружении товарищей.