Гай Гэвриел Кей - Самая темная дорога Страница 13

Наиболее ненавистные Тьме, ибо в самом имени — Свет.

Айвору захотелось склониться в поклоне, опуститься на колени, выразить свое горе, жалость, любовь и сердечную признательность. Но почему-то ничто из этого, и все вместе, не казалось уместным перед лицом того, что только что сказал Ра-Тенниэль. Айвор чувствовал себя отяжелевшим, неуклюжим. Глядя на троих альвов, он ощущал себя комком земли.

Да, подумал он. Да, именно такой он и есть. Он прозаичен, лишен блеска, он родом из земли, из травы. Он родом с Равнины, которая все пережила, переживет и эту беду, если они не оплошают в предстоящих им испытаниях, но только в этом случае.

Ища опору в собственной истории, как только что поступил Ра-Тенниэль, авен отбросил все мысли, все чувства, кроме тех, которые свидетельствовали о силе, о сопротивлении.

— Тысячу лет назад первый авен Равнины повел всех охотников дальри, способных сидеть в седле, в сотканные туманы и искаженное время Данилота, и Ткач проложил для них прямую дорогу. Они вышли оттуда прямо у бухты Линден, на поле битвы, которая иначе была бы проиграна. Оттуда Ревор поехал бок о бок с Ра-Термаином через реку Селин к Андарьен. И точно так же, господин мой, поеду я бок о бок с вами, если таково будет наше решение, когда мы покинем это место.

Он замолчал и повернулся к другому королю.

— Когда Ревор ехал рядом с Ра-Термаином, то их армией командовал Конари из Бреннина, а потом Колан, его сын. Так было тогда, и по праву, так как Верховные правители Бреннина — дети Морнира. И так будет снова, и по такому же праву, если вы возьмете на себя руководство этим Советом, Верховный правитель.

Он и не подозревал, как звенит его голос, какая в нем бурлит сила. Он сказал:

— Вы — наследник Конари, а мы — наследники Ревора и Ра-Термаина. Вы принимаете руководство этим Советом? Вам принадлежит власть, Айлерон дан Айлиль. Позволите ли вы нам ехать рядом с вами?

Бородатый, смуглый, без каких-либо украшений, с солдатским мечом в простых ножнах на поясе, Айлерон был живым воплощением короля-воина. Не таким ярким и сверкающим, каким когда-то был Конари, или Колан, или даже его собственный брат. Он был суровым, бесстрастным и мрачным и одним из самых молодых в этой комнате.

— Принимаю, — ответил он. — Я позволю вам ехать рядом со мной. Завтра сюда подойдет армия, и мы выступим к Андарьен.

В тот момент, на полпути к Гуиниру, худой, покрытый шрамами человек, выглядевший до нелепости аристократично на уродливом слоге, пустил шагом, а потом и вовсе остановил свое животное. Сидя неподвижно на бескрайней Равнине, он смотрел, как впереди оседает пыль, поднятая отступающей армией Ракота.

Большую часть ночи он пробежал в обличье волка. В настороженном молчании он наблюдал, как Уатах, гигант-ургах в белой одежде, превратил беспорядочное бегство армии Ракота в упорядоченное отступление. Здесь стоял вопрос о старшинстве, и его придется решать, но не сейчас. Галадану надо было обдумать другие вопросы.

А он яснее мыслил в человеческом обличье. Поэтому незадолго до рассвета он снова принял собственный вид и приказал подать ему одного из слогов, хотя терпеть их не мог. Пока наступал серый рассвет, он постепенно позволил армии обогнать себя, проследив, чтобы Уатах этого не заметил.

Разумеется, он вовсе не боялся одетого в белое ургаха, но он слишком мало о нем знал, а знание для повелителя волков всегда было ключом к власти. Почти не имела значения его уверенность в том, что он способен убить Уатаха; важно было понять, что сделало его тем, чем он был. Шесть месяцев назад, когда Уатаха потребовали в Старкадх, это был огромный ургах, такой же тупой, как все остальные, но несколько более опасный благодаря своей подвижности и размерам.

Четыре ночи назад он снова вышел оттуда, улучшенный, усовершенствованный так, что это внушало тревогу. Теперь он стал умным, злобным и четко выражал свои мысли, и Ракот одел его в белое — штрих, который оценил Галадан, вспомнив Лориэль, лебедя, некогда любимого альвами. Уатаху было отдано командование армией, выступившей через мост Вальгринд. Против этого в самом начале Галадан не возражал.

Сам повелитель волков отсутствовал, занятый осуществлением собственных планов. Это именно он, в качестве одного из андаинов, благодаря собственной проницательности задумал и возглавил нападение на параико в Кат Миголе.

Если это можно было назвать нападением. Великаны по своей природе не могли ни испытывать гнева, ни прибегать к насилию. Нападение на них не могло встретить никакого отпора, за исключением одного неоспоримого факта: на того, кто прольет их кровь, падет любое проклятие, какое выберет раненый великан. Вот в чем заключался истинный, буквальный смысл проклятия крови, которое не имело ничего общего с предрассудками насчет свирепых, клыкастых призраков, обитающих в Кат Миголе.

Именно об этом повелитель волков постоянно напоминал себе в те дни, которые провел там, пока цверги и ургахи загоняли параико в пещеры, словно беспомощных овец, где заставляли их дышать убийственным дымом костров, которые развели по его приказу.

Он продержался там всего несколько дней, но истинная причина была его личной тайной. Он пытался убедить себя в том, что сам сказал оставленным им подручным: его уход продиктован нуждами войны. Но он слишком долго жил на свете и слишком во многое вникал, чтобы обмануть самого себя.

Правда заключалась в том, что параико глубоко тревожили его на каком-то подсознательном уровне, которого не понимал его разум. Они каким-то образом стояли у него на пути, были преградой для его безудержного стремления к уничтожению, полному и абсолютному. Как они могли ему помешать, он не знал, так как пацифизм был самой их натурой, но тем не менее они внушали ему беспокойство, как никто другой во Фьонаваре или в любом из остальных миров, не считая его отца.

Поэтому, так как он не мог убить Кернана, повелителя зверей, он решил уничтожить параико в их горных пещерах. Когда костры разгорелись как надо, а цверги и ургахи твердо усвоили необходимость не проливать крови, — словно им надо было об этом напоминать: даже тупые цверги испытывали ужас перед проклятием крови, — Галадан сбежал от жгучей горной стужи и непрерывного пения, доносившегося из пещер.

Он находился в восточном Гуинире, когда снег растаял, и был потрясен. Он немедленно начал собирать своих волков среди вечнозеленого леса и ждать приказа о нападении. Он как раз узнал об уничтожении его воинов у озера Линан Верховным правителем, когда сама Авайя спустилась с неба, отвратительная и зловещая, и прошипела, что их армия выступила по мосту Вальгринд и направилась к Селидону.